Марфа Московская - Собачий сын. Мистика и приключения

• Название: Собачий сын. Мистика и приключения
• Автор: Марфа Московская
• Жанр: Научная Фантастика

Очень жизненные мистические истории для взрослых. Написанные живым русским языком, с неизменным чувством юмора, увлекательные и часто драматические сюжеты окунут читателя в загадочный мир души человека и окружающего нас мира, не всегда видимого. Вас ждет городская жизнь, чудным образом перемешанная с мистикой, и глухие дебри лесов, которые внезапно откроют дверь в сказку… Сказка эта живыми узами переплетена с жесткой реальностью, а часть сюжетов взята из настоящих событий или сновидений автора.

---

Мужчина поднял грозовые глаза:

– «Варяг» потонул… Они погибли все. Вы хоть представляете?

Щукин вспомнил, что это было еще в начале века, но вида не подал:

– У вас на нем были родственники?

– Нет, – мужчина вздохнул и свесился головою еще печальнее. – Просто жалко. А вам – нет?

Затем неожиданно схватился за голову худыми руками и стал раскачиваться, приговаривая: «Они меня мучают… мучают…»

– Кто – они? – занервничал Щукин.

Мужик перестал раскачиваться, поднял веки и жалко улыбнулся:

– Они, с «Варяга». Они меня мучают…

Налетевший порыв ветра замял неловкую паузу шорохом листвы.

– У вас есть жена?

– Есть, а как же! – обрадовался подполковник нормальной теме, – У меня замечательная жена. Маша зовут. А вашу?

– Настя. Она умерла два года назад.

– Простите…

– Ничего! Мы все равно скоро увидимся.

Внезапно мужчина зарыдал в голос.

Щукин, пробормотав извинения, поспешил отойти в зеленую глубь дворика; вскоре из зарослей послышалась тихие фортепьянные переливы и какие—то звуки, похожие на пыхтение. Взору его открылась опушка со странным хороводом. Десятка полтора людей неспешно кружились в длинных белых рубахах, плавно вздымали и опускали руки в такт музыке, и Щукин увидел, что рукава у них длинные, как у паяцев. Все танцевавшие были мужчинами, глаза их закрыты, но он уже знал, что они такие же водянисто—серые, как и у недавнего собеседника. Почти каждый шевелил губами, словно разговаривал сам с собой. Наверное, весь хоровод был в трансе; увиденное вызвало в нем внутреннее отвращение, почти протест, но вместе с тем – и успокоение.

Так и проснулся: в зелено—белом спокойствии, без мыслей в голове. Вся подушка – в крови, на лбу запеклась ссадина. Побрел в туалет – моча была теплой, доброжелательной, хоть и попахивала спиртовыми фракциями. Застегнув ширинку, подполковник почувствовал удовлетворение.

Через два дня наведался участковый, с неодобрением уставившись на грязь в коридоре и щетинистого, немытого жильца, спросил, не слышал ли чего особенного Щукин прошлой ночью.

– Нет… Пьяный был, спал. Жена уехала, – хозяин коротко дал понять причину запустения. – А что? Опять убили кого?

– Да тут вчера местную молодежь из снайперской винтовки чуть не замочили, прямо во дворе. Их там трое сидело… распивали, развлекались. Парня одного ранили – к счастью, легко отделался! Осколок от бутылки отскочил, прямо в руку. Кровищи было… но ничего, жить будет.

«Слава Тебе, Господи!!!»

– Да ты что!…

– Я тебе говорю. Помнишь, того бандюка с месяц назад завалили? Так вот, пуля та же. В гитару рикошетом попала, прямо в ней и нашли. Баллистики сказали – свинец—то знакомый! Ствол один. А шмаляют из окон, где—то во дворе… Ищем.

– А девушка?

– Что – девушка? Девушка цела. Перепуганная насмерть, дома сидит. А у нас дел до черта. Труп нераскрытый, убийца на свободе… В общем, сам понимаешь – весь отдел на ушах. Ладно, пошел я. Увидимся… Будь осторожней, этот придурок ночной явно не в себе, даже в собак лупит, и в окна палит. Так что вечером во двор не выходи, занавески задергивай… И соседям, кстати, скажи.

– Скажу.

– Слушай, а ведь у тебя, кажется, ружье было…

– И сейчас есть, – Щукин напрягся, резко покрывшись потом. – Я уже давно с охотой завязал. В ящике лежит…

– А что за ружье?

– Двустволка старая… Показать?

– Да не, на надо. Я ж тебя, поди, лет пятнадцать знаю, а то и больше! И вот что… Ты это… квасить кончай. Железка, какая бы ни была – здоровья не стоит. А у нас с тобой годы уже не те, чтоб так над собой изгаляться. Когда Маша—то приезжает?

– Так не на чем везти, Степаныч. У нее там добра целый воз, а такси брать дорого.

– Если чем смогу помочь – позвоню.

– Вот спасибо…

– Колян, я вот что скажу. Ты на дачу свою поезжай. Кислородом подыши, в баньке попарься, в себя приди. А то как жене, на глаза—то? Вон, морда расквашена – дрался, что ль? Ты смотри… Я тебя в пятницу отвезу, так и быть.

