Яков Лович - Враги

• Название: Враги
• Автор: Яков Лович
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4444-7270-5

Издательство «Вече» представляет новую серию художественной прозы «Белогвардейский роман», объединившую произведения авторов, которые в подавляющем большинстве принимали участие в Гражданской войне 1917–1922 гг. на стороне Белого движения.

Яков Львович Лович (Дейч), прапорщик Российской императорской армии, герой Великой войны, не признавший новой власти. Лович вступил в ряды армии адмирала Колчака и воевал против красных до самого конца, а затем уехал в Маньчжурию.

Особой темой для писателя Ловича стали кровавые события 1920 года в Николаевске-на-Амуре, когда бандиты красного партизана-анархиста Якова Тряпицына уничтожили этот старый дальневосточный город. Этой трагедии и посвящен роман «Враги», который Яков Лович создал на основе собственного расследования, проведенного во время Гражданской войны. Написанная ярким и сочным языком, эта книга вскоре стала самой популярной в русском зарубежье в Азии.

---

Она прошла в свою комнату. Николай Иванович смотрел на ее раскрасневшееся, юное, очаровательное личико и думал, что и ещё одна опасность есть для их семьи в этом вторжении в жизнь города оголтелой, разнузданной черни. «Нужно будет следить, чтобы Тамара поменьше появлялась на улице» – мелькнуло тревожное решение и, тяжело вздохнув, он побрёл в кабинет, чтобы позвонить по телефону Комаровскому и проверить сведения, принесённые дочерью.

XXIII.

Вечером того дня, когда было подписано с партизанами соглашение о сдаче Николаевска, начальник русского гарнизона, полковник Медведев, явился в штаб японского экспедиционного отряда.

– Я хочу попрощаться с майором Исикава, – сказал полковник. Встретивший его капитан Морита, хорошо говоривший по-русски, удивлённо посмотрел на Медведева.

– Вы хотите убежать из города?

– Нет, – улыбнулся полковник. – Бежать некуда.

Полковника провели к майору Исикава. Здесь же, по случаю тревожного времени, были и остальные офицеры японского гарнизона, а также моряк, старший лейтенант Мияки.

– Господин майор, – торжественно, печально заговорил полковник Медведев, после того, как поздоровался со всеми. – Я хочу попрощаться с вами и со всеми господами офицерами. Вместе с тем я беру на себя смелость от лица национальной России поблагодарить вас за ту помощь, которую вы неизменно и охотно оказывали нам в борьбе с большевиками. Борьба временно кончена, но она начнётся снова и вам, вероятно, ещё придётся встретиться в ратном поле с большевиками. Я думаю, что это будет очень скоро, так как не верю в прочность вашего мирного договора с Тряпицыным. Поверьте, господа, что я лучше знаю этих людей, чем вы, и думаю, что, впустив партизан в Николаевск, вы совершили большую ошибку. С большевиками нельзя ни о чём договариваться: это люди без чести. Те, кто подписали соглашение с Тряпицыным, взяли на свою душу большую ответственность за жизнь николаевцев и за жизнь членов вашей колонии, господа. Но то, что сделано – сделано. Теперь поздно об этом говорить: завтра партизаны входят в город. Итак, господа, позвольте старому русскому офицеру от души поблагодарить вас за помощь в борьбе против угнетателей России, против грабителей и убийц.

Старый полковник встал, вытянулся, щёлкнул каблуками, а затем поклонился майору Исикава. Японские офицеры, как по команде, вскочили и почтительно ответили на поклон Медведева.

Майор Исикава что-то негромко сказал капитану Морита. Тот с поклоном обратился к Медведеву.

– Майор думает, что так как вам грозит большая опасность от партизан, японский штаб, в виде исключения, может взять вас к себе, под своё покровительство. Как вы думаете?

– Передайте майору, – печально ответил Медведев, – мою благодарность. Но я старый кадровый офицер, и мне не пристало прятаться, а на милость красных сдаваться я не хочу. Я умру так же честно, как честно всю жизнь служил своей родине. Скажите майору, что в России тоже есть самураи, но харакири они делают не кинжалом, а вот с помощью этого.

Полковник похлопал ладонью по кобуре с наганом. Японцы взволнованно заговорили между собою. Капитан Морита снова поклонился Медведеву.

– Майор просит передать вам, что он вполне понимает те побуждения, которые руководят вами. Он говорит, что на вашем месте так же должен поступить каждый воин. Майор говорит, что никто из нас не знает, что будет завтра. Мы тоже не верим партизанам и, может быть, скоро погибнем в бою, если они на нас нападут. Поэтому майор просит вас о чести поужинать с нами. Никто не знает, встретимся ли мы ещё.

– Передайте майору, – ответил Медведев, – что я с благодарностью принимаю его приглашение. Это будет мой последний ужин на земле.

Майор Исикава почтительно пожал руку Медведеву и широким жестом пригласил его в столовую.

И никто не мог знать из этих людей, угощавших последним ужином самоубийцу, что он самый счастливый из них, что уже витала смерть среди участников странного ужина, что всего через две недели после этого вечера все присутствующие в этой комнате погибнут. Все – от майора Исикава до денщика, который подавал на стол скияки и горячее сакэ.

XXIV.

