Эллина Наумова - Охота на неприятности. (Полина и Измайлов)

• Название: Охота на неприятности. (Полина и Измайлов)
• Автор: Эллина Наумова
• Жанр: Детектив

Полина бодро взялась за редакционное задание: под видом молодой провинциалки с высшим образованием найти в Москве работу и жилье. Нашла, разумеется. Но с такими приключениями, что она, москвичка, вряд ли выпуталась бы без помощи полковника Измайлова.

---

– В квартире Ивана с Серебровым были двое. Один ухитрился убить при свидетеле, а свидетель не решился проверить карманы.

– Но бумажник и документы кто-то вытащил, – автоматически возразил полковник.

– Наверняка убийца. Второй к трупу не прикасался. Но потом засомневался: вдруг первый обыскивал невнимательно, и то, что ему нужно, осталось в костюме Сереброва.

– Почему же они коробку вдвоем ночью не вынесли? – зевнул Измайлов.

Вот тогда я и предпочла сон яви. И ничего вещего не удостоилась. Полковник выспался с тем же результатом.

Глава четвертая

1

Утром я поняла, в какую ловушку угодила. После пробежки, контрастного душа и кислого яблока возникло ощущение игривого прилива всяческих сил. Мне хотелось навестить знакомых бизнесменов и с глазу на глаз расспросить о фирме «Реванш». Надо было забрать ключи от врезанного Иваном замка из обувной коробки на стеллаже в «тамбуре». Пора было искать приработок. Но когда? В восемь позвонила Ирина Сереброва и дрожащим голосом попросила как можно скорее приехать. Я вызвала Лешу, который неохотно пообещал быть у моего подъезда часа через полтора. И до вдовы предстояло добираться часа два – самые пробки.

– Тогда отправляйтесь сразу к дому Серебровых, – решила я.

– Договорились, Елена Олеговна. День обещает быть прекрасным. Вы в настроении? – включился в привычный треп Леша.

– Если вам в ближайшее время со мной не общаться, то не имеет значения, с какой ноги я встала. До свидания.

Отшив парня, я связалась с Градовым и сообщила, что воспользуюсь метро. Он одобрил и велел держать его в курсе. Мобильный снова выдал мелодию. Ирина нетерпеливо спрашивала, как скоро я буду.

– Выхожу. Купить что-нибудь по пути?

– Яду.

Я понеслась к ней. И убедилась в правоте приятеля наркомана. Когда он завязывал в трясуне и корчах, хрипел:

– Поля, это обычные симптомы нервного заболевания. Миллионы людей в горе, душевной муке, страхе испытывают то же самое. Да ведь? Скажи да.

Я подтверждала. Это было правдой. Но его беда подло заключалась в знании, как немедленно унять страдания, пусть на очень короткий срок. И где взять подобное, лечащее подобное. Когда изведшийся человек был готов на все за секунду покоя, он срывался. Понимал, что будет только хуже, и твердил:

– Ну и ладно, ладно, ладно. Я чуть-чуть отдохну, потом выдержу, если не сдохну.

И однажды выдержал… Предварительно отведав клинической смерти…

Состояние Ирины очень напоминало ломку. Ее колотило, ноги заплетались, лицо было одутловатым и бледным, в глазах металось пламя внутреннего ада, выжигая их зеленый цвет. Увидев меня, она сипло закричала:

– Мне плохо! Я умираю!

– Доза нужна?

– Доза чего? Я умираю!

«Обычные симптомы нервного заболевания» облегчились питьем теплой воды, в которой я разболтала две столовых ложки варенья, укутыванием в шерстяной плед и броском ничком на кровать. Она не позволила мне натянуть сбитые простыни и перевернуть мокрые подушки.

– Только не шевелитесь, – посоветовала я, вспоминая опыт своих богемных друзей. – Сначала будет потребность волчком крутиться. Сосредоточьтесь на преодолении, не двигайтесь и потихоньку успокоитесь. Может, врача вызвать?

– К черту!

Через полчаса стало очевидным, что при одинаково мучительных проявлениях абстинентного синдрома и запредельной тоски, отсутствие в крови вредоносных радикалов – благо. Ирина притихла и заснула. Расслабившись, она перевернулась на спину. Впалые щеки чуть порозовели, из-под век на них выкатились две слезинки, даря надежду на то, что было чем заливать так напугавший меня пожар. Я на цыпочках пошла в кухню готовить завтрак. Еду собиралась впихивать в нее насильно. Мозг не только эмоции генерирует, но еще и регулирует все физиологические и биохимические процессы. Пока он «решает», сколько желудочного сока, с преобладанием каких ферментов стоит выделить, ему не до высоких размышлений. Чем они выше, тем ниже ты со своей бедой, а в отчаянии самоуничижение, мягко говоря, не показано. Словом, человеческий организм надобно отвлекать трудом переваривания пищи, чтобы не вся энергия тратилась на болезненное чувство. Тогда оно ослабевает. Вообще фраза «человек ест для того, чтобы жить, а не живет для того, чтобы есть» – эффектна, но грешит против истины, разрывая некий круговорот. Пусть лучше обжирается, пока Бог им не займется, чем притащится недоразвитым самозванцем на тот свет, сиганув с крыши или распоров себе вены после попыток докопаться до смысла всего с помощью тупой лопаты неумелого голодания. Оно, если не поддерживает фигуру, за которую платят дополнительный миллион в светской профессии, или не является безопасным именно для вашей психики элементом духовной практики, всего лишь источник депрессии.

Холодильник был пуст. Мышь в нем не удавилась бы, потому что на нижней полке красовался стограммовый кусочек сыра в черных разводах плесени. Мышь отравилась бы. Я читала про содержание грызунов – им ни в коем случае нельзя давать несвежих продуктов. В морозильнике я обнаружила лишь пару скомканных затвердевших целлофановых пакетов. Как долго Ирина голодала?

Я выругала себя за то, что ушла вчера, не позаботившись о ее пропитании. И скомандовала себе: «Дуй в магазин рысью. Йогурт какой-нибудь, сок… Господи, в чем там содержатся „углеводы радости“? А, в макаронах. Сможет проглотить? Ей горячее не повредило бы. Тогда нужны еще масло и зелень. Быстрей, Полина, проснется же, впадет сначала в истерику, потом в прострацию, не выведешь без доктора. Она на грани, бедная».

Но я есть я. И приятного в этом иногда мало. Точно всадила свой тонкий каблук в щель между железной рамой подъездной двери и непонятно зачем оставленным перед ней деревянным порогом, где он застрял намертво. Время поджимало, я нервничала и, чтобы не расплющить остатки сознания об обстоятельства, выскочила на асфальт босиком, держа в руках вторую туфлю. И замешкалась на секунду. За спиной тяжелая плита с отвратительным звуком смяла беззащитную пленницу цвета кофе с молоком, так и не дождавшуюся от меня спасения. «Растяпа, – обругала я себя. – Там же коврик лежит, надо было им дверь зафиксировать. Так воодушевилась перспективой пробежаться без обуви, что соображать перестала»? Я попрощалась наверняка мутным взглядом со своей «лодочкой», вернее с ее невидимой проекцией на бездушной железке, посмотрела на ту, что сжимала в кулаке, выбросила ее в урну и порысила за продуктами.

На улице и в универсаме мой вид никого не тронул. За равнодушие к способам чужого самовыражения я люблю москвичей. Зато Леша, подогнавший машину к подъезду и выбравшийся из нее покурить, увидел меня и выпустил изо рта сигарету. Я поздоровалась. Он не смог. Начал пытливо озираться по сторонам. Наверное, постеснялся общаться со мной на глазах у прохожих. Одно дело босая баба чешет мимо, другое – останавливается рядом и тепло приветствует именно тебя. В отместку я решила ничего ему не объяснять ни сейчас, ни вечером. Подумаешь, десяток шагов по асфальту без туфель при нем сделала. Вот, если Ирину днем в общественное место понесет, будет хуже. Тут уж или какой-нибудь сектанткой себя объявляй, или траться на новую пару. А нужна мне клеенка, как мама называет любую некожаную обувь, перчатки и сумку? Выбирать же и покупать нечто нормальное Елена Емельянова при Ирине Серебровой не должна. Я мельком глянула в урну – «лодочка» исчезла. Открыла дверь подъезда – вторую тоже кому-то удалось вызволить. Наверняка сейчас старательно ее расправляет, сидя на кухонном табурете. Я вдруг ощутила, что лично у меня все замечательно и привычно: голые пятки саднят после неожиданного контакта с твердью, а туфли пропали. Попытайся я рассказать Леше эту историю, он без вещдоков не поверит. Я сама уже сомневалась, не выскочила ли второпях из квартиры босиком. Естественные для меня ситуация и состояние. Можно было жить дальше.

Вернувшись в дом, я вымыла ноги и надела какие-то тапочки. Ирина все еще спала. Пробудившись через час, есть отказалась. Я пригрозила, что пожалуюсь Градову. Она не испугалась.

– Если Владимир Петрович вам не указ, вызову скорую. Медикам достаточно вас увидеть, чтобы вкатить десяток уколов и организовать принудительное кормление через зонд. Это даже не капельница, Ирина, это нечто!

Подействовало. Зверский аппетит подкрался к ней и набросился, как водится, во время еды. Я не ошиблась, молодой организм сам защищался от отчаяния. После завтрака в постели лоб ослабевшей вдовы обильно покрыла испарина. Сереброва безвольно рухнула на подушки. Я решила, что она в обмороке. Но, оказалось, снова заснула. Судя по всему, ей не удавалось поесть днем и поспать ночью. Я дисциплинированно позвонила Владимиру Петровичу.