Николай Бахрошин - Месть базилевса

• Название: Месть базилевса
• Автор: Николай Бахрошин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906716-83-5

Базилевса Юстиниана II свергли с престола, отрезали ему нос и отправили в заключение в далекий Крым. Сбежав из-под стражи, Юстиниан клянется отомстить за свой позор не только узурпатору трона, но всем бывшим подданным. Он ведет в империю наемное войско, во главе которого дружина северян, непобедимых викингов Мствельда, и конница болгарского хана Тервела, сына знаменитого Аспаруха.

Славянский воин Любеня тоже дает клятву богам – отомстить похитителям любимой и найти ее живой или мертвой. Он присоединяется к викингам и сражается в Византии, разыскивая девушку.

Удастся ли воину найти ее? Смогут ли войска базилевса взять штурмом неприступный Константинополь?

---

И не только это… К примеру, в столице и окрестностях Юстиниан затеял множественное строительство, но сакеларием во главе работ поставил некоего Стефана Перса, кровожадного евнуха, возмутившего своей жестокостью и рабочих, и их начальников. Ни одна стройка не была закончена толком, хотя казну это изрядно опустошило. Потом базилевс решил бороться со взятками и хищениями чиновников и сделал генеральным счетчиком какого-то аббата Феодота, аскета, безжалостного к себе, а к другим – вдвое. Тот взялся за дело столь рьяно, что меньше чем за год успел настроить против базилевса всю знать империи и верхушку армии. Безродный аббат-аскет пытал и казнил даже тех патрикиев и военачальников, что вели свою родословную еще со времен Великого Рима.

Да что говорить, Риномет даже с патриархом Каллиником ухитрился поссориться – велел срыть церковь Пресвятой Богородицы близ дворца, чтоб построить на этом месте беседку и ложи для партии винетов, этих оголтелых фанатиков колесничных скачек. И заставил патриарха благословить разрушение церкви.

Словом, базилевс рушил все, за все брался, но ничего не создал взамен. Неудивительно, что Юстиниана свергли, а фаворитов его прилюдно изжарили в медном быке… Удивительно другое: как человек, которого называли умным, мог сотворить столько глупостей?

Да – жестокий, не может управлять своими желаниями… Но ведь и жестокие, необузданные правители строили крепкие государства, размышлял Тервел. Тут другое, большее, решил он. Базилевс Юстиниан, пожалуй, всерьез считает себя богом среди людей. Настолько убежден в собственном превосходстве над остальными, что принимает решения, не давая себе труда задуматься о последствиях. И впадает в безрассудный гнев, когда его планы оборачиваются против него же. А привычка к безграничной власти сделала его совсем бешеным. Он может быть даже милостивым, улыбаться, но при самом легком намеке на противоречие вспыхнет так же безжалостно, как загадочный огонь Каллиника – новое, страшное оружие, появившееся лет тридцать назад у ромеев. Хану рассказывали: этот плод многолетних трудов греческого изобретателя, чьим именем оно и названо, сжигает на море целые корабли. И огонь не гаснет даже в воде.

Понятно, такой нетерпимостью базилевс делает собственные ошибки еще хуже.

«Власть базилевса не ограничена ничем, кроме меча и удавки? На самом деле – смешно…»

Всякая власть, давно определил для себя Тервел, строится на двух принципах. Первое – управлять событиями, если можешь ими управлять. Второе – давать событиям управлять тобой, когда ничего другого сделать не можешь. Так, хороший пловец, попадая в бурное течение, не будет тратить силы, выгребая против. Позволит течению нести себя и, выбрав момент, выскочит на более спокойную воду. Вот этого второго принципа власти – не бороться с неодолимым – Риномет упорно не хотел понимать, понимал хан. Отсюда все его беды.

«Усвоил или не усвоил?»

Скорее – нет, подобные натуры всегда винят в своих злоключениях кого угодно, кроме себя… И поэтому есть смысл поддержать его силой болгарского войска! С таким базилевсом империя останется слабой. Один такой базилевс страшнее для собственного народа, чем десять полных туменов отборной вражеской конницы… Конечно, у ромеев можно и нужно учиться, но сильная Ромея не нужна Великой Болгарии!

Подумав это, Тервел улыбнулся, мягко кивая Юстиниану.

Риномета явно приободрила улыбка задумчивого хана. Он продолжил пространно расписывать, какие выгоды приобретет Болгарское государство от их союза. Про себя усмехался, что этот варвар, этот тихий, щуплый как подросток хан, похоже, всерьез верит его льстивым речам. Изумлен и восхищен, понятное дело, приветливостью законного базилевса ромеев!

Как он и думал, уговорить диких воевать за себя будет совсем нетрудно…

2

Лодка-долбленка плыла неспешно. Вниз по течению Любеня почти не греб, лишь слегка подправлял лодку веслом, не давая отклониться от быстрины к берегу.

А куда торопиться? Красиво же… Привольно синеет небо, осенний лес вдоль извилистых берегов Лаги пестреет желтым и красным, птичья мелочь заливается на разные голоса. Хорс-солнце еще греет вовсю, почти как летом. Не жадничает солнечный бог, дает напоследок погреться в своих лучах.