Полковник Медведев вернулся в комендантское управление в 10 часов вечера. Подошёл к дежурной телефонистке, спросил, нет ли каких-либо новостей. Прочитал какую-то бумажку на столе, порвал её. Взял телефонистку за руку и нежно поцеловал измазанные в чернилах пальцы.

– Прощайте…

Повернулся и пошёл в свою комнату, оставив телефонистку в совершенном изумлении: чтобы этот сухой службист поцеловал руку! Вскоре телефонистка услышала негромкий выстрел…

Узнав о смерти Медведева, японцы, по распоряжению майора Исикава, взяли тело полковника и тайно похоронили его. Следуя примеру начальника, застрелились офицеры Слёзкин, фон Лауниц и Андреев. Они оказались самыми счастливыми из николаевцев.

В город уже вошёл боевой сподвижник Тряпицына товарищ Лапта с лучшей частью партизан – отрядом лыжников. И сейчас же стало известно, что схвачены многие офицеры; арестован был и рыбопромышленник Капцан.

С тревогой город ждал следующего дня – 28 февраля, когда должен был вступить со своими главными силами Яков Иванович Тряпицын.

XXV.

Строго-настрого приказав своим не показывать носа на улицу, Синцов, вместе с остальными горожанами, отправился встречать партизан. Перед самым уходом из дома Николай Иванович узнал, что Тамары нет дома, так как женская гимназия, вместе с другими школами, также должна была встречать партизан.

– Вот придумали! – сердито снял и одел пенсне Николай Иванович. – Могли бы детей-то не гонять на эту чепуху.

Город был густо украшен красными флагами и плакатами с надписями, приветствующими партизан и смену власти. Около городского сада оркестр музыки гремел Интернационал.

Партизаны входили в город в известном порядке. Но сердце Николая Ивановича болезненно сжалось, когда он увидел тысячи угрюмых лиц, проходивших ряд за рядом мимо него. Партизаны были одеты кто во что горазд, шли кое-как, разговаривали и перекликались в строю. Всё это производило впечатление не воинской части, а банды разбойников.

Из рядов партизан слышались шуточки, ругательства и угрозы по адресу горожан. А те молча стояли, смотрели и думали, что, пожалуй, впустили в город самую настоящую шайку бандитов.

Подошли китайские и корейские роты.

– Тряпицын! Тряпицын! – зашелестело в рядах горожан.

Тряпицын ехал верхом, за отрядом лыжников товарища Лапты. Он сидел, гордо подбоченившись, сдвинув на затылок меховую шапку. На нём был отличный, хорошо пригнанный и франтоватый полушубок с чёрным анархическим бантом, хорошие офицерские сапоги.

Угрюмо, пронизывающе смотрел он серыми немигающими глазами на лица стоящих шпалерами горожан. Улыбался изредка, похлопывал нагайкой по сапогу.

– Какой красавец! – с отвращением вдруг услышал рядом с собой Николай Иванович женский фальшивый, томный голос.

Две раскрашенные дамочки с истерическим любопытством смотрели на Тряпицына.

– А этот! Посмотри! – стонала вторая.

Николай Иванович посмотрел в ту сторону, куда тянулись дамочки. Вслед за Тряпицыным ехал белокурый гигант, с весёлым, наглым лицом, со смелыми, голубыми весёлыми глазами. «Словно ушкуйники, атаманы воровских шаек!» – подумал Николай Иванович. И не знал, не верил, что с этим белокурым гигантом – Фроловым – скоро придётся ему иметь дело.

За Фроловым ехали верхом Нина Лебедева, Случайный, Бич, Леодорский, Комаров, Железин. Некоторых из них николаевцы знали, других не знали, но узнали, очень скоро.

С трибуны, устроенной около городского сада, Комаровский и городской голова Карпенко приветствовали Тряпицына от имени николаевского населения. Говорили они неуверенно, поспешно, как-то испуганно.

Вслед за ними на трибуну легко вскочил Тряпицын. Он заговорил – громко, раздельно, властно, помахивая и стуча по трибуне нагайкой.

– Вы приветствуете нас сейчас, когда я силой занял город. Раньше вы не хотели разговаривать со мной. Сейчас вам ничего не остаётся, как кланяться мне. Я вижу, что много, много белых гадов контрреволюции притаилось в вашем городе. Все они будут уничтожены. Я послал к вам однажды парламентёра Орлова – вы убили его. За его жизнь я уничтожу тысячу белой сволочи. Я никого щадить не буду – так и зарубите себе на носу. Сейчас время кровавой борьбы за советскую власть, и ее врагам пощады не будет. Нам ещё нужно взять Хабаровск, Владивосток и изгнать оттуда японцев, буржуазию и соглашателей и белых прихвостней-земцев и эсеров. Советская власть непобедима, и моё присутствие здесь хорошо доказывает вам это. Перед советской властью – мировые цели. Мы пойдём на оплоты мировой буржуазии – мы пойдём на Европу, на Токио, Шанхай, на другие места. Поэтому я не потерплю, чтобы белые гады могли вонзить нам нож в спину. Они должны быть уничтожены – и я это очень скоро сделаю, вы увидите. Я беспощадно расправлюсь с офицерами, с буржуазией, с соглашателями – земцами и эсерами. Смерть им!