Игорь Горев - Тень Хиросимы. Роман-легенда

• Название: Тень Хиросимы. Роман-легенда
• Автор: Игорь Горев
• Жанр: Русское современное

Роман многогранен: он одновременно фантастичен, мистичен и социален. Поражает словесное мастерство автора, его многочисленные придумки, шуточки, игра словами и образами. Во многих героях романа угадываются реальные исторические деятели современной эпохи, но автор умеет уклониться от любых возможных обвинений в шаржировании или клевете. Читайте роман, и вы получите не только уроки реальной жизни, но и наслаждение от отличной прозы. (Носков В. Г.)

---

Помнится, он приходил домой уставший и с двойственным чувством в груди: как будто делим наследство и никак не можем по-братски разделить – каждый тянет в свою сторону.

– Устал, – раздался знакомый хриплый голос.

– Да.

– Так-так, вот и славно, – обрадовался голос.

– Что же тут славного?

– Ты снова почувствуешь сквозняки. Как в самом начале. А то смотрю, стал закисать на местном воздухе.

– Шутишь всё, – раздражение не покидало его.

– Ты забыл – я эхо и не могу шутить.

– Ну, да – вроде не при делах. Нашёптываю тут себе под нос. Цивилиус, легко тебе сидеть в твоей чёртовой будке и подсказывать. А ты вылези сюда и поживи.

– Не-ет, упаси меня… ох ты! вечно я с тобой заговариваюсь. Мне хватает и того, что я здесь и сейчас вынужден зачитывать ваши сценарии.

– Наши ли?

– А это, мой друг, вопрос не ко мне.

– А к кому.

– К себе. К себе и прежде всего к себе. Я что – дух. Фьють, и нет меня. Хотя с вами фьють, – снова негромко свистнул Цивилиус, – не получится. Мы здесь все повязаны.

– Как к себе, если ты его зачитываешь.

– А вы повторяете и низко кланяетесь к тому же, ожидая получить свой кусочек сахара.

– Какой кусочек?! – не понял Тень, – А, ты о переговорах.

– Что переговоры? – пришёл черёд удивляться Цивилиусу.

Тень, оставшись один, потом долго сидел перед камином и пытался понять, что хотел сказать ему Цивилиус…

За окном показалась набережная. Высокие тонкие пальмы застыли вдоль дороги, слегка помахивая зелёными веерами, словно приветствуя далёких путешественников.

– Давай за город, на мыс, – Тень обратился к водителю.

Тот коротко, не оборачиваясь, кивнул головой. Вскоре показались лачуги окраин.

Люди, люди, – ухватился за ниточку прерванной мысли Тень. – Что объединяет вас и что движет вами? Откуда истоки той реки, что подхватывает вас, словно щепки, и несёт неизвестно куда? Говорят, река сама себе протачивает берега. Но почему же она так причудливо изогнута? Не значит ли это, что она всего лишь ищет себе русло там, где ей это позволено?

Люди так похожи в своих побуждениях и мечтах. И такие разные в своих одеяниях и поклонениях.

Одно течение, разные берега. И общее на всех дно, – мелькнуло в голове.

Он побывал во многих странах и видел много лиц. Видел беспристрастно и несколько иначе, чем остальные. Он не был судьёй поступкам и словам – судья всегда сопричастен, хотя бы тем, что он подвержен тем же чувствам и тайным желаниям. И не был зеркалом. Зеркалу необходим образ, иначе оно не будет отражать. Его просто не было в сценарии, как сказал Цивилиус. Он был свободен, как никто другой на сцене жизни.

Казалось бы чего ещё надо? Озорничай и делай глупости, не ведая последствий. Шути и флиртуй. Наскучило здесь, беги дальше. Тебя не одёрнет строгий режиссёр. А зрители примут как за удачную импровизацию. И наградят сверх всякой меры щедрым Об-роком.

Что же тебе ещё надо, Тень? – спрашивал он сам себя. Он не мог забыть загадку своего появления здесь. Его преследовал шрам, оставшийся в памяти – ожог рождения. И он один из многих, многих тысяч, кто ощущал на себе свежесть сквозняка, иногда залетающего невесть откуда. И так же неожиданно пропадающего, оставляя в воспоминаниях образ чего-то светлого и чистого. Нечто лёгкое и невесомое в нём самом тянулось к сквозняку, как тянется к источнику света земной мотылёк. Тянется, невзирая на опасность сгореть. Видимо, руководствуясь одним девизом: «Лучше мгновенно сгореть в лучах света, чем боязливо метаться и прозябать во тьме».

Лёгкий толчок прервал мысли Тени.

– Приехали.

Он вышел из машины и огляделся. Столица напоминала о себе редкой россыпью утлых домиков душелюбов и новым кварталом, возвышающимся белым утёсом в нескольких километрах отсюда. Прямо перед ним дружелюбно плескалось море. Оно накатывалось широкой волной на песчаный пляж, оставляя после себя быстро высыхающую глянцево мокрую поверхность.

Тень блаженно потянул носом. Куда мы все бежим. Зачем?.. Мы? Странно, раньше я употреблял слово «они». Мы? Выходит, и я ударился в непонятные бега. Неизвестно куда и зачем.

