Роман Днепровский - Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя

• Название: Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя
• Автор: Роман Днепровский
• Жанр: Русское современное

Книга рассказов Днепровского – это типичный образец «современной литературы» эпохи постмодерна, в которой нет злодеев и героев, но хватает и смешного, и грустного, и самого невероятного.

---

Завтра наступило. Юра сидел на кухне, пил чай с бутербродами и прикидывал, на что он ещё потратит в прямом смысле слова свалившееся к его ногам богатство. «Нет, сразу же всё тратить не надо, – думал он, – такая удача бывает один раз в жизни, и из неё нужно извлечь максимальную выгоду. Нужно вложить деньги так, чтобы они начали приносить доход. Может быть, открыть какой-нибудь кооператив – паспорт у меня уже есть, – или поехать за товаром в Китай, начать челночить?… Машина подождёт, главное, правильно вложить деньги…»

Кстати, а куда он их вчера положил?

В мозгу студента третьего курса снова пронеслись, одна за другой, картины вчерашнего вечера: вот они с Таней гуляют по городу, заходят во двор, целуются, вот он спешит домой, приходит, наскоро ужинает, и падает спать в самом радужном настроении… Стоп! А где же весенний ливень в октябре, где роскошный старинный подъезд с лепниной и бронзовыми люстрами, где засыпанная деньгами лестничная площадка? Где, наконец, чёрный пакет из плотного полиэтилена, в который он утрамбовывал четвертаки и червонцы? Где?! Нет места ни майскому ливню, ни пакету с деньгами, ни этому парадному подъезду с коваными перилами, да и самого этого подъезда, кажется, в природе не существует…

Юра подходит к окну, смотрит на улицу. За окном солнечное октябрьское утро, клёны в последнем золоте и рябины в багрянце. Сухой асфальт перед домом, детская площадка. Не было! Не было ничего: ни ливня, ни подъезда, ни мешка с деньгами, это сон был, сон! Яркий предутренний сон мальчишки-студента, сорвавшего вчера настоящий, «взрослый» поцелуй и упавшего спать счастливым. Вот облом-то…

Грустный шёл наш студент на занятия. Перед тем, как выйти из квартиры, услышал вдогонку голос отца:

– Так ты же говорил, что у вас первых двух лекций не будет? Куда собрался?

– Да спутал я всё, пап, – обернулся Юра, – есть лекции, есть. Это просто сон был…

Или, всё таки, не сон? Юра вспомнил, как вчера они вдвоём стояли в тёмном дворе, как прижималась и таяла в его объятьях эта хрупкая девчонка… как с балкона раздалось это дурацкое «кхе-кхе». Нет, ЭТО был не сон! А значит, всё ещё только начинается!

Наркомовские сто грамм для сенбернара Лорда Из цикла «Живой уголок (без Дурова, но с дурнем)»

На нашей «собачьей площадке» Джоя уважали. Уважали, вместе с ним, и меня. Трудно, согласитесь, не уважать парня, который привёл сюда выгуливать собаку страшной породы – Колымскую Сторожевую. Так ведь, я не только Джоя приводил, мы на «площадку» приходили вчетвером: Джой, две огромных доберманихи, Грета и Соня – ну, и я, их хозяин, на поводке…

Предки Джоя, правда, на Колыме не служили. Его папаши всего лишь несли службу по охране Иркутского СИЗО-1, где работал кинологом мой друг Кирилл. У Кирилла была собака породы водолаз. Однажды, когда жена в очередной раз выставила Кирилла вместе с собакой из дома, тот целый месяц жил на работе. Ну, и водолазиху свою на тюремном питомнике поселил. Джой на свет появился в результате любви, вспыхнувшей между кроткой водолазихой и свирепым конвойным волкодавом. А породу «колымский сторожевой» уже я Джою придумал, чтобы отвязались, наконец, с расспросами о его происхождении.

«Собачья площадка» наша возникла стихийно. Есть в центре города Иркутска огромный и пустынный остров Конный. С материком он связан небольшим железнодорожным мостиком: лет тридцать назад здесь начали строить детскую железную дорогу, потом строительство на четверть века забросили, а несколько лет назад, всё же, закончили. Так вот, на остров Конный мы с собаками ходили выгуливаться в те времена, когда этот мостик уже был построен, а всего остального счастья ещё и в помине не было.

На острове было хорошо, привольно! Два с половиной квадратных километра бурьянов, кустов, небольших оврагов, кочек, и – ни души! Спускай собак с поводка, и пусть носятся себе хоть весь день. Никто не подойдёт к тебе и не начнёт компостировать мозги относительно того, почему это ваши собачки тут без намордников шляются. Мы до сих пор иногда приходим сюда с Жулей-Колбасой.

Но я немного отвлёкся. Итак, «собачья площадка» возникла достаточно стихийно. Не одни ведь мы такие умные, что догадались Конный остров для своих прогулок приспособить. Сюда, вне зависимости друг от друга, стали приводить своих собак многие жители центральной части города. Особенно полюбился остров тем «собачникам», чьи «маленькие четвероногие друзья» имели рост от полуметра в холке и выше. Ну, и собакам, понятное дело, остров полюбился. А что до владельцев, то «рыбак рыбака видит издалека». Пока наши псы гоняют по всему острову, мы все успели перезнакомиться друг с другом. Приятно, знаете ли, наблюдая за своими четверолапыми-хвостатыми-ушастыми, поговорить с понимающим человеком, находящимся «в теме», о главном – о них, четверолапых-хвостатых-ушастых – и очень любимых!

Иркутск – город не маленький, но исторический центр города довольно компактный. Поэтому, совсем неудивительно, что, перезнакомившись друг с другом, мы вскоре стали перезваниваться, корректировать совместные прогулки: «Подожди, Джой, сейчас позвоним Найдиному папе. Если он с работы пришёл, пойдём гулять с Найдой! А если он задерживается, позвоним маме Грея…». Так по собакам друг друга и знали: хозяйка Грея, папа Найды, Байкалов хозяин… Иногда даже, созвонившись и договорившись заранее, устраивали совместные пикники. Пока собаки колбасятся друг с другом, жарили шашлыки, и, порою под коньячок-водочку вели разговоры, опять же, о них, о собаках. Правда, потом от этой практики отказались. Слишком уж выразительно смотрели питомцы на своих хозяев, которые, сволочи, пожирают МЯСО, и не делятся.

Среди прочих на остров частенько приходил и Пётр Иванович, владелец или, по здешней терминологии «папа», полугодовалого щенка-сенбернара по кличке Лорд. Этот Лорд своими манерами и поведением напоминал, скорее, телёнка. Для малыша не существовало понятия «чужой», будь то человек или собака. Он был готов ластиться к каждому, кто попадал в зону его прямой видимости. И, конечно же, «Маленький Лорд» очень скоро стал любимцем всей нашей импровизированной «площадки». Его ласкали не только хозяева других собак, но и сами собаки относились к большому малышу вполне дружелюбно, и даже прощали ему некоторые выходки, за которые другого бы и поучили.

Хозяин Лорда, Пётр Иванович, как оказалось позже, происходил из номенклатурного слоя партийных работников. Был прежде первым секретарём какого-то райкома или горкома где-то в провинции, а незадолго до самоликвидации СССР перебрался в областной центр. Он даже, кажется, успел побыть каким-то депутатом, не помню, российского или областного уровня. Но, глядя на то, как он трепетно относился к своему «Маленькому Лорду», я иной раз ловил себя на мысли: «Ишь ты! Значит, не такой уж закостенелый партийный чинуша наш Пётр Иванович, раз собак любит!» Я однажды так прямо ему и заявил, что вызвало с его стороны весёлый смех, и никаких последствий в наших отношениях не имело.

Как-то Пётр Иванович, вопреки нашей ежевечерней «прогулочной» традиции, не пришёл вместе с Лордом на остров. Не было их на прогулке и на следующий день, а на третий день, возвращаясь с работы, я повстречал Петра Ивановича на улице. Вид у него был просто убитый.

– Что-то вас с Лордом уже два дня не видно, – спрашиваю его, – может, случилось что?

– Роман, беда у нас, у Лорда чумка. Мы не сразу это дело заметили, а теперь врачи говорят, что всё, поздно… Умрёт Лорик. Он второй день лежит, плачет, ничего не ест, рвёт его всё время. В ветеринарку его возил, там говорят, усыплять надо… Прямо, проклятие какое-то: у нас до Лорда Граф был, тоже сенбернар, и тоже до семи месяцев прожил, а потом от чумки умер. А до него Барон, и тоже пять месяцев всего прожил…

– Так вы что?! – недоумеваю я, – не успели одну собаку угробить, уже вторую в квартиру тащите? Сдурели?! – меня просто взорвало на этих словах, – не знаете, что ли, что если животное от чумки умерло, то потом, год, как минимум, другую собаку в квартиру брать нельзя?! Вы хоть кварцевали квартиру-то после смерти своих… прежних аристократов?

Молчит Пётр Иванович, и видно по нему, что никакой обработки он не делал, и вообще ботаник он, а не собаковод. Хоть и номенклатурный работник… И жалко его, взрослого дурака, и по шее ему бы дал, честное слово!… А ещё больше жалко маленького Лорда, который по дурости своего хозяина теперь умрёт. Впрочем, может быть, ещё и не умрёт? Спрашиваю Петра Ивановича:

– Судороги у него уже начались?

– Нет, – говорит, – не начались.

Видно, что знает дядька: судороги при чумке это уже верный конец.

– А водкой, – спрашиваю, – его поил? Серу горючую давал? Витамины, глюкозу, циклоферон, церукал колол? – от раздражения я уже с ним на «ты» перешёл.