Даина Чавиано - Остров бесконечной любви

• Название: Остров бесконечной любви
• Автор: Даина Чавиано
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13065-4

У книги кубинской писательницы, живущей в США, Даины Чавиано «Остров бесконечной любви» счастливая судьба: она переведена на 26 языков и стала самым популярным романом за всю историю кубинской литературы. В центре сюжета семейная сага, протянувшаяся двумя параллельными линиями в двух различных эпохах и на нескольких континентах, так как действие разворачивается в Африке, Китае, Испании, на Кубе и в США. Внимание главной героини, молодой журналистки по имени Сесилия, приковано к дому, населенному призраками. В Гаване в одном баре она встречает пожилую женщину, которая из вечера в вечер ждет таинственного посетителя. Сверхъестественные события смешиваются с обыденной жизнью, вымышленные персонажи – с историческими, магия – с реальностью начала XXI века, и все это, повинуясь колдовскому ритму болеро, необратимо меняет судьбу молодой женщины…

---

– В таких местах много чего интересного, и разговорчивые люди всегда найдутся.

Сесилия молча кивнула и спрятала диктофон. Гея тоже замолчала, и журналистка, не зная почему, вдруг почувствовала укол жалости к подруге.

И снова пробки на дорогах, водители из-за невозможности продвинуться вперед впадают в ярость… Нужно что-то сделать, что-то, нарушающее этот обыденный ритм. Больше всего Сесилию угнетало неизбывное одиночество. Ее небольшое семейство, за исключением двоюродной бабушки, приехавшей в Штаты тридцать лет назад, осталось на острове, а друзья-приятели – те, с кем она росла, смеялась и страдала, – разбросаны по всему свету.

Теперь, когда Сесилия думала о своих друзьях, она имела в виду только Фредди и Лауро, двух парней, столь же похожих, сколь и противоположных. Лауро был высок, с огромными глазами туберкулезника – он сильно напоминал легендарную исполнительницу болеро, в честь которой и прозывался. Точно так же, как и сама Ла Лупе, он постоянно гримасничал. Фредди, наоборот, был толстенький, с раскосыми глазами. Такая внешность и глубокое контральто обеспечили ему прозвище Фредди – в честь самой толстой в истории исполнительницы болеро. Если Лауро вел себя как капризная примадонна, то Фредди отличался отменной сдержанностью. Эти парни казались реинкарнациями двух знаменитых певиц и гордились таким сходством. Для Сесилии они были как два брата-ворчуна, которых приходилось вечно журить и опекать. Она очень любила обоих, но мысль о том, что эти двое – вся ее компания, угнетала девушку.

Добравшись до своей квартирки, Сесилия разделась и встала под душ. Теплая вода полилась на лицо. Девушка с наслаждением вдыхала аромат розовой пены и растирала тело губкой. Изгнание бесов. Чистота. Волшба ради очищения души. Она вылила на голову несколько капель святой воды, за которой раз в месяц ездила в церковь Милосердия.

Сесилия любила проводить время в душе. Здесь она исповедовалась, сетовала на беды и несчастья перед лицом Того, кто простирает свою власть надо всеми, и не важно, как его зовут: Олофи[8] или Яхве, Он или Она, Оба или Все. Сесилия не ходила к мессе из принципа. Она не доверяла любого рода руководителям и вождям, пусть даже духовным. Она предпочитала общаться с Богом напрямую.

Сесилия посмотрела в зеркало, раздумывая, открылся ли уже тот бар; она вспомнила свою встречу со старушкой. Даже эта женщина теперь казалась ей миражем. Скорее всего, Сесилия тогда напилась и грезила наяву. «Ну что ж, – сказала она самой себе, – если мартини порождает такие интересные видения, в этот вечер стоит выпить еще несколько бокалов. Звонить ли Фредди или Лауро?» Сесилия решила пойти одна.

Спустя полчаса она уже парковалась возле бара. Заплатила за вход и переступила порог. Было еще очень рано, и почти все столики пустовали. На экране сверкала божественная Рита, выпевая свое признание: «Ночью сон убежит от меня, если мне не поесть миндаля. Миндаль!.. Миндаль!.. Если тебя одолеет печаль, кушай миндаль». Сесилию приводило в восторг кокетство, с которым мулатка закатывала глаза, чтобы предложить кавалеру фунтик с орехами, а потом забирала обратно кошачьим движением, словно передумала и решила оставить лакомство себе.

– Прежде люди двигались по-другому.

Сесилия вздрогнула. Это замечание донеслось из темного угла, но девушке не было нужды всматриваться, чтобы понять, кто это говорит.

– И говорили тоже по-другому, – ответила Сесилия и ощупью пробралась к источнику звука.

– Вот уж не думала, что ты вернешься.

– Как же я могу не узнать продолжение той истории! – воскликнула журналистка, устраиваясь в темноте. – Видно, что вы меня совсем не знаете.

В глазах Амалии промелькнула улыбка, но девушка этого не заметила.

– У вас ведь найдется время для нового рассказа? – нетерпеливо спросила она.

– Времени у меня предостаточно.

И старушка, прежде чем приступить к рассказу, сделала маленький глоток.