Хорошо, легко. И ведь не спали почти эту ночь, а он словно тяжелый груз сбросил со спины – кажется, сильнее от земли оттолкнуться – и полететь получится…

Нет, не прав шаман, не скоро еще появятся белые мухи…

Что же он все-таки видел, узкоглазый кам?

– А я всегда, с самого малолетства знала, что со мной случится что-то необыкновенное. И муж мой будет необыкновенным, не как прочие, – оживленно рассказывала Алекса, забавно, по-детски надувая губки. Ее голосок тоже звенел над рекой как птичья песня. – Ты же не как прочие, да? Бывал везде, видел всякое… Вот парни у нас в роду часто говорили мне: что ты ломаешься все время, словно у тебя между ног диво дивное, словно не как у остальных девок? А я им – дураки вы! Только и можете, что хватать грубыми ручищами! Один, помню, ухватил за грудь так, что потом до Комоедицы синие пятна оставались на коже. Веришь, нет? Я уж и толченой ивовой корой натирала и всяко… Дураки они! Скучные все. Глупые какие-то, под подол лезут и сопят громко, как кабан хрюкает. Будто мне интересно очень – слушать хрюканье… Я же не свинья – хрю да хрю…

– По правде? – поддразнил Любеня.

Вместо ответа Алекса черпнула ладошкой воду из-за борта, плеснула в него. Он как мог уклонился, но брызги все равно попали на лицо и волосы.

– А я не скучный? – спросил он через некоторое время.

Слышать от нее про парней было не слишком приятно. Еще неприятнее знать, что Алекса уже была с кем-то до него. Кто-то до синяков хватал ее нежную грудь… Понятно, в лесных родах и девки, и парни рано начинали почитать Ярилу Весеннего, бога плодородия, изобильного мужской мощью. Вот в западных странах, куда ходил он с дружиной воинов, девственность почитают за добродетель, им так завещал Христос. А родичи считают – девка, значит, не польстился никто. Выходит, порченая. Так издавна заведено…

И все-таки неприятно!

«Заведено – пусть, но, может, о чем-то стоило бы помолчать, а не трещать сорокой!» – подумал Любеня с внезапным раздражением. Скрывая его, отвернулся, сильнее толкнул веслом по воде.

– Ты – нет. Ты ласковый. Только ладони у тебя очень жесткие, прямо как деревянные. Ты, наверно, и камни можешь в ладонях дробить, да, миленький?

– Это от весел, – пояснил Любеня. – Воины моря всегда много сидят за веслами, вот и дубеют ладони. А от рукоятей мечей в руки крепость железа передается.

– По правде? Интересно, рассказывай дальше. А то какой-то ты молчаливый очень. Я вот все говорю, говорю, а ты только слушаешь.

– Чего рассказывать-то?

– Ну… Про море расскажи. Не так, наверное, как на реке.

– Не так, – согласился Любеня. – Море… – Он задумался. – Море – оно разное всегда. Вот река течет и течет, всегда одинаково, а море… Глянешь на него – оно такое. Отвернулся, другой раз глянул – уже не то, словно изменилось за один миг: и цвет другой, и волна изменилась…

– А не то про каменные города расскажи! – Алекса как будто не слушала его. – Ты же видел каменные города, да? Не представляю, как это, целый город, домов множество, и все из камня. Там же холодно должно быть, в камне-то…

– Когда как.

– Нет, холодно, холодно, – уверенно сказала она. – Даже если печи поставить, камень еще пойди прогрей. По себе знаю – вот сядешь задом на камень, ерзаешь, ерзаешь, а он все равно не греется, только попа мерзнет. И чего бы им избы из дерева не рубить? Чтоб теплее было?

– Наверное, тебя забыли спросить, – улыбнулся Любеня.

– Ну и спросили бы, хуже б не стало!

Он вдруг подумал, что совсем не знает эту женщину-девочку. Свою Алексу… Видел ее, смотрел на нее, глаза зажмуривал от ее красоты, как прищуриваются, глядя на солнце, а толком не говорили ни разу. Слишком быстро все получилось.

И вчера ночью, у костра, они тоже не говорили. Кричали только. Он еще сдерживался, опасаясь привлечь злую ночную нежить, а она, извиваясь в его руках, про все забыла. Весь лес, наверное, оглушила криком да охами. Вон губы до сих пор опухшие. Искусала сама себя. И его тоже…

«Правду говорят, от женских криков любви мужская сила удваивается!» – подумал Любеня, вспоминая ночные игрища. И опять улыбнулся, уже по-доброму. Да, женщина-девочка, это он правильно определил. Маленькая еще… Зато – любимая. Единственная. Говорили – не говорили, знает – не знает… Чепуха! Просто ревнует ее непонятно к кому, только что объятия разомкнули, и уже ревнует. Вот и лезет в голову всякая глупость.

Странно устроены люди, неожиданно пришло в голову. Только что, ночью, вдвоем с Алексой, он был полностью счастлив, а сейчас начал рассуждать так, словно ему и полного счастья мало. Что же еще?

– Ты чего смеешься? Я ему дело говорю, а он – смеется… Ой, смотри, миленький! Лежит кто-то на берегу!