Конн Иггульден - Война роз. Право крови

• Название: Война роз. Право крови
• Автор: Конн Иггульден
• Жанр: Историческая проза

Англия, 1461 год, разгар войны Алой и Белой роз. После сокрушительного поражения в битве при замке Сандал войско Йорков было практически рассеяно. Армия Ланкастеров, победоносно наступая, отбила из плена короля Генриха и подошла к стенам Лондона. Но неприступный город-крепость не открыл свои ворота перед стягами с алой розой. И тогда граф Ричард Уорик, один из предводителей сил Йорков, решил пойти на не виданный доселе в Англии шаг: при живом короле провозгласить другого монарха – герцога Эдуарда Йорка. Вот это настоящий правитель – молодой, могучий, искусный и неистовый воин; за ним пойдут люди, ненавидящие и презирающие слабоумного короля Генриха. Наконец, он из династии Плантагенетов, а значит, на его стороне право крови. Короновать его – наилучшее решение для страны. Но, как оказалось, не для самого Уорика…

---

Едва Уорик с Норфолком отступили на север, как разнеслась весть о чудесном спасении короля. Важность этого не укрылась от тех, кто за это дрался. Они бурно ликовали, шалея от облегчения. Крики здравиц раскатывались по равнине и по самому городку, волнообразно набирая силу и доходя до хрипоты, чтобы затем начаться снова, в то время как королевское семейство торжественно выезжало на встречу со своими верноподданными. Некоторые из тех людей шли к югу с боями от самой Шотландии. Часть из них прошла через леса и долины, дважды сразившись за короля с самыми мощными его врагами – и оба раза одержав победу, под Сандалом и под Сент-Олбансом. И вот солнце всходило снова. Впереди лежал Лондон, со всеми своими атрибутами столицы и верховной власти, силы и воздаяния по заслугам, от судов и шерифов до Вестминстерского дворца и Тауэра. Это было поистине сердце королевства. Лондон означал не только оплот силы, но и безопасность, и, что превыше всего, хорошую еду с питьем и отдых.

Маргарет в кои-то веки не стала для виду совещаться с Сомерсетом, а самолично с рассветом повелела выдвигаться на юг. С мужем и сыном подле себя и почтительно, в пояс, кланяющимися лордами, с лиц которых не сходили угодливые улыбки.

Присутствие короля Генриха – Маргарет это видела – было поистине волшебным талисманом. Те, кто когда-то хмурился и выполнял приказы через поджатые губы, подуспокоились и неукоснительно, с бесстрастными лицами выполняли распоряжения. Те, кто в ее присутствии позволял себе фамильярность, отошли на должную, подобающую чину дистанцию. Барабанщики отбивали боевитую дробь, люди с рукою на сердце пели походные песни. Настроение было одновременно приподнятым и ломким – смесь пережитых страданий с предвкушением награды, которая еще впереди.

И не важно, что Генрих мало что понимал. Король и королева Англии вместе с принцем Уэльским ехали в свою столицу. А позади за армией, растянувшейся на мили городской дороги, влачилась тяжелая пушка, захваченная при Сент-Олбансе.

Королевское семейство ехало в одном ряду, с Сомерсетом и графом Перси чуть впереди. При всей победности старшие офицеры сознавали, что армия Уорика по-прежнему находится где-то неподалеку. А в таких обстоятельствах, согласитесь, это все же не триумфальное шествие, и потому было непозволительно, чтобы Маргарет и король Генрих держались в передних рядах, где засада из лучников могла бы в считаные секунды поснимать их с седел. Герцог Сомерсетский окружил короля и королеву железными рядами своих самых отборных солдат.

Для голоногих шотландцев планов не строилось, но и они были тут же, вразнобой шагая с разномастным оружием – у кого на плече, у кого сбоку. Эти бородачи без всякого стеснения разглядывали спасенного ими бледного короля, переговариваясь меж собой на своем странном гортанном языке. Настроение царило залихватски-бесшабашное, как на летней ярмарке, и люди шли со смехом и песнями, сокращая мили оставшейся дороги до Лондона.

9

Армия, что приближалась к Лондону по насыпной дороге, смотрелась почти как на параде или на Королевском выезде. Купцы и путешественники были вынуждены убирать свои телеги с дороги на болотистую землю, а мимо них по четверо в ряд ехали рыцари с трепещущими флагами на древках. Торговцы и крестьяне замирали, склонив головы и прижимая шапки к груди: еще бы, ведь мимо проезжали король с королевой, возвращаясь наконец в свои владения! Теперь, стало быть, заживем. Кто-то на промозглом ветру кричал здравицы, и все при этом провожали Генриха и Маргарет долгими взглядами, словно запечатлевая их в своей памяти навсегда.

Сказать по правде, королевские знамена были потрепаны и забрызганы грязью. Бо́льшую часть года их держали сложенными в сундуках, не давая должной просушки. Да и те, кто их нес, после долгого времени в дороге порядком пообносились, – но головы их чутко поднимались при виде массивных стен Лондона, что уже возвышались впереди, бдительно возвещая о приближении монаршего воинства медным ревом труб. За прошлый год столица уже повидала и смуту, и вторжение, когда стены Тауэра проломили ядрами, а против горожан на улицах применялись пушки. Более десяти лет против Богом помазанного короля злоумышлял и злочинствовал дом Йорка.