Он шёл по самой кромке, разделяющей сухой и мокрый пляж. На ровном песке осталась неровная цепочка его следов.

Мы?

Тень, пройдясь вдоль берега, быстро вернулся в машину.

– Домой.

Очутившись в полумраке своего красивого и уютного дома, живописно разместившегося в пальмовой роще (говорят, некогда он принадлежал важному сановнику того, свергнутого режима), Тень постоял некоторое время посреди комнаты в нерешительности, затем подошёл к бару.

Глаза скользнули по ярким этикеткам и остановились на графине с соком.

Небольшой садик; над головой безжизненно повис полосатый тент, спасающий от жгучих лучей, но не от тропического, насыщенного влагой зноя. Тень сидел в плетеном кресле у открытой в дом двери, сквозь занавески вырывались спасительные струи воздуха, рождаемые вентилятором, и отрешённо смотрел в пустоту.

Мысли путались и скакали, подобно белкам на ветках: для стороннего взгляда бесцельно.

Люди, разные только внешне, – мысль Тени перепрыгнула на очередную ветку и задержалась на ней, будто прислушиваясь к упругому покачиванию. – А по сути своей мы очень похожи, словно дети одного источника. – Ему вспомнился один оппонент из касты Служителей, прислуживающий в одном из местных храмов: «Нет, люди разные. Как корни тянутся в разные стороны, так и мы имеем разное происхождение, родовые, культурные и исторические связи. Сравните культуры и вероисповедания. Внутри одного сообщества – я с вами соглашусь, и то с натяжкой, ведь духовные ценности подвержены расколу и различным течениям…»

Тень махнул рукой, как будто отмахиваясь от назойливого насекомого.

Споры, споры – конца края им нету, – вздохнул он и отпил из стакана ароматный сок из местных плодов. – Да не разные мы, отбросьте всё наносное и нажитое! Всё искусственное и надуманное. И что же? Вот бриллианты. Большие и маленькие, великие и незаметные, имеющие разные истории своего происхождения и кровавого восхождения к своим вершинам – коронам, скипетрам и ожерельям, а в основе, если приглядеться внимательно, одна и та же кристаллическая решётка. Кому-то очень хочется, чтобы мы были разными. Нам? Может быть. В каждой культуре за яркими разноцветными ширмами скрываются одни и те же устремления, явные и тайные желания…

Тень потянулся. Потом поднялся из кресла и прошёлся по балкону, не выходя за границу тени, отбрасываемой безмолвствующим тентом. Мысль, повертев головой, перепрыгнула на другую ветку.

У Бороды начали появляться сомнения? Плохо это или хорошо? – Он всегда представлялся ему могучим локомотивом, увлекающим вперёд многочисленные вагоны. – Но разве локомотив не меняет направления… а река? – неожиданно промелькнуло в голове. – Тогда кто укладывает рельсы?.. А впрочем, – Тень в нерешительности остановился возле кресла и, недолго думая, сел, нога на́ ногу, – он всегда был страстной и увлекающейся натурой. Чего в нём больше: неудержимых эмоций или разбивающей все препятствия духа мысли?

Перед внутренним взором Тени с яркостью и чёткостью диапроектора промелькнули различные ипостаси Гонаци.

Вот он, с автоматом наперевес, хватает струсившего соратника за отворот рубашки и, брызгая словами, увлекает его вперёд силой мышц и собственным примером. И тот, подчиняясь неукротимой воле, поднимается следом, стряхивая с себя песок и остатки рассудка, и тут же падает, задыхаясь собственной кровью. В мёртвом стекле отражаются плывущие по небу облака.

Паузу заполняет чернота, и тут же появляется новый снимок.

Вечером того же дня они оплакивают погибших в дневном бою товарищей. По раскрасневшейся от опьяневшей крови щеке Бороды текут искренние слёзы. Руки, сжатые в кулаки, прижимаются к груди. Помутившийся взгляд блуждает вопросительно по окружающим лицам: «За что!?» Встретившись с близкими и родными погибших, в нём загораются: лучина муки безвозвратной потери и хищный огонёк жажды мести: «Мы обязательно отомстим за каждую каплю пролитой крови!»

Снова мелькает непроницаемо чёрный экран. Вспыхивает узконаправленный луч.

Слабо освещённая комната. Решив уединиться, уставший от дружеской попойки Тень приоткрыл в неё дверь. На кровати он увидел полуобнажённые тела. Мужчину и женщину. Они, не замечая ничего вокруг, полностью поглощённые охватившей их страстью, наслаждались жаркими объятиями и сладостью, которую хотелось, дрожа всем телом, слизывать и слизывать, не насыщаясь её терпким вкусом. Мужчина досадливо обернулся. В склочённой бороде потерялась виновато-похотливая улыбка. На том месте, где должны были быть глаза (лицо было освещено наполовину) плясали в неистовом танце искры, подчиняясь только им слышимым ритмам. «Идите прочь! Закройте дверь с той стороны! Чёрт вас подери! Нельзя остаться наедине с моей любимой женщиной!..» Уже захлопывая дверь, Тень услышал за спиной томный женский смех и мужской баритон: «Иди ко мне, моя сладкая, в этом мире никто не смеет помешать мне…»