Станислав Смоляков - Я дрался с бандеровцами

• Название: Я дрался с бандеровцами
• Автор: Станислав Смоляков
• Жанр: Военное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906716-84-2

Победным маем 45-го война закончилась не для всех, для многих она только начиналась. Народу-победителю предстояло столкнуться с жуткими последствиями войны: разрухой, голодом, бандитизмом и отвратительной гидрой националистического подполья в западных областях Союза ССР. В данном сборнике представлены непростые откровения ликвидаторов бандеровщины.

Герои этой книги – пограничники и солдаты внутренних войск, комсомольцы истребительных отрядов и председатели колхозов, оперативники МГБ и СМЕРШа, следователи и рядовые сотрудники милиции, не раз смотревшие бандитам в лицо. Непросто было найти их, и еще сложнее – найти ключ к откровенному разговору. Засады и погони, мужество и предательство, расшифровки кодовых посланий и вербовка агентов – факты под грифом «Совершенно секретно» ждут читателя…

Пройдя через испытания, герои книги остались при своих идеалах молодости – они до сих пор считают национализм дорогой в никуда. Каждый из них сражался за свою, родную и любимую Советскую Украину.

---

– Как вас встречало мирное население?

– В Югославии неплохо, но там мы побыли совсем чуть-чуть. Румынию фактически прошли без боев. Немцы пробовали обороняться, но мы их сбивали с позиций, не давая как следует закрепиться. Со стороны румын им поддержки уже не было, а вот нас местное население встречало хорошо. В Венгрии народ оказался враждебным. Помню, при обороне озера Балатон мы стояли в городе Шарошд (Sarosd). Наши передовые части воевали за город Секешфехервар, где работали огромные подземные заводы. После напора немецких танков, особенно «тигров» и «Королевских тигров», мы стали отступать. Этот город Шарошд запомнили все наши вояки. Что только на нас не летело из окон домов местных жителей… Мама родная, бросали в нас все: и камни, и кастрюли, и что хочешь…

Когда дошли до Дуная, на переправе увидели понтонные мосты. Казалось, что от такого количества отступающих войск они затонут. Какой-то генерал стоял у входа на мост с палкой, лупил ею отступающих и кричал: «Куда бежите? Все вперед!» Да куда там вперед – паника! Обезумевшие от страха люди бросались в Дунай, и поток уносил их вниз по реке. Господи, сколько же там народу утонуло…

Мы же каким-то чудом переправились на тот берег, пришли в себя. Вскоре со 2-го Украинского к нам подтянули подкрепления. По Дунаю подошли катера с установками «Катюша» и дали по врагу несколько залпов. Занятый немцами берег заволокло огнем и дымом. Гаубицы и пушки, вплоть до 45-миллиметровых орудий, несколько часов обрабатывали другую сторону.

Когда мы снова вступили в Шарошд, то у многих было такое желание – никого в живых не оставить в этом поганом городишке! Правда, горячие головы быстро успокоились. До мести не дошло. А дальше уже пошли-пошли, не обращая внимания на местное население, пока не встретились с союзниками.

После Победы я продолжал служить в Австрии. А в 1946 году посадили нас на поезд и привезли в приднестровский город Бендеры. Расположились в крепости. Через некоторое время я отпросился домой в отпуск на пятнадцать дней – меня ждала невеста.

Приехал и пошел зарегистрироваться в штаб корпуса, который стоял возле стадиона. Спросил при входе, к кому мне обратиться. Направляют к какому-то подполковнику. Постучал, захожу, он сидит за столом. Отрапортовал, а в конце сказал, что прошу поставить на воинский учет. Тот задает мне вопрос: «А где вы служите?» Спокойно отвечаю: «В Бендерах». Тот аж подскочил и, багровея, захрипел: «Вот как?!» – Сорвался, кричит: – Что, бандера, сам к нам пришел?!» Мне тоже непонятно, в чем дело, ну сказал же – в Бендерах. Но сам испугался, думаю, чего это он так сорвался? Стал объяснять, что этот город такой в Молдавии. Тогда подполковник успокоился, подошел к карте и увидел, что действительно есть такой город. Подписал мне все бумажки.

В этом же году осенью меня демобилизовали. Вернувшись в Луцк, пошел в военкомат просить, чтобы мне помогли бесплатно окончить школу водителей. Надо было просто получить гражданские права, а водить-то я умел. Военком попросил прийти завтра. Ну, хорошо, прихожу на следующий день. Смотрю – сидит комиссар, а рядом с ним какой-то милиционер. Тут военком мне заявляет: «Я тебе нашел работу!» – «Какую?» – «Предлагаю пойти в милицию!» – «Да что вы, я правоохранительных органов, как бывший беспризорник, всегда опасался». Но тот даже не стал слушать никаких возражений: «Пойдете без разговоров, это приказ!»

А какой мне может быть приказ, если я демобилизованный?! Решил посоветоваться со знакомыми ребятами. Пришел домой, мне хлопцы заявляют: «Тебя на фронте не убили, а тут в Луцке точно пристрелят. У нас здесь бандеровцы лютуют». Но у меня взыграло ретивое, думаю: «Все равно пойду!» Даже где-то из чувства сопротивления захотел стать милиционером. Да и у шофера тоже неясные перспективы.

Когда я во второй раз пришел, рядом с военкомом уже сидел милиционер – начальник луцкого райотдела. Дал я им согласие на работу. Меня одели в форму, вооружили длинной винтовкой Мосина. Начал служить.

На службу я попал в охрану КПЗ. Тогда там сидело много всякой разной швали. Бандюги были любого окраса, каких только пожелаешь. И бандеровцы, и кто хочешь. И вели они себя по-всякому. Чего я там только не насмотрелся… Их держали в специальных каменных камерах. КПЗ в Луцке такая мощная, что никуда не денешься и не убежишь. А вот в районах по области и подкопы делали, и что хочешь. Занимались ими в основном оперативники из МГБ.

Больше всего мне врезался в память арест одного из бандеровских руководителей, имевшего псевдоним Несытый, а по-уличному Сметана. (Дмитрий Дмитриевич Римарчук, 1919 г. р., член краевого провода ОУН. Место рождения: село Полонка Луцкого района Волынской области. – Прим. ред.) По-моему, его арестовали в 1950 году. Он орудовал во главе банды по всему Луцкому району. Совершал акции устрашения и убийства в Новоставе, Боратине, Лаврове, Голышове. Сотрудники луцкого отдела МГБ получили сведения о том, что он собирается идти на встречу с другим бандюгой. Нам дали задание окружить то место и при любых условиях взять его живьем.

Засели в засаде командой человек примерно в десять, если не больше. Руководили группой «краснопогонники». Главным у них был капитан Солнцев. Нас, милиционеров, сюда привлекли в качестве усиления. Получилось так: взяли мы из села Лаврова дядьку, местного жителя. Строго-настрого его проинструктировали: «Когда Несытый будет идти, ты пойдешь ему навстречу, потому что, если на дороге окажется какой-то неизвестный ему человек, он может насторожиться. Постарайся его разговорить». Иначе взять Несытого было бы очень трудно.

Сидим в укрытии. Наконец появился объект. Ему навстречу вышел наш агент. Несытый собирался идти на Полонку. Топают друг другу навстречу. Остановились, на расстоянии поздоровались. Стали разговаривать. Нам слышно, как бандеровец спрашивает: «Хто такий? Де ти живеш?» – «Та тут». – «Курити е?» – «Е». – «А ну ходи ближче!» Дядька подходит, закурили. Только бандеровец склонился прикурить, а в это время – р-раз, цап его! И сразу первая улика…

В Луцком районе был такой Лисицын, трудился секретарем райкома партии. Всегда ходил по селам в кожухе с автоматом на плече. И в какой-то момент пропал. А тут Римарчук одет в этот приметный кожух, да еще и автомат у него изъяли лисицинский. Тут уж стало ясно, что случилось с секретарем райкома… В общем, повезли Несытого в КПЗ.

Тогда бандеровцев судил военный трибунал. Ему присудили смертную казнь. А он написал в Верховный Совет СССР просьбу о замене приговора на 25-летнее заключение – умолял, чтобы смягчили! И сидит, ждет результата. Опера его обрабатывают, по-всякому просят пойти на контакт. Мучились, мучились с ним, потом говорят: «Значит, так. Смягчение приговора возможно только в случае, если ты начнешь говорить». Вот тут Несытый запел соловьем! Говорит, мол, езжайте в село Лавров, там живет дядька в хате, у него сарай стоит, и под ним закопано оружие.

Едем туда с металлическими саперными щупами. Дядьку этого, хозяина, посадили на бревна и предложили рассказать, где закопано оружие. Тот сразу начал отрицать все, причитает: «Какое оружие, вы что?!» Но мы на своем стоим. Объясняем, что сюда приехали не просто так. Давай показывай, чтобы мы не мучились с этими щупами. Но он наотрез отказывался говорить. Тогда пошли, щупы вгоняем в землю. В итоге нашли семь винтовок Мосина, смазанных и обмотанных холстиной. Три ручных пулемета: два Дегтярева и один чешский, который использовали эсэсовцы.

Потом Несытый дал еще одну наводку: «Езжайте в Полонку (есть еще Горькая Полонка, но мы в нее в тот раз не поехали), там недалеко от дороги стоит хата, и с правой стороны от нее отсчитайте 125 метров. Здесь закопаны документы краевого провода». Мы давай щупами работать. Все руки до мозолей натерли. Нашли все-таки. Раскопали, вытащили здоровый бидон из-под молока. Открыли, а он битком набит документами. Множество листовок, списки всех военнослужащих и милиционеров, убитых бандеровцами краевого провода. Всех своих жертв записывали! Также нашли списки участников националистического подполья. И 125 тысяч рублей! Наш командир взял охапку денег рукой и послал одного из милиционеров в ближайший кооперативный магазин. Тот принес пару бутылок водки и закуски. Сели прямо в поле, выпили по полстакана, неплохо покушали после трудов. Тем временем привели понятых. При них посчитали деньги, оформили документы. Все зафиксировали актом, понятые в нем расписались.

Но в третий раз Римарчук нас обманул. Рассказал, что в селе Горькая Полонка якобы за мостом есть какой-то бункер. Мы дня три или четыре искали, все вверх дном подняли, но так ничего и не нашли. После этого меня на выезды не отправляли, и я не знаю, обнаружили ли там хоть что-то.

В конце концов пришел приговор расстрелять его, который привели в исполнение в 1951 году. Слишком много грехов на нем висело. Например, в 1948 году в Полонке им зверски была убита заведующая клубом. Молодая девчонка, лет восемнадцати, комсомолка. Он зашел в клуб, один, но с двумя пистолетами. Объявился вечером, когда молодежь устроила танцы. Заходит и говорит им: «Хто тутешниiй – до правої стінки, хто з інших сіл – до лівої. Хто пискне чи крикне – буде всім дюже погано. Мої хлопці стоять надворі». После этих слов подзывает к себе заведующую клубом, вынимает финку и прямо на сцене режет ее на части: отрезает груди, вспарывает живот… Ой, мама родная, зверь так не сделает…