Маргарита Петрюкова - Тайная жизнь Дилана Бладлесса

• Название: Тайная жизнь Дилана Бладлесса
• Автор: Маргарита Петрюкова
• Жанр: Русское современное

Амбициозный фронтмен известной рок-группы, не понаслышке знающий, что искусство обладает огромной силой, твердо намерен изменить мир и войти в историю. Его коллектив собирает стадионы, альбомы продаются миллионными тиражами. Музыка способна раздвинуть рамки и стереть границы. Но есть ли тот предел, который не дозволено переступать? Запомниться нескольким поколениям можно не только золотыми и платиновыми дисками. А отважившись изменить мир, нужно помнить, что мир в ответ попытается изменить тебя.

---

Когда я ухожу со сцены, с меня ручьями льется пот. Макияж размазан, тонкая футболка прилипла к телу. Но Дуглас не ждёт у гримёрок, чтобы подать мне полотенце. Я слышу, как он ругается с кем-то в соседней комнате. Кажется, весь алкоголь вышел вместе с потом через поры, я снова свеж и готов выпить всё то, что приготовлено на «послеконцерта».

– Дил, ты в порядке? – внезапно спрашивает меня Майк.

– В полном, – отвечаю я. – А что?

– Ты выглядишь каким-то… – гитарист подбирает слова. – Потерянным.

С чего он сделал такие выводы? Я чувствовал себя превосходно. И лишь взглянув в зеркало, я понял, почему он спрашивал. Я выглядел старше лет на десять. Или это просто из-за размазанной косметики так кажется? Да и какая к чёрту разница, если мне было хорошо?

Вот так я впервые вышел на сцену в нетрезвом виде. Странно, и жаль, что это произошло так поздно, ведь я, как и говорил Бен, действительно стал видеть яснее.

Впоследствии выпить бутылку чего-нибудь крепкого перед выходом на сцену стало для меня нормальной практикой. Коллегам по группе это не нравилось, но что мне до их мнения, когда концерты стали намного зрелищнее? Я делаю всё ради того, чтобы зрители были довольны.

– Дил! – уже в третий раз зовёт меня Дуглас. – Очнись, чёрт возьми!

Я поднимаю глаза от книги. Эта мрачная история полностью затянула меня. Подумываю о том, чтобы попробовать себя в роли режиссёра и экранизировать её.

– Дуглас, – подходит к нему организатор, я забыл её имя. Марла? Майра? – Вся группа поедет на интервью или нет?

– Нет, только Дил, Лейтон и Майк. Остальные поедут на саунд-чек.

Видимо, этот состав её устраивает, и она начинает звонить какому-то Риду, очевидно, журналисту.

– Как её зовут? – наклоняюсь я к менеджеру.

– Мэнди. И приведи себя в порядок, вас будут снимать.

Недоуменно оглядываю себя: а что со мной не в порядке? Ну да, джинсы немного грязные, это потому что я опустился на одно колено, чтобы завязать шнурки, и лак для волос следовало смыть ещё вчера, но у меня не было возможности.

Мы выходим на остановке перед радиостанцией, а вэн едет дальше. Через час он должен вернуться. Мне как-то неуютно от того, что с нами осталась только эта Мэнди, а Дуг уехал.

– Рид, – щебечет она в трубку. – Мы на месте, выходи, встречай нас.

Через минуту в дверях появляется Рид, высокий молодой человек, который, похоже, давно откладывал поход в парикмахерскую, но при этом растрепанные волосы которого всё равно смотрелись потрясающе. Я невольно дотронулся до своих.

Нас провожают на второй этаж в радиорубку, Мэнди увлеченно что-то рассказывает Риду, а тот смотрит на неё своими пустыми глазами. Девчонка, похоже, влюблена в него. Я вздыхаю, ещё одно несовершенство мира. Мы все влюбляемся не в тех людей. Всегда.

Диджей объясняет на каком расстоянии держать микрофон от лица, чтобы было лучше всего слышно, Рид настраивает фотокамеру, делает несколько пробных снимков.

– Что, солнце слепит? – с улыбкой интересуется Майк, кивая на мои темные очки.

Я не отвечаю. В рубку протискивается Мэнди под предлогом «послушать интервью», сама же просто хочет посмотреть на Рида. Почему-то ощущаю укол недовольства, вокруг неё сидят рок-звезды, а она сохнет – или наоборот мокнет – по этому провинциалу.

Включают запись, диджей произносит стандартные приветствия, просит нас поздороваться со слушателями и задаёт первый вопрос:

– Вы снимаете материал на всех выступлениях тура, вместо того, чтобы работать с каким-то одним шоу. Кому пришла в голову идея сделать концертный DVD именно таким образом?

– Идея общая, – отвечает Лейтон. – Разные города, разные площадки, разная атмосфера. Здорово будет объединить это всеёпод одной обложкой.

– Влияет ли то, что вы находитесь под объективом камер на то, насколько вы выкладываетесь на сцене?

– Нет! – возмущённо восклицаю я.

Все поворачивают головы ко мне. Даже Мэнди отрывает свой взгляд от Рида.

– Мы всегда стараемся одинаково, независимо от того, смотрит на нас камера или нет, – поясняю.

