Игорь Винниченко - Жертва вечерняя

• Название: Жертва вечерняя
• Автор: Игорь Винниченко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017

Под угрозой оказывается существование не только самого человечества, но и всей разумной жизни во Вселенной. Попытаться спасти всех – главная задача для героев книги. Однако вопросы, которые поднимаются в романе, на самом деле намного глубже и важнее. Речь идет о месте и значении человеческого разума в этом мире. Умение сопереживать и помогать – и не только себе подобным. Наконец, способность на жертву во имя высокой цели. Особенно, когда такой жертвой для человека становится его собственная жизнь…

---

– Конечно, я готов, – сказал Бернарди, и обратился к коку, – мне, пожалуйста, минеральной воды.

Капитан выпил еще порцию крепкой смеси, махнул рукой коку и отправился на мостик. Навстречу ему в ресторан шумно ввалилась компания музыкантов в полном составе.

– Чень! – закричал от двери Эдвин Хин, – ты живой? Так знай, мы пришли это отметить!

3

К вечеру ресторан был полон, но не еда была там главным занятием. Шел спор, жаркий и напряженный спор, расколовший зал почти надвое. Все началось с того, что лысый музыкант из команды Хина, отзывавшийся на кличку Бим-Бом, устал и заявил для всех:

– Господа! Я прошу всех вас отбросить иллюзии. Никто не станет нас спасать, никто не станет нами заниматься. Звездная чума, это печать смерти, вот что. И пусть ни один прибор не докажет, что мы с вами заражены, печать уже поставлена, и где-то наверху против наших фамилий уже поставлен крест. Потому, кончайте нудить и давайте достойно встретим наш общий конец.

Два-три его приятеля закричали «Ура!», сам Эдвин Хин наморщился, а пассажиры возмущенно загомонили.

– Приятель, – заявил штурман Том Онго. – Вы можете выделывать эти свои штучки в своем кругу, чтобы возбудить своих подружек, но в космосе это называется «устраивать панику». Меры ответной реакции ничем не ограничены.

– О какой панике речь? – вступился за приятеля длинноволосый музыкант, прозывавшийся Дюком. – Паника, это когда кричат: «Спасайся, кто может!» и давят женщин и детей. Бим-Бом говорит о другом, давайте будем достойны той ситуации, в которой мы все оказались.

– Да хватит уже! – вскочил нервный супруг-турист. – Самовыражайтесь на сцене, клоуны! Там это имеет спрос.

Его молодая супруга дернула его за рукав, и он осекся.

– Вот именно, – поддержал его один из купцов. – Чего вы, ребята, на нас растрачиваетесь? Мы в эти игры уже давно не играем.

– Да вы меня не поняли! – дрожащим от обиды голосом заговорил Бим-Бом. – Я не то хотел сказать. По-моему, пир во время чумы это и есть победа над смертью, торжество жизни, если хотите…

– Никто не собирается умирать, дружище, – сказал тогда вполне дружелюбно Фред Дениер. – Если нам позволено общаться друг с другом, значит наше положение не так уж плохо.

– Вот этого не надо, – начал тогда возражать художник из все той же группы Хина, некий Буль дер Глюк. – Я говорю, врать не надо, Дениер! Ведь мы все знаем, что такое «звездная чума». Чего мы врем друг другу? Я сам работал в этой системе, и знаю, что карантин объявляется после первого сигнала кода, и всякая связь с зараженным кораблем прерывается. Никто не анализировал нашего диагноза, Дениер! Этот месяц, что нам дали, это всего лишь срок адаптации, чтобы успокоить нас. Потом найдутся новые доводы, и так будет длиться бесконечно. Потом мы взвоем, и нам позволят посадку где-нибудь на неосвоенной планете за пределами Кольца. На моей памяти такие операции были проделаны с тремя пассажирскими кораблями. Вы должны знать об этом, Том. Это «Баязет», «Капитан Кук» и «Весна».

Том Онго пожал плечами и ничего не ответил.

– Даже если все это так, – со вздохом произнес купец Дон Гомес, – то какая нужда была говорить обо всем этом нам, пустомеля?

Супруга туриста до боли впилась ногтями в руку своего мужа.

– Что ты, Стелла? – испугался тот. – Пусти же…

– Наши дети, – простонала она. – Наши дети, Арт! Мы уже никогда не увидим их…

По ее окаменевшему лицу потекли слезы.

– Не верь ты им! – вскричал муж. – Это же негодяи, им бы только публику шокировать!.. Не смейте пугать мою жену! – закричал он, потрясая кулаками.

– Успокойтесь, господа, – поднялся Фред Дениер. – Нет необходимости пускаться в драку. Мы сейчас ничего не решим, и нам в любом случае надо ждать целый месяц. Ребята хотят поиграть в смертников, пусть играют. В той мере, в какой это не затрагивает наших интересов. Только учтите, никому из них нельзя верить. Это игра…

– Я не играю перед вами! – закричал Буль дер Глюк. – Я заявляю со всей ответственностью, что у нас нет выхода! Мы или подохнем здесь, или до конца дней будем проживать в какой-нибудь глуши…

Кто-то из колонистов подскочил к нему и ударил в лицо. Немедленно завязалась потасовка, завизжали женщины. Членам команды с трудом удалось растащить драчунов.

– Вы дождетесь, – сказал Том Онго Хину. – Мы вас всех упрячем под арест.

– В моей команде нет коллективной ответственности, – отвечал транк-звезда, лениво поглядывая по щеке одну из своих подружек. – Каждый у нас отвечает только за себя.

Подружка радостно засмеялась.

Капитан Головко появился спустя минуту, когда страсти еще не затихли, но его появление сразу остудило разгоряченных драчунов. В хладнокровном спокойствии капитана было больше угрозы, чем в негодовании штурмана.

– Все в порядке, капитан, – сказал Фред Дениер, улыбаясь. – Ничего серьезного.

Капитан холодно кивнул ему.

– Господин Глюк, – сказал он художнику. – И вы, господин Патеко, – сказал он колонисту, начавшему драку. – Вам надлежит разойтись по каютам. Я продлеваю ваш карантин.

– Бред, – сказал художник. – Я не намерен подчиняться.

Капитан Головко глянул на него с холодным интересом, и художник, выдержав этот взгляд, вздохнул:

– Ладно, я готов посидеть еще три дня, если вы видите в этом смысл. Привет всем!..

Он пожал руку Эдвину Хину, поцеловал одну из девушек, и вышел. Следом друзья увели красного от возбуждения колониста.

– Итак, это диктатура? – спросил громко Хин.

Капитан не ответил. Он сделал знак Чень Чжу, и тот включил музыку.

– Самое время для танцев, – хмыкнул кто-то из компании Хина и они засмеялись.

Капитан не стал обращать на это внимание, и неторопливо вышел. На самом деле он был уже крайне возбужден, потому что обнаружил в ресторанной потасовке явные признаки психологического кризиса.

Он вышел в коридор командного уровня и неожиданно услышал за собой характерный щелчок закрываемой двери. Он обернулся и прочитал на двери «Бокс-А». Ниже было приписано: «Строгий карантин. Вход категорически запрещен». Капитан шагнул к этой двери и нажал ручку.

Дверь раскрылась, и он увидел прижавшегося в страхе к стене молодого Вильда Бауэра, стажера-программиста. Вид у юноши был затравленный.

– Это вы, капитан, – пролепетал он. – Я так испугался…

– Что вы здесь делаете? – спросил капитан с интересом.

– Так, ничего, – сказал Вильд и закусил губу.

Капитан смотрел на него и ждал. Вот, думал он, сейчас он глянет на меня с вызовом. Вильд собрался с духом и посмотрел на него, но его вызова хватило ненадолго. Теперь он сломался, подумал Головко. Будет плакать.

У Вильда задрожали губы.

– Простите меня, капитан, – проговорил он, всхлипывая. – Я не в себе. Мне бы надо к врачу…

– Что ж, пойдемте, – согласился капитан. – Джой у себя. Успокойтесь, Вильд, мы вам поможем.

Они вышли из бокса, и капитан оглянулся на капсулу – огромное голубое яйцо, в котором находилась Ядвига, лишенная возможности подать о себе знать.

В кабинете у врача Эркина уже находился Бернарди, сидел за монитором и анализировал данные исследований. Сам Джой Эркин сидел в кресле, вытянув ноги и закинув руки за голову. Капитан вкратце рассказал о своей встрече с Вильдом, и оба немедленно повернулись к ним.

А Вильд снова заплакал.

– Я ничего не могу поделать, – говорил он с отчаянием. – Всю неделю она снится мне и умоляет освободить ее.

– Вы любили ее? – спросил Бернарди.

– Я не знаю, – признался тот. – Может это юношеская влюбленность. Она никогда не обращала на меня внимания, она крутила с этими, с музыкантами… И еще с толстым колонистом.

– В каком виде она вам снится?

– Она плачет, – сказал Вильд, вздохнув. – Она говорит, что никакой чумы у нее нет, что Эркин… Извините, Джой, но во сне она говорит, что вы ревновали ее, что вы хотели от нее чего-то мерзкого, а она отказалась, вот вы ее и упрятали.

Эркин покраснел.

– Это чудовщная ложь!

– Вас никто не обвиняет, Джой, – сказал капитан.

– В конце концов, Бернарди все может проверить, – заявил Эркин. – Мне кажется, что я еще сильно смягчил диагноз.

– Какие у вас на то были основания? – спросил Бернарди.

Эркин вскочил.

– Я так и знал!.. Я знал, что теперь все будут тыкать в меня пальцами!.. Что ж, если хотите, вскройте капсулу и убедитесь сами!..

Он выскочил из собственного кабинета, хлопнув дверью.

Капитан с Бернарди переглянулись.

– Его тоже надо изолировать? – спросил капитан.

– Этим вы ничего не добьетесь, – вздохнул Бернарди. – Боюсь, капитан, на вас накатывается нештатная ситуация.

– Мятеж на борту? – улыбнувшись, спросил капитан.

Вильд, переводивший взгляды с одного на другого, счел возможным вмешаться.

– Свободно, – сказал он. – Из-за Ядзи половина пассажиров свихнулась.

– Это вне логики, капитан, – сказал Бернарди. – Самое страшное в этих заболеваниях, это страх. Он сводит с ума. Люди начинают ненавидеть друг друга.