Святитель Филофей Коккин - Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон

• Название: Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон
• Автор: Святитель Филофей Коккин
• Жанр: Зарубежная религиозная литература и эзотерика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906853-88-2

Святитель Филофей Коккин, Константинопольский патриарх XIV века (1354–1355 и 1362–1376 гг.), известен нам тем, что он благословил прп. Сергия Радонежского на игуменство в созданной им Троице-Сергиевой Лавре и стал автором жития свт. Григория Паламы. Данное же издание приводит повествование свт. Филофея об удивительной жизни, подвигах и добродетелях канонизированного в Греческой Церкви прп. Саввы Нового, или Ватопедского, – святого, жившего в XIII–XIV веках и подвизавшегося в различных святых местах Византии, и прежде всего на Святой Горе Афон. Это житие святого является яркой страницей поздневизантийской святости, вызывающей в нынешний год 1000-летия Русского Афона у наших соотечественников повышенный интерес к непреходящему духовному наследию Святой Горы.

---

13

И вот, должно быть, восьмой уже год оканчивал в таком дивном подчинении подвижник Христов. Корабль был уже у него полон, как говорится, товаров добродетели, и он в большой мере превосходил славными своими делами не только современных ему сподвижников и «товарищей по плаванию», как только что было сказано, но и бывших раньше его. Однако благодать Божия звала его к высшим подвигам, сильно побуждая ступить на состязание в Олимпийских[130] своего рода играх, так как он был хорошо умащен и приготовлен к этому, как требовалось от борцов. И смотри, как и это дивно устраивается

Устраивающим противное противным, чтобы это явилось еще более дивным! Скипетром римского царства владел тогда не кто иной, как Андроник[131], именно второй из Палеологов. В это время итальянцы[132], по злой судьбе устремившиеся из Сицилии к союзу с римлянами, нарушили договор и сперва, как вихрь, безжалостно опустошают Фракию[133], одни села и города еще до своего нашествия лишив жителей, разбежавшихся от одного страха пред ними, а другие сделав опустошенною степью и городами кровей (см. Поил. 2:3; 3:19) или, лучше, кладбищами вместо городов и никому ни в чем не оказав никакой милости, но просто-напросто всякий возраст и пол предав мечу, не щадя даже несчастных младенцев, но и их предавая напрасной смерти и горько истребляя огнем и мечом. После этого, соединившись с древними и нынешними губителями вселенной, разумею достойных всевозможных поношений Ахеменидов[134], и вследствие этого сделавшись еще более дерзкими и неистовыми, они вскоре начали делать набеги и на македонян, имея в виду и Фессалию. Тогда державный[135], как и следовало, боясь за все, а особенно имея в уме дивный

Афон и решив во что бы то ни стало спасти сонм тех святых, ибо таким образом он думал и царство спасти, и не лишиться тех полезнейших ожиданий[136], так как не войском и оружием он думал защищаться, но решил, как говорится, предпринять новое плавание. И вот стали получаться собственноручные письма его к ним, чтобы обитающие поодиночке или по двое (живущие) повсюду на Горе по любви к безмолвию – разумею самые малоукрепленные из монастырей или вообще легко имеющие быть взятыми врагами по причине худых стен и небольшого количества обитателей – переселились в более сильные крепости, а желающие как можно скорее перешли бы для безопасности в ближайшие города, укрывшись на мгновение, по словам великого Исаии, доколе не пройдет гнев Господень (Ис. 26:20). Когда узнало об этом великое и боголюбезное то братство (φατρία,), то одни порешили до конца сохранять первоначальную решимость, считая как бы изменою отступать от этого и говоря вместе с пророком: куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? (Пс. 138:7), почему и не было никого из них, кто бы пытался оставить священное общежитие (συνοικία,) или аскетическую каливу, предпочитая на месте умереть скорее, чем опасаться бегством. Другие же, повинуясь закону, повелевающему бегать во время гонения из одного города в другой и подражая великому Павлу, который хотя каждый день умирал и «имел желание разрешиться и быть со Христом», однако то, спустившись в корзине со стены Дамаска (см. 2 Кор. 11:32), тайно спасается от рук князя (этнарха), то апеллирует к римлянам, убегая от кесаря (см. Деян. 28:19, 20), избивавшего народ иудейский, устремились в города и острова с находящимися в них удобными для уединения горами. Однако сетование и печаль овладели всем священным тем собранием, и оно было полно смущения, будучи не в состоянии переносить разлуки.