И Майк добавляет:

– К тому же, это давно неактуальный вопрос. На каждом концерте на нас смотрят десятки камер на смартфонах и планшетах наших поклонников. Потом эти видео улетают на Ютуб, и лажать просто непозволительно.

– А было ли такое, что вы действительно лажали на концертах? Расскажите.

– Было, – Лейтон улыбается. – Как-то Дил начал петь раньше, чем следовало, и это поняли все, кроме него. Нас тогда это немало повеселило.

Я злобно смотрю на гитариста через стол. Тогда это действительно казалось забавным, и я смеялся вместе со всеми. Но сейчас, когда мне кажется, что всё вокруг потеряло смысл, что поклонники теряют к нам интерес, что другие коллективы наступают нам на пятки, напоминание Лейтона об этом дне выглядит попыткой унизить меня. Попыткой, которая удалась.

– Никто от такого не застрахован, – внимательно глядя на меня, говорит Майк. – Мы же не роботы.

Диджей соглашается, дальнейшая их беседа слышится мне одним сплошным гулом, не имеющим смысла. Они обсуждают наш будущий альбом, новые веяния музыкальной индустрии, пиратство. Я упорно молчу, хотя вижу, что и ведущий, и Рид, и Мэнди, которую я почему-то все время хочу назвать Марлой, ждут ответа именно от меня. Наконец, первый не выдерживает:

– Дилан, каково вернуться в студию спустя пять лет? Вы ведь ничего не записывали с момента выхода вашего последнего альбома?

– Совершенно верно. За пять лет у нас накопилось достаточное количество материала, из которого мы выбрали самые лучшие треки, которые и войдут в альбом.

– Children of Pestilence известны тем, что никогда не изменяют себе. Будете ли вы придерживаться своего традиционного звучания на новом альбоме, несмотря на то, что в моде нынче пост-хардкор?

– Наши поклонники ждут от нас определённых вещей, и было бы неправильно менять звучание, следуя веяниям моды.

– К тому же, мы просто не умеем играть пост-хардкор, – пытается пошутить Майк.

Лейтон нервно хихикает, я говорю:

– Но это не значит, что мы застряли на каком-то определенном этапе и не двигаемся дальше. Мы постоянно экспериментируем со звуком, придумываем что-то новое, но при этом для наших фанатов мы всё те же Children of Pestilence, которых они полюбили когда-то. К нашим поклонникам примыкают новые, и они узнают нас такими, какие мы есть, а слушая старые записи – открывают для себя наше прошлое.

– Какое настроение будет преобладать на новой пластинке? – спрашивает диджей.

– Работа над альбомом это всегда что-то глубоко личное, – мне кажется, что я говорю клише. – За пять лет группа пережила многое, и сложно будет подогнать это под одну концепцию, но мы постараемся. Мы до сих пор едины, и в этот альбом, как и в предыдущие работы, каждый вложит частичку себя.

Диджей благодарит нас за интервью, Рид снова начинает щёлкать фотоаппаратом, Мэнди напоминает о том, что мы должны записать айдишку (коротокое приветствие артиста на радио, где он оъявлят название своей группы и название радиостанции – прим. автора). Пока я без особого энтузиазма бормочу в микрофон то, что мне говорят, она прощается с ребятами с радио.

Мы выходим на улицу, в лицо ударяет горячий воздух, вэн уже ждет нас, Мэнди всё никак не может отлипнуть от Рида. Все забираются в машину, я смотрю на проносящиеся за окном дома и магазины, и думаю о том, что сказал диджей. Children of Pestilence не изменяют себе. Никогда.

Глава 6

Помню, как обнаружил у себя первый седой волос. Это было в прошлом туре. Я стоял перед зеркалом, уже полностью готовый выйти на сцену, и тут я увидел его.

Осторожно раздвинув остальные волосы, я наклонился к зеркалу так, что едва не ткнулся носом в стекло. Нет, это не остатки стайлинга, это именно седой волос.

– Ты что делаешь? – в гримёрку входит Лейтон.

Я смотрю на него полными ужаса глазами:

– У меня седой волос.

– Пора бы уж, – пожимает плечами он. – Тебе тридцать три года, Дилан. Это нормально.

Нет, это ненормально.

– Некоторые седеют и раньше, – замечает гитарист. – У меня тоже есть седые волосы.

Лейтон блондин, и у него они совершенно незаметны. Мне никогда не нравились светлые волосы, но сейчас я готов отдать все, чтобы стать блондином. Альбиносом с красными глазами.

– Дил, на сцену пора.

Но я словно остолбенел. Сейчас седые волосы, а дальше – что? Морщины? Пивной живот? Импотенция? Смерть?

В эту минуту я подумал, а зачем вообще живу на этом свете? Что оставлю после себя потомкам? Будет ли моя музыка что-то значить через тридцать лет? Будут ли Children of Pestilence всё ещё существовать? В каком составе? Зал славы рок-н-ролла или первые полосы жёлтых газет – что наше? Какими нас запомнят поклонники?

На пороге появляются Дуглас и Джей.

– Дилан, хватил любоваться собой, у нас время! – говорит первый.