Лихорадка по тебе

Девочку сглазили. Стоя в центре комнаты, Епископша наблюдала, как растворяются и исчезают в тарелке с водой три капли масла – а это безошибочно указывало на волшбу.

– Господи! – крестясь, воскликнула донья Клара. – Что же нам делать?

– Спокойно, спокойно, – бормотала Епископша, подавая знак помощнице. – Ты уже привела свою дочку ко мне.

Анхела с полным безразличием присутствовала на ритуале собственного исцеления – ей не было дела ни до чего, кроме огня, полыхающего по всему ее телу. Это были мурашки, обливающие ее холодным потом, ад, разрывавший ее при каждом вздохе, бездонная пучина, попав в которую она замирала на месте, не в силах ни говорить, ни шевелиться. Девочку не заинтересовало известие о сглазе, она продолжала держать тарелку с водой, как велела ей женщина. Над ее головой дрожащее пламя свечи разбрасывало тени во все стороны – быть может, привлекая еще больше привидений, чем уже набралось в комнате.

Помощница, выходившая наружу, вернулась с котлом, от которого поднимались почти что аппетитные запахи: там дымились кипяченные в вине рута и кориандр.

Сглазили тебя двое,
Трое наполнят чашу,
Троица Пресвятая
И Богоматерь наша.

Епископша, не прерывая молитвы, чертила над головой Анхелы крест.

Если болит голова,
Святая Елена права,
Если болит висок,
Святой Викентий помог,
Если болят глаза,
Святого Урбана слеза,
Если болит рот,
Святая Тереса придет,
Если болят руки,
Святым мощам на поруки,
Если болит тело,
Святая Анна, за дело,
Если болят ступни,
Святой Андрей, подними,
И ангелов тридцать и три.

Произнеся эти слова, старуха выхватила тарелку из рук Анхелы и швырнула в угол. Вода оставила на деревянной стене темное пятно.

– Вот и готово, дочка. Ступай с богом.

Анхела с помощью матери поднялась на ноги и сделала шаг.

– Нет! Только не сюда! – прикрикнула Епископша. – Не касайся этой воды, а то колдовство вернется.

Мать и дочь вышли из дома знахарки уже глубокой ночью. Дон Педро поджидал их возле камня шагах в тридцати, на краю деревни, расположившейся у подножия заснеженного хребта Куэнка.

– Что? – нетерпеливо прошептал он.

Донья Клара слегка повела бровью. Долгие годы бок о бок с этой женщиной помогли дону Педро понять: «Все сделано, потом поговорим». Вот уже несколько месяцев ни он, ни Клара не могли спать спокойно. Их дочь – ту самую девочку, что совсем недавно весело носилась по полям, гоняясь за букашками и пичугами, – как будто подменили.

Сначала появились видения. И хотя дон Педро был к этому подготовлен, он все равно не мог не изумиться. Будущая супруга предупредила его в тот самый день, когда он сделал предложение: всех женщин в их семье с незапамятных времен сопровождает дух по имени Мартинико.

– Я начала его видеть в юности, – поведала Клара. – И моя мама тоже, и бабушка, и все женщины в моей семье.

– А если девочки не рождались? – скептически хмыкнул он.

– Тогда дух переходил по наследству к жене первого сына. Так случилось с моей прабабкой, которая родилась в Пуэртольяно и вышла за единственного сына моей бабушки. Она тогда решила уехать жить в Приего, чтобы ничего не объяснять своей родне.

Педро и не знал – смеяться ему или плакать, однако по серьезному лицу невесты догадался, что дело нешуточное.

И хотя Клера вечно жаловалась на невидимое присутствие Мартинико, Педро всегда полагал, что всему виной ее воображение. Он подозревал, что это истерия, древнее семейное предание, которое заставляет жену видеть невидимое. И чтобы избежать так называемой «заразы», заставил Клару поклясться, что она ни словом не обмолвится дочери об этой визионерской традиции и вообще не будет рассказывать истории о домовых и прочих сверхъестественных существах. Вот почему Педро чуть не помер от страха в тот день, когда Анхелита, крошка неполных двенадцати лет, уставилась взглядом в полку, на которой сохла глиняная посуда, и удивленно прошептала:

– А зачем тут гномик?

– Какой гномик? – спросил отец, мельком взглянув на полку.

– На этой стопке тарелок сидит человечек, одетый как священник, – ответила девочка еще тише, а заметив, как помрачнело отцовское лицо, добавила: – Ты что, его не видишь?

У Педро волосы на голове встали дыбом. Вот оно, подтверждение: несмотря на все предосторожности, в кровь его дочери проникла эта фантастическая зараза. Педро в ужасе схватил девочку за руку и выволок из мастерской.

– Она его видела, – прошептал он на ухо жене.

Клара восприняла известие с радостью.

– Значит, она уже девушка, – шепнула она в ответ.

Непросто было жить в доме с двумя женщинами, которые видят и слышат то, чего он не может воспринимать, как бы ни тужился. Сложнее всего оказалось смириться с переменой, происшедшей с родной дочерью. К жене с ее придурью он уже успел привыкнуть. Анхела, наоборот, всегда была самой нормальной девчушкой, предпочитавшей гоняться за курами или лазить по деревьям. Ее всегда оставляли равнодушной истории о привидениях или зачарованных мавританках, которые, бывало, рассказывали в деревне.