14

Тогда и руководитель дивного Саввы был в числе избравших бегство и, выбрав для поселения вместе с некоторыми из подвижников Фессалонику, селится вместе с ними при одном из тамошних храмов, посвященном Божией Матери, ибо он так был изнурен глубокою старостью и такое имел болезненное и ослабевшее от чрезмерного злострадания тело, что ему решительно не по силам уже было состязаться с другими в продолжительных странствованиях по диким и холодным горам. Савва же славный остается там (на Афоне) с имуществом как будто для того, чтобы распорядиться домом, а потом, взяв книги, прийти к отцу, что было по Божественному устроению, как потом будет видно. В это время его стали обуревать противоположные помыслы и он находился в сильном недоумении, ибо когда ему приходила на мысль духовная любовь и приказания отца, тогда лучшим представлялось удаление (с Афона), и он только к одному этому склонялся, когда же, с другой стороны, он принимал во внимание отечество, кружок знакомых и друзей, благорасположение сродников, а прежде всего любовь отца, не только не иссякнувшую от времени, но еще усилившуюся, отвращался этого и всею душой склонялся к бегству (оттуда), ведущему к душевному благополучию. Ибо какое слово может изъяснить страдания родителей мудрого и ту трагедию, какая произошла у них по его вине благодаря любви к нему! Ибо когда он тайно замышлял еще уйти, как я говорил, от отцовской любви и связанных с нею неразрешимых уз, никого не имея общником этой тайны и никому вообще не подав повода ощутить свое удаление, то и путь совершился согласно его намерению, и ничто, при помощи Божией, не воспрепятствовало решению его, осияваемого светом свыше и неожиданно удачно окончившего свое путешествие. Для родителей же его все было полно мрака и отчаяния, и они не прекращали плача, ибо отказывалась от утешения душа их (ср. Пс. 76:3), сказал бы великий Давид, не потому, что они не имели соскорбящих, но скорее потому, что слишком много было сострадавших им и помогавших оплакивать дивного сына, ибо общее было тогда горе у фессалоникийцев, почему и общей радости и веселия они лишились благодаря его потере. И вот они стали исследовать священные храмы, училища (μουσεία) и монастыри, убежища аскетов и жилища мудрых мужей и всех, на кого он был похож своей жизнью. Но так как он нигде не отыскивался, то отец его вспомнил и о славном Афоне, и о горячей любви его к нему. Поэтому, потеряв всякую надежду на возвращение его, он прекратил розыски и расспросы о нем.

Тоски же о нем и крепкой любви к нему ни он, ни любезнейшая мать его не могли унять, более того, они еще усилились, как я только что сказал, и нисколько не исчезли от времени, тем более что слухи шли о том, что их сын и Богу угоден, и в добродетелях преуспевает и вследствие этого быстро идет к славе. Это не утаилось и от дивного Саввы. Поэтому он был полон раздумья и недоумения, как я сказал, и призывал Единого находящего выход в затруднительных обстоятельствах Господа и от Него просил помощи, чтобы ему окончить путь к Нему, сохранить первоначальную твердость и не отпасть из-за отеческой заповеди от заповеди Господней, охладев в первоначальном завете с Ним и в горячей любви к Нему. И скорый Помощник просящих у Него блага и Творящий волю боящихся Его (Пс. 144:19) – так как Он видел тайны сердца его и то, как он окончит (свое дело), если только ему удастся освободиться от всего, – тотчас подает легко и удобно разрешение недоумения без малейшего препятствия, так как стали идти слухи отовсюду, что негодные ахемениды уже приближаются. Ибо, одним духом прибыв в Македонию и овладев, как говорится, добычей[137]мисийцев, они стали неистовствовать[138] уже и около Фессалоники, одних безжалостно умерщвляя, а других порабощая. Эти слухи, для всех других горестные и тяжелые, для славного Саввы, напротив, были благоприятны и сразу разрешили его недоумения, так как вследствие преграждения дороги в Фессалонику, лучше же сказать, благодаря отсутствию всякого выхода он совершенно освобождался, по силе необходимости, от повеления, данного ему отцом, и становился свободным от препятствия, прославляя премудро Приготовившего чрез этих губителей спасительное, так сказать, лекарство.

15

Что касается последующего, то слово (мое) не решается приступить к нему, будучи в значительной мере слабее его.

Что я говорю (слабее)! Более того, Имеющее быть сказанным или, собственно говоря, само (событие) настолько превосходит всякое слово, насколько то, что будет сказано, ниже того, что было уже сообщено. Если же это ясно для всех и никто этому не противоречит, то, быть может, нам не следует и рассказывать об этом? Однако стремление к (продолжению) начатого рассказа побуждает нас потрудиться сверх силы. И хотя я решился было предпринять двойной труд и обо всех последующих его делах рассказать, и рассказать как следует, тем не менее мне нисколько не было бы стыдно, если бы я не успел в этом, хотя я и добровольно с самого начала решился на то, что (мне) не по силам, и взялся за эту работу, как будто не зная себя и величия дела. Теперь же, когда я имею в намерении только одно, а именно просто рассказать о том, что нам известно о великом, если случится, что за этим и другое[139] последует, то это будет как бы подарком за рассказ и (следствием) предстательства того, о ком будем рассказывать. Если же и не случится чего-нибудь такого – что потерпеть необходимо, – то это и не важно, я утверждаю только то, о чем и только что сказал выше, (именно) что говорю о бывшем с ним, сколько есть у меня силы, лучше сказать, только о том из этого, что стало известно людям, ибо рассказать обо всем невозможно.