Владимир Кулеба - Зеркало для журналиста

• Название: Зеркало для журналиста
• Автор: Владимир Кулеба
• Жанр: Триллер
• Год: 2017

Действие романа известного писателя Владимира Кулебы «Зеркало для журналиста» происходит в начале 2000-х годов на улицах и площадях того «доброго старого» Киева, к которому автор не скрывает симпатий. В центре повествования – судьба журналистов нового поколения, свободных от стереотипов «совка», ведущих самостоятельное расследование похищения и убийства своего коллеги. Роман написан в жанре политического триллера. Некоторые герои вполне узнаваемы, кое-кто из них уцелел и сейчас занимает видное место в современных СМИ и политбомонде. Но не главный герой Виктор Цветков, который выпал из обоймы…

---

Кто мог подумать, что из нашего курса сразу три главных редактора «вылупятся»? Не часто такое случается. Вон сколько абитуриентов к ней стремится, достигают единицы. Недаром о нашем курсе легенды ходят. И в самолете держим марку, помогаем, друг за друга стоим, как бы своя мафия.

Все же с Владленом у меня сложные отношения, неоднозначные. С тех самых времен, когда он на курсе был парторгом, а я – комсоргом, старался держаться подальше, как можно реже пересекаться. Как и многие, относился с недоверием, подозревал в сексотстве, раздражало, что девки к нему липли, сами в постель прыгали. И если бы красавец писанный – ничего подобного. Обычный фактурный парень, выше среднего роста, русоволосый, с большим шнобелем, чуть оттопыренными ушами. И прикида модного не было – откуда деньги! На одну стипендию, как все, в общаге голодной. Тянул одеяло на себя, качался спортом, гири-гантели. Сначала, как и мы все, вагоны в Жулянах разгружал, потом подрядился заметки на комбинат печати, где метро «Большевик», по редакциям развозить. Только разве этим заработаешь? Как-то добирались с «Большевика» пешком, даже пятака на метро в кармане не нашлось, ни копья, голодные, злые, вдруг – бац! – объявление на столбе: на киностудию Довженко в массовку люди требуются. А киностудия – вот она, рядом.

– Давай зайдем?

– Еще чего! Кому мы там нужны! Только время зря тратить!

Но, если честно, не времени я тогда жалел, сколько тратилось в студенческие годы его беззаботно и зазря. Худющий был, весь светился, хилый, хоть и в футбол играл, какой из меня артист! Владлен пошел, и снялся в массовке, понравился кому-то там, его пригласили еще раз, потом еще. Снимался в исторических фильмах, уже в эпизодах, 16 рублей 50 копеек в день, пять бутылок водки! За неделю – стипендию отбивал. Окончил специальные курсы, на лошади скакал, перепоясанный пулеметными лентами крест на крест. Трюки разные, поездки в Ялту, в Одессу, с московскими актерами на дружеской ноге. Деньги какие-то завелись. Я грешным делом думал, девки из-за кино ему на шею вешаются – ничего подобного! И до киноэпопеи, и после, да и сейчас – тоже. Самое обидное и непонятное для меня: Владлен к ним относился, как к обузе, немного приятной, но надоедливой, отмахивался, волынил:

– И что только им надо от меня? Жениться сейчас не входит в мои планы, карьеру надо делать. Глупые, ну разве непонятно?

Так говорил он нам в своем кругу, не таясь, откровенно, будь то в общаге за нехитрым ужином на газете с бутылкой дешевого крепленого вина или на лавочке в парке Шевченко, где мы «пасовали» пары, отогревались на солнышке.

Влад – очень завистливый. И злой на этой почве. Из-за своей зависти – сам признался по жуткой пьянке – у меня Элю отбил. Ни разу об этом – сколько лет прошло – не говорили, общались, будто и не было ничего между нами. И хоть не собирался жениться, как увидел, что у кого-то, не у кого-то, а у товарища твоего, друга, можно сказать, – классная девушка, в гости захаживает – куда вся холостяцкая философия делась. Попер, как всегда, напролом, буром, пока своего не добился. Такого не то, что любить – уважать не за что!

И сейчас то же самое. Притом, что достиг в жизни кое-чего: без пяти минут министр, редактор престижной газеты, дача в Конче! А все равно – не уважают. Не то, что Мишу. Я думаю, если бы Миша и не дослужился до редактора, мы все равно созванивались, встречались, разговаривали на разные темы. Он из тех людей, с которыми, если год не виделся, встретились где-нибудь в аэропорту, и разговор с того места продолжается, где прервался в прошлый раз. С Владленом мне ни встречаться, ни говорить не хочется. И если так уж получилось, что приходится в одном самолете время коротать, другого выхода нет, надо держать ухо востро, и на все его вопросы реагировать продуманно – скользкий человек, может в любую минуту подставит так, потом долго жалеть будешь. Болтать ничего лишнего не рекомендуется при нем – заложит, донесет, еще исковеркает, доказывай потом, что ты не говорил или совсем другое подразумевал. У Владлена устойчивая репутация сексота еще со студенческих времен. Да он, по-моему, и не скрывает. Как, скажите, такого уважать?

Если Владлена тихо в тряпочку ненавидят, то мне по-черному завидуют и откровенно, не стесняясь, устраивают мелкие и крупные пакости. Сколько раз замечал в глазах коллег нехороший блеск, который, несмотря на старания, не удается скрыть. Чему завидуют? Сразу так и не ответишь. Тому, наверное, что карьера удачно – тьфу, тьфу – складывается. Тому, что работается мне (по их пониманию) легко, свободно и без напряга. Действительно, у меня устойчивая журналистская репутация, имя, свой читатель. Газета, которую редактирую – «Кто виноват» – одна из ведущих, «покупается в киосках нарасхват», как поется о ней в одной популярной песенке, сочиненной к скромному юбилею. Немаловажно, что у меня крепкий и надежный тыл – любимая жена и двое детей, живем дружно, любим друг друга. С гордостью могу сказать, что не замечен в аморалке, запойном пьянстве, азартных играх, не курю табак и травку. Могу немного выпить, но, как правило, после работы, в кругу близких людей.

Признаюсь: ауру удачливости и благополучия, видимости того, что все дается легко, без надрыва, создал вокруг себя я сам. Никто не догадывается, чего это стоит, сколько нервных и физических усилий приходится затрачивать, напуская на себя нарочито беззаботный вид, чтобы со стороны выглядело естественно.

Чтобы у окружающих создавалось впечатление, что все дается легко, выработал несколько простых, но эффектных приемов. Например: никто никогда не должен видеть и знать, какими потом и мозолями, бессонными ночами, изнурительным каждодневным трудом достаются те же статьи. Нельзя показывать окружающим, что тебе трудно, ты устал, нет никаких сил и т. п. Наоборот, у тебя всегда хорошее настроение, цветущий, свежий вид человека, который только что плотно и вкусно отобедал и собирается переходить к десерту с ликерами.

Ты не раскрываешь творческих замыслов, не обсуждаешь напечатанную или будущую статью, не имеешь обыкновения говорить о работе вообще. Тем более, никто не должен видеть тебя за работой, знать, как ты мучился ночью, когда писал. Самое главное, правило номер один – никого к себе не пускать в душу, держать дистанцию. Если накипело, невтерпеж высказаться – излей накопившееся первой встречной продавщице или официантке, чем человеку, с которым вместе работаешь.

Просто? Попробуйте. Каждый понедельник, несколько лет подряд небрежно бросаю на машинку, а с недавних пор отдаю готовую дискету с распечаткой, на которой – пара-тройка написанных за выходные статей на самые актуальные темы. Никого не должен знать, когда ты их пишешь – ночью, с утра, полулежа после обеда. Журналист, если он настоящий журналист, постоянно в форме. Вот и приходится ночи прихватывать. И когда меня спрашивают: «Когда ты пишешь? Как все успеваешь?», только плечами пожимаю: «Разве так важно – когда? Главное – что вся соль в содержании и исполнении, а время всегда найти можно». Такие вопросы и есть признание твоего совершенства, профессионализма. Ради этого и выкручиваешь себе руки. Но гримасы усталости на моем лице никто не увидит. Только маску улыбки. С ней я, весело и беспечно, шагаю по жизни. Скажите, кому это понравится?

Если же на чистоту, пишется мне тяжко. И с большим подозрением слушаю россказни о том, что кому-то писанина дается легко, без усилий. Это либо лгуны, либо откровенные халтурщики. Я-то знаю, что такое писать, тем более в номер, да еще в постоянном цейтноте, осознавая, что завтра твою статью будут читать на просвет, и каждая шероховатость, неуклюжесть, каждый «шов» будет замечен, станет отличным подарком твоим завистникам и оппонентам. Мое слабое место – не могу долго работать ночью, голова отказывается соображать. Зато поднимаюсь в четыре утра и строчу, как из автомата, часов шесть-семь подряд на одной минералке. А ночью – глаза слипаются, и мысли, как кони у пьяного ямщика, разбегаются в раскорячку, не слушаются. Но о твоих проблемах никто знать не должен. Иначе они будут использованы против тебя.

Если бы, часто думаю я моя работа заключалась только в том, чтобы писать статьи, каким счастливым человеком я был! Но первейшая забота редактора – весь менеджмент газеты, люди, редакционная рутина и колготня с утра до вечера. Масса проблем, которые кроме тебя никто не решит. И не только творческих. Эти скорее так, для разрядки. Бывает, после ежедневного дурдома не то, что писать – жить не хочется.

Но каждым утром, назло всем, ты появляешься, как обычно, свежий, чисто выбритый, наглаженный с улыбкой в тридцать два зуба, будто только что вернулся из Испании или каких-нибудь лазурных берегов. С удовольствием шутишь и, между прочим, походя, отдаешь дискету со своими ночными бдениями и просишь заместителя внимательно вычитать, могут ведь быть и глупости. На самом деле – все в полном ажуре, ты не позволяешь себе послаблений, не хватало, чтобы за тобой подтирали. И в конторе понимают, что это игра, давно привыкли, не удивляются. Ты для них – профессионал высшей пробы, местный властитель дум и, мягко говоря, странно выглядело бы, допусти ты малейшую ошибку или даже описку. «Шеф никогда не ошибается» – кто-то давно написал над дверью твоего кабинета. И это – правда.