Но все это позади. Маргарет чувствовала, вдыхала это вместе с чистым морозным воздухом. И пусть в летние месяцы город смердел гнилью и открытыми сточными канавами, но сейчас ветер приносил запахи дерева и штукатурки, кирпичей и дымка коптилен. Невольно воскресало в памяти то, как она впервые увидела этот город, только что прибыв из Франции. Ее тогда понесли на паланкине и сделали остановку на Лондонском мосту, под приветственный гвалт горожан и поклоны ольдерменов в цветастых мантиях[15]. Тогда ее, пятнадцатилетнюю девушку, даже не знавшую о наличии на свете такого количества людей, это попросту ошеломило.

Сердце Маргарет учащенно забилось: рядом, попридержав коня, пристроился Сомерсет, чтобы дальше ехать вместе. С возвращением Генриха они меж собой не разговаривали, хотя молодой герцог всегда держался вблизи, готовый дать совет или выполнить повеление. Граф Нортумберлендский Генри Перси держался чуть сзади, рядом с принцем Уэльским Эдуардом. Интересно, размышляет ли лорд Перси о своих отце и брате, погибших в годы баталий и кровопролития? Быть может, для него и для Сомерсета это шанс оставить все свои семейные трагедии в прошлом? Да и для нее с Генрихом тоже. В конце концов, победа за ней. При всех тяготах и мучениях ее муж остался помазанником на престол Англии – истинным, живым и вновь находящимся под ее опекой. Со времени своего первого знакомства с Лондоном Маргарет многое постигла и многому научилась.

Дорога от Сент-Олбанса вела прямиком к Бишопсгейт, параллельно с еще одной дорогой до Мургейт, что отстоит всего на несколько сотен ярдов вдоль городской стены. За весь переход это было единственное уточнение, внесенное королем Генрихом. Когда Сомерсет спросил королеву, какой путь избрать для въезда в столицу, глаза короля на мгновение словно оживила искра памяти.

– Я бы въехал через ворота моего отца, – робко промолвил он.

Речь шла о Мургейте – воротах, пробитых в заматерелой римской кладке еще до того, как Генрих появился на свет, поскольку дороги на север вконец запрудили повозки и людские толпища, и с каждым годом положение усугублялось. Генри Бофорт одним лишь взмахом головы отдал свежий приказ, и передовые ряды перебрались на Мургейтскую дорогу – тоже насыпную и местами такую мягкую, что там могла бы увязнуть лошадь со своим седоком. Строилась она на лондонские подати и содержалась вполне сносно, а зимой так и вовсе была сухой. Переход к Мургейту дался вполне удачно. Вот впереди показались уже и сами ворота…

На городской стене виднелись солдаты из лондонского гарнизона. С расстояния полумили они смотрелись темными пятнышками. За годы, проведенные в Англии, Маргарет покидала Лондон и возвращалась в него множество раз, отлучаясь прежде всего в замок Кенилуорт, свое сокровенное прибежище в самые лихие времена. Не было ни единого случая, чтобы эти ворота до заката бывали закрыты, как сейчас. Брови королевы насупились. Она взглянула на своих ехавших рядом лордов, ожидая, что те скажут и как отреагируют.

Роль распорядителя взял на себя Сомерсет, послав вперед строя гонцов, а ход остальной колонны, наоборот, замедлив. У посланных в ушах звенели приказания, отданные разъяренным голосом болванам, которым хватило ума закрыть ворота перед самим королем. Маргарет, вытянув шею, смотрела с седла, как посланцы в тени стены взволнованно обмениваются жестами с теми, кто наверху. Те свешивались и тоже что-то поясняли. Оставалось лишь в смятении моргать: гигантские створки из дуба и железа оставались закрыты. Больше королевская армия топтаться на месте не могла. Маргарет в растущем гневе наблюдала, как посланцы скачут назад и что-то докладывают с недоуменным видом. На расстоянии было видно, что лица их рдеют. Примерно такой же цвет проступил и на скулах Бофорта, когда он, выслушав, направил своего коня к королеве. Подъезжая к ней, Сомерсет сердитым взмахом приказал всем рядам остановиться.

Передний ряд и лондонскую стену разделяла какая-то сотня ярдов, но гигантские створки оставались незыблемы.

* * *

Эдуард Йоркский плотней запахнулся в плащ, уже загодя серчая. Его призывали обратно к исполнению своих обязанностей – то, что для него ощущалось петлей на шее. Впервые ее затягивание Эдуард ощутил, когда в Уэльсе его нагнал главный дворецкий отца, который пережидал три дня, пока Йорк поносил и проклинал его (гореть в аду было самым скромным из пожеланий). Хью Поучеру, седовласому линкольнширцу, на вид было лет шестьдесят с гаком, хотя точно не скажешь. При распекании поджарый, жилистый распорядитель выглядел пресно, почти болезненно – так, будто б он языком гонял по деснам осу, рассчитывая в какой-то момент ее выплюнуть. Громы и молнии своего господина Поучер сносил молча, с холодной небрежностью, пока юный великан не согласился наконец его выслушать.