Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

• Название: Шансон как необходимый компонент истории Франции
• Автор: Барт Лоо
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-905720-66-6

Всеобъемлющая книга Барта ван Лоо – это рассказ о том, как Франция стала Францией, а шансон – шансоном.

Рассказ о французском шансоне не ограничивается историей, он затрагивает и духовную составляющую человеческой жизни.

Быть может, такое старомодное занятие, как чтение книги, поможет возродить традиции французского шансона, столько раз объявлявшегося умершим. Может быть, вы вспомните медленное, тягучее «Конечно» (Évidemment) Франс Галль, веселые летние вечера в компании Мишеля Фюгена с его «Красивой историей» (Une belle histoire) или Клода Франсуа, отчаянно выкрикивающего «Александрия Александра» (Alexandrie Alexandra). А может быть, вы, сидя в автомобиле, заплачете, слушая «Нет, я ничего не забыл» (Non, je n’ai rien oublié) Шарля Азнавура.

---

По-видимому, в двадцатых годах XVIII века немногие отваживались открыто петь «О королевском дерьме». Задающий тон Алексис Пирон приглашает самых отважных шансонье, чтобы завершить запор-интермеццо, «изголодавшийся народ ждет священного извержения с разинутым ртом». Слово вылетело: в стране голод. Народ ропщет, но аристократия ничего не замечает. В Версале продолжаются праздники.

Отсюда, с Пон-Нёф, загородный королевский дворец не виден, но справа от меня, метрах в двадцати, станция метро. Конечно, я пока остаюсь здесь, на удивительном перекрестке исторических событий и повторов, но мысли мои уже спустились под землю.

«Et maintenant?» (И что теперь?)

Расстояние между кухнями и столовой Людовика XV – почти полкилометра, и он свято блюдет традиции прадеда. Целая армия слуг доставляет бессчетные блюда к королевскому столу. Для обслуживания одного короля нужно тринадцать человек. Образуется целая процессия, ежедневно шествующая через весь Версаль. Прохожие останавливаются, снимают шляпы и тихо произносят: C’est la viande du Roi![20] К концу обеда прибывают огромные блюда с таким количеством фруктов, что современник и историограф шутливо замечает: «Жаль, что двери во дворце не сделали повыше».

Подготовка и доставка гигантских гор еды есть форма высшей акробатики. То, что повара сродни художникам, первым доказал придворный шеф Леба, придумавший сопровождать приготовление блюд по сложным рецептам игрой на музыкальных инструментах. В 1738 году появляется его книга: «Еда, приносящая радость, или приготовление пищи под музыку» (Le festin joyeux ou la cuisine en musique).

Так оно и шло до 1970 года, пока гениальная идея Леба получила неожиданное применение. В мюзикле «Ослиная шкура» (Peau d’âne) юная Катрин Денёв поет арию «Рецепт любовного пирога» (Recette pour un cake d’amour) и шаг за шагом объясняет, как стряпать этот пирог. Мука, яйца, молоко, масло, дрожжи, сахар. «Спрячь подарок для любимой в тесте и, когда поставишь в печь, скажи, чего желаешь». У меня этот рецепт не сработал. Еще сильнее я расстроился, когда обнаружил, что Денёв поет не сама. Ее озвучивала Анн Жермен – соловей, поющий за кадром.

Музыка звучит не только на кухнях Версаля, услаждая слух поваров, снаружи тоже поют. Пока один из моих предков – Карл Ван Лоо (в большинстве французских музеев можно отыскать работы четырех поколений видных художников с этим именем) пишет портрет короля, придворный композитор Жан-Филипп Рамо представляет свое новое произведение, вызвавшее ажиотаж в Версале: «Галантная Индия» (Les Indes galantes, 1735). Нетрудно представить себе процессию шансонье XX века, вторгающихся в тот волшебный мир.

Несомненно, среди бесчисленных яблок, груш, винограда и бананов блестящий Бурвиль имел бы успех со своим классическим «Фруктовым салатом» (Salade de fruits, 1959): «Ананасами и кокосами / Я объелся, и их не хочу, / Но твои вишневые губы я попробовал бы еще», ему подпоет толстяк Бурбон, и в самом конце хитро подмигнет мадам де Помпадур. А Джейн Биркин, Франсуаза Арди и Франс Фалль могли бы ввезти на тележке громадный торт с поющими на нем Генсбуром и Брелем, дуэтом прославляющими разносимый кофе с конфетами. Couleur café / que j’aime ta couleur café[21] – поет Луи, принимая чашечку шоколада от изумительно причесанного Бреля, интимно шепчущего королю в ушко на своем, не лишенном фламандского акцента, французском:

Je vous ai apporté des bonbons
Parce que les fleurs c’est périssable
Puis les bonbons c’est tellement bon
Bien que les fleurs soient plus présentables
Surtout quand elles sont en boutons
Mais je vous ai apporté des bonbons

Я вам принес конфет,
Цветы так быстро вянут,
Вдобавок – ведь конфеты так красивы,
Хотя цветы гораздо презентабельней конфет,
Особенно когда они в бутонах,
Но все ж я вам принес конфет…

Девиз последней строфы афро-кубинской песни Генсбура «Кофейный цвет» (Couleur café, 1964) должен понравиться королю. «Крутить любовь без всякой философии, как кофе пить / Все вроде кончилось, и чем ты недоволен?» Сладострастный видеоклип, в котором сам Генсбур кружит, пританцовывая, вокруг едва одетой девушки шоколадного цвета, пришелся бы королю по вкусу – на десерт.

Мадам Помпадур искусно удовлетворяет королевские желания. Уроки ее мамаши не прошли даром: «Есть две вещи, накрепко привязывающие к тебе мужчину: вторая – вкусно его кормить». И не только обеспечивать короля устрицами, шампанским и шоколадом, дело главной французской любовницы – поставлять своему господину юных девственниц. Девочек не старше двенадцати – тринадцати лет. Неужели Людовик XV был педофилом? Необязательно. Но мы знаем: он до смерти боялся заразиться сифилисом и потому нуждался в нетронутых девицах. Песня «Меня зовут Лолита» (Moi, je m’appelle Lolita), которой шестнадцатилетняя Ализе летом 2000 года поставила на уши Европу, кажется историей про него.

Как фаворитка, мадам Помпадур имела влияние на короля даже в делах политических (между прочим, могла повлиять на назначения министров), не говоря уж о финансовых вопросах – ее способность сорить деньгами поистине легендарна. Но как король мог в чем-то отказать этой хитроумной красавице, если даже спустя два века женолюб Жильбер Беко, Месье 100 000 вольт, готов был встать на колени перед мадам Помпадур: «Мадам Помпадур, я в вас влюблен, в ваших глазах сияет любовь, уделите и мне немного». Беко вкладывает в уста Луи XV его собственные слова: когда мадам Помпадур умерла (в 1764 году), король произнес: Et maintenant, que vais-je faire? – «А теперь, что же мне теперь делать?» Справедливый вопрос, тем более что и у Франции дела совсем плохи. Говорят, монарх должен был глубоко задуматься и, оглядываясь назад, сказать о своей фаворитке: «Бог мой, зачем так сильно волноваться!» (Après nous le déluge!)

«Пусть кровью вражеской напьются наши нивы»

Все больше становится влиятельных людей, не принимающих вековой диктатуры Церкви и дворянства. Аристократы продолжают бить баклуши, а народ голодает, жизнь становится все труднее и невыносимее. В 1789 году погода оказалась неблагоприятной для земледелия, ожидался плохой урожай. Так оно и случилось: голод собрал толпу на площади Бастилии. Тюрьму сровняли с землей.

Честно говоря, городские власти еще до бунта собирались снести это старье. Так что все, что сделали революционеры, оказалось исполнением запланированных общественных работ. Зато народ заработал ежегодный праздник, jour de gloire[22], начало новой жизни…

Несколько позже появился Брель и написал шансон об упадке империи. Фанфары. Поучительный текст. Неудивительно, что Жорж Брассенс прозвал молодого бельгийца pater Brel – отец Брель. Идет 1955 год, а он поет: «Бастилия разрушена, да толку – чуть, люди громили Бастилию, вместо того, чтоб любить».

Брель считает, что «толку – чуть», и об этом стоит поговорить. К власти пришли находившиеся на верхних ступенях социальной лестницы, отнюдь не голодающие горожане. То есть власть чуть-чуть приблизилась к сражавшимся рабочим и крестьянам, но жизнь народа мало изменилась. Революция – это созревание гражданского общества. И первый знак нового времени случился, собственно, еще до революции – это была, как ни странно, мадам Помпадур, которой удалось забраться так высоко.

В течение многих веков невозможно было себе представить горожанку рядом с троном. Возможно, именно для того, чтобы указать на простое происхождение мадам Помпадур, Жильбер Беко опустил перед ее именем аристократическую частицу де. Ни народ, ни дворяне не приняли ее успеха. Возмущение уличных певцов на мосту Пон-Нёф просто выплескивается за перила. На смену Mazarinades предыдущего века пришли poissonnades, направленные против мадам Помпадур – урожденной госпожи Poisson, которую называли глупой торговкой рыбой.

Четырнадцатого июля 1790 года революционеры решили отметить годовщину взятия Бастилии большим праздником. Так возникла традиция jour de gloire. А для праздника понадобился гимн: это оказалась печально известная «Дело пойдет!» (Ça ira, 1790). Текст написан Ладрэ, уличным певцом с Пон-Нёф. Молодая, энергичная Эдит Пиаф улучшила этот шансон, который всегда приводит меня в недоумение. Пиаф без всякого усилия отождествляет себя с Марианной с картины Делакруа:

Ah ça ira (3 x)
Les aristocrates à la lanterne
Ah ça ira (3 x)
Les aristocrates on les pendra!

Ах, дело пойдет! Дело пойдет!
Аристократов на фонари!
Ах, дело пойдет! Дело пойдет!
Аристократов повесят!

Никаких сомнений: целый год прошел с тех пор, как снесена Бастилия, и толпе хочется чего-то большего. «Аристократов на фонари, всех повесить!» – раздается на улицах Парижа. Все еще популярную Ça ira скоро заслонит «Марсельеза». В категории «я напою тебе несколько нот, а ты догадайся» французский гимн занимает по числу отгадываний первое место. Всякий узнает его мгновенно. Даже профессиональные оперные певцы – Пласидо Доминго и Роберто Аланья – позволяют себе наслаждаться хорошо обработанными строфами, а простолюдины во все горло подхватывают и повторяют простые рефрены. Даже бельгийский премьер запел его, не смутившись, на национальном празднике.