А. Гасанов - Чики-чики. Сборник рассказов № 16

• Название: Чики-чики. Сборник рассказов № 16
• Автор: А. Гасанов
• Жанр: Историческая проза

Продолжение сборников рассказов о жизни и про жизнь. Неплохое чтиво в дорогу и не только. Тут есть над чем посмеяться и над чем поплакать. Спасибо.

---

В бессмертном «… Швейке» Ярослав Гашек, например, очень нелестно отзывался о чешском языке, проводя аналогию с шипением змеи, которое якобы за врождённую лживость и подлость дал Господь чешскому народу. (Повторюсь – я только комментирую! Ни чего я не имею против чехов.) Тарас Шевченко называл польский язык «поганой пародией на язык, лживым карканием», при этом совершенно не владея польским!.. Шопенгауэр о французском языке высказывался так, что просто срам, сравнивая французскую речь с «бормотанием пьяной проститутки, у которой полный рот блевотины» (ещё раз пардон, господа французы!). А король Артур уверял, что народы, заселяющие современную Скандинавию, «лают по-собачьи»! Вспомним тех же «варваров», чьё название произошло от слышимой озвучки их неведомой речи «вар-вар», и ещё очень много примеров.

Один мой знакомