Сергей и Дина Волсини - Лизаветина загадка (сборник)

• Название: Лизаветина загадка (сборник)
• Автор: Сергей и Дина Волсини
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00037-002-5

Пять новелл, пять мужских историй о любви. Чиновник в бегах, бизнесмен-ловелас, студент-боксер, муж, вынужденный терпеть интрижку молодой жены, 60-летний олигарх, у которого есть все, но нет желания жить – авторы мастерски исследуют мотивы поступков своих героев, каждый из которых ищет в женщинах что-то свое и по-своему понимает любовь. В новелле «Лизаветина загадка», давшей название сборнику, история главного героя подтверждает старую истину – за успехом мужчины всегда стоит любовь женщины.

---

В тот день я сидел за своим столом как обычно. Кругом царила тишина. Вдалеке ветер рвал пальмы, а во дворе передо мной не было ни шороха, ни звука. Когда за окном послышались какие-то звуки, я автоматически поднял голову, готовый поздороваться с уборщиками, как вдруг моим глазам предстала неожиданная картина. Из номера на втором этаже вышли Николя и Анастасия, он, оглядываясь по сторонам, закрыл ключом дверь и, взяв ее за талию, повел к лестнице. Там они замешкались, переговариваясь о чем-то, потом я увидел, как он притянул ее к себе и коротко поцеловал, она побежала вниз, а он, опять озираясь, нет ли кого в коридоре, направился к противоположной лестнице и там исчез. Ошарашенный, я продолжал смотреть на пустой коридор. В голове у меня все смешалось, мыслями я был еще в тексте, который писал, и никак не мог сообразить, что же я только что увидел. Вероятно, я схватился за голову, а может, потер глаза, потому что в следующее мгновенье раздался голос Луиджи:

– Устал? Что-то ты неважно выглядишь.

Он стоял у меня за спиной и смотрел на меня своим спокойным взглядом. И давно он тут стоит?

– Может, пора передохнуть? Там вынесли шоколадные кексы и что-то типа бриошей. Очень неплохо. Не хочешь попробовать?

Похоже, он ничего не видел, решил я и выдохнул с облегчением. Мы пошли в бар.

Все было как всегда, и к вечеру мне начало казаться, что утреннее видение мне просто померещилось. Конечно, я обманывал себя – мне хотелось вернуть все на круги своя, хотелось вернуть драгоценное спокойствие, которого меня едва не лишили. Я решил, что, как бы там ни было, свидетель в этой истории не нужен, так что я должен держаться поодаль и дать возможность двум семьям самим во всем разобраться. Чтобы не участвовать в застольных разговорах, я поужинал пораньше отдельно от всех и, сославшись на работу, отправился к себе. Наутро после завтрака я как обычно взялся за текст, но сразу почувствовал, что мой покой был все-таки нарушен. Мне не привыкать писать и в более неподходящих условиях, когда ничто вокруг не располагает ни к удобству, ни к тишине, но на этот раз в меня проникло беспокойство другого рода, внутреннее, а это, я знал, было хуже всего. Выкинуть из головы вчерашнюю сцену не выходило. Как только я сел за стол, перед глазами всплыла обнимающаяся парочка, и я боялся, что стоит мне поднять глаза, я увижу их снова. Ко всему прочему я опасался прихода Луиджи, хоть и говорил себе, что тут нет моей вины и что рано или поздно он все равно обо всем узнает. Эти мысли мешали сосредоточиться. Я злился на себя, и мне понадобилось немало усилий, чтобы перестать отвлекаться. Наконец я решил, что уйду сегодня пораньше – береженого бог бережет, – сяду на веранде и продолжу писать там. Это помогло. Я сумел забыть обо всем и погрузиться в работу.

Прошел час или два, как вдруг напротив меня послышалось какое-то шевеление. Надеюсь, на этот раз там будут не они, мелькнуло у меня в голове, я на секунду оторвался от текста и тут же выругался – черт бы их побрал, это были они! Я глазам своим не верил. Неужели опять? И ладно бы, они прошмыгнули украдкой мимо меня, так нет же, они встали у двери и стояли там, как приклеенные, как будто нарочно хотели, чтобы я их заметил. И за что мне такое наказание? Я быстро оглянулся, не стоит ли за моей спиной Луиджи. Никого не было. Тогда я поднялся, встал боком к окну так, чтоб меня было видно, вытянул руки кверху, как будто разминая затекшую спину, пошевелил туда-сюда вытянутыми конечностями – теперь-то меня нельзя не увидеть, потом вернулся за стол и краем глаза посмотрел наверх. Ну и наглецы! Я думал, они мигом исчезнут, а они и ухом не повели. Так и стояли. Целовались и даже не смотрели в мою сторону. Наконец они скрылись на лестнице, а я собрал бумаги и с грустью поглядел на рабочее место, служившее мне верой и правдой столько дней – больше мне не придется воспользоваться им.

Весь день, когда мне встречался кто-нибудь из нашей компании, я волей-неволей задавался вопросом: что же будет дальше? За ужином Анастасия была, что называется, в ударе, пила вино, которое до сих пор считала «ерундой, а не вином», оживленно говорила, обращаясь то к Луиджи, то к Николя, но делала это не для того, чтобы отвести подозрения, как можно было бы предположить, а наоборот. Она не умела или, может быть, не считала нужным скрывать чувств, охвативших ее, и флиртовала с Николя так откровенно, что я диву давался, как Луиджи может этого не замечать. Чего стоил один только ее наряд, в последние дни она и так одевалась вызывающе, а сегодня вечером и вовсе надела прозрачную блузу, не оставлявшую места воображению. Две пары обычно садились друг напротив друга, я и Розочка – с торцов стола, так что Луиджи, занимавший место сбоку от жены, был последним, кому предназначался этот наряд, мне так вообще, неловко было смотреть в ее сторону. У всех на глазах она обдавала Николя страстными взглядами, жеманничала, закатывала глаза и поправляла волосы, когда смеялась, одним словом, использовала все те приемчики, какие задействует женщина, когда хочет охмурить мужчину. Мне кажется, даже официантам были понятны ее намерения, что уж говорить о Кармен и о Луиджи – не знаю, как они вообще пережили этот ужин.

Николя, конечно, не был столь откровенен, но и не пресекал ее заигрываний, из-за чего двусмысленное положение за столом только усиливалось. Мне показалось, он был растерян и не знал, как себя вести. Тут любой бы растерялся. По логике вещей они оба должны были бы изображать холодность или, по меньшей мере, спокойное равнодушие друг к другу. Возможно, они не договорились о том, как будут вести себя на людях, и теперь он удивлялся ее поведению так же, как и мы? Николя не из тех мужчин, кто крутит романы с несколькими женщинами одновременно, думаю, он и одной-то вскружить голову не сумел бы, во всяком случае, такой, как Анастасия. Ясно было, что инициатива принадлежала ей, а Николя оставалось лишь играть свою роль. Я был уверен, что это первый случай, когда женщина обратила на него внимание так явно, вот он и растаял как мороженое на солнце. Будь он поопытней в таких делах, не допустил бы таких ляпов – не попался бы дважды мне на глаза и уж точно не позволил бы жене догадываться обо всем с самого начала.

Когда после ужина мы с Луиджи вышли подышать перед сном на нашу аллею, разговор у нас не клеился. Не знаю, догадывался он обо всем или нет, но настроение у него было хмурое. Мое положение тоже было незавидным: будь на его месте кто-нибудь из моих друзей, я сказал бы все начистоту, и дело с концом, но с Луиджи мы не были друзьями, и я не мог совать нос в его отношения с женой. Можно было только предполагать, как он отреагирует, когда узнает правду, а вдруг после этого изменится вся его жизнь? Мне вовсе не хотелось стать тем, по чьей вине разрушилась его семья. Но и делать вид, что ничего не происходит, было тоже невыносимо – хоть мы и не друзья в обычном понимании этого слова, здесь, пусть и на короткое время, у нас сложилось нечто вроде мужской дружбы, и я чувствовал себя так, будто предаю товарища, скрывая от него то, что ему положено было знать. Пока я размышлял, как мне лучше поступить, Луиджи молча шагал рядом. Я поглядывал на него, гадая, не собирается ли он мыслями, чтобы начать разговор. Если так, я аккуратно скажу ему правду, решил я про себя. Но вот мы дошли до конца аллеи, из темноты на нас выпрыгнул охранник и потребовал повернуть назад. Так же молча мы вернулись к себе. Перед тем, как распрощаться до утра, я только позволил себе спросить:

– Ты не думаешь уехать отсюда пораньше?

Луиджи внимательно посмотрел на меня, и по его лицу я понял, что он, кажется, догадался, что именно я хочу ему сказать. Его ответ озадачил меня еще больше:

– Анастасия хочет остаться до конца. Да и дочке здесь нравится.

Как я ни ломал голову, я не смог найти способа, который позволил бы мне продолжать приятельствовать с Луиджи и при этом не чувствовать себя предателем, и в конце концов не придумал ничего лучшего, как избегать встреч с ним. На следующий день я дважды отговорился от прогулки по берегу, потом не явился на обед. Перед полдником я все-таки вышел на веранду, но не надолго – поиграл с Розочкой, которая успела по мне соскучиться и трогательно брала с меня обещания не пропадать вновь, а вечером, поужинав на скорую руку, поспешил подняться к себе. Судя по тому, что я мог наблюдать в короткие моменты встреч, ситуация набирала обороты: Анастасия упивалась своим счастьем, на Луиджи лица не было.

Чувствуя, что добром это не кончится, я решил отстраниться от всей этой истории – нашел себе новое рабочее место и перестроил режим дня так, чтобы встречаться со всеми только по случаю. Стал подниматься на час раньше, окунался в море, пока на пляже никого еще не было – часом раньше или позже, вода все равно была ледяная, – шел на завтрак, и когда остальные подтягивались к столу, я уже покидал ресторан. С полчаса я лежал на пляже, греясь на нежном утреннем солнце и крутя в голове сцены, над которыми собирался работать сегодня, а потом шел в холл, укрывался за столом и писал до самого обеда. Посиделки на веранде я тоже отменил, кое-как извинившись перед Луиджи. Вместо этого я отправлялся в номер и позволял себе часок поспать. Зато когда жара спадала, я возвращался за стол и брался за текст с новыми силами. Два дня в таком режиме, и результаты не заставили себя ждать: мне удалось неплохо продвинуться. Я был доволен собой и особенно счастлив тем, что сумел не втягиваться в чужие семейные дела. Выкинув из головы всякие мысли, я целыми днями писал, писал.