– Ох, классный ты мужик, хоть и мент! Не злись – пошутил. С меня причитается!

– Бывай.

Неожиданно участковый остановился в дверях, словно вспомнил что—то важное:

– Постой—ка, Щукин! А почему ты про девушку спросил? Я ж вроде и не говорил, что там девушка была…

Подполковник замялся ровно на секунду, и сам удивился своей выдержке; видно, так опух, что мимика уже незаметна…

– Так… Это… Понятно, что девушка! Парни ведь с гитарой сидели, не сами же себе песни травили… И потом, я вроде крик женский слышал.

– Ты ж говорил – не слышал ничего?

– А теперь припоминаю, что вроде слышал что—то… Баба вроде орала, что насилуют. А потом смеялась.

– Ясно. Как думаешь, этот псих… то есть снайпер – наблюдал за ними?

– Наверное… Только не псих он. Иначе бы не в сторону, а в человека стрелял! Может, пугал просто, чтобы не слишком орали? Или вправду решил, что женщину… того. Осадил, стало быть. Ты подумай сам – может ли снайпер так промахнуться?

– Тоже верно… Значит, Робин Гуд у нас тут завелся на мою голову, б… дь!!!

– Серый Ангел… – неожиданно для себя брякнул подполковник.

– Чего?…

– Это… книжку одну сейчас читаю… про ангелов.

– Смотри, до чертей не дочитайся. Ладно, пошел я… Ангел, б… дь… Ишь ты…

Участковый долго еще ругался, стоя в ожидании лифта – Щукин следил за ним в глазок, руки его тряслись – дал им волю. Потом пошел, насыпал рыбам корма, понаблюдал за их плавной жизнью и вроде как успокоился…

По району поползли жуткие слухи о ночном снайпере. К вечеру двор фактически вымирал, музыка смолкала, окна гасли. Еженощно между домов курсировала патрульная машина. На каждом подъезде повесили объявления, где призывали быть бдительными, докладывать обо всех подозрительных личностях, зашторивать вечером окна и не выходить во двор. Зато по ночам теперь было тихо и спокойно, ничем не тревожимые жильцы ложились рано и спали сладко. Район, фактически, стал образцовым.

Днем по домам ходил взмыленный следователь. Но из опрошенных никто ничего толком сказать не мог – не слышали выстрелов, не видели вспышек. Сыщики упорно обтрясали подвалы, чердаки и квартиры подозрительных элементов – бывших уголовников, учетных шизиков, охранников, лиц без определенных занятий… Всех прошерстить сил не хватало, конечно; ходили по чужим наводкам, да своим раскладкам; но обыски ничего не дали.

Два дня Щукин не заступал на вахту, раздумывал, отходил потихоньку. Да и водка закончилась.

Все, пора в завязку!

В пятницу вечером приехал сын участкового, молодой веселый парень, помог собраться. Ехать было всего ничего, минут сорок от крыльца до крыльца. По дороге вздремнул немного, организм требовал покоя. Снова снился Крылатый Хмырь, но какой—то неуверенный, с обвисшими крыльями, просил опохмелиться; подполковник врезал ему в челюсть твердой рукой…

Дача встретила хозяина черным остовом венца. Сгорело все подчистую, даже банька на отшибе. Уцелели только железный забор и гараж, сложенный из шлакоблоков – словно в насмешку.

Щукин смотрел на все это с каким—то отрешенным видом и боялся выходить из машины. Парень присвистнул изумленно, но говорить ничего не стал, словно боялся разбить остекленевшего враз подполковника. К ним подошел сосед, пришлось вылезти, пожать руку. Сердце стучало неровно, где—то выше, чем положено… На унылое пепелище старался не смотреть, только коротко спросил:

– Бомжи?

– Да хрен его знает. Разе толком поймешь… Дня четыре назад, ночью полыхнуло… Сруб—то старый, сухой – сгорел спичкой. Мы тут с мужиками канистру обгорелую нашли. У тебя была канистра?

– В гараже.

– Проверь… Менты потом приехали, все тут вверх дном перевернули. Может, нашли чего. Тебе не звонили разве?

– Телефон сломался…

Щукин неожиданно вспомнил тот утренний звонок, когда расколошматил телефон; наверное, это они и были. Черт, надо ж было так ужраться…

А теперь – что?

ЧТО?…

Навалилась вдруг тоска, мысли стали расплывчатыми, ватными. Вообще ни о чем думать не хотелось…

Закурили втроем, глядя на мертвую дачу.

– Сожалею, Николай Палыч! Я отцу расскажу. Это ж надо… сначала машина, а…

– Ладно, Петь, поехали. Последняя просьба – отвези меня завтра с утра, в местное отделение. Все равно ведь вызовут. А как мне теперь без лошади…

– Участок будете продавать?

– Не знаю еще. Жена вернется – решим.

В душном кабинете следователя, здоровенного потного мужика с усталым взглядом, Щукин подписал несколько бумаг. Нет, врагов нет. С соседями отношения теплые. «Волгу»? Да, расколошматили какие—то подонки, а за что – неясно. Канистра вроде моя. А может, и нет – не помню. «Парламент»? Нет, никто из знакомых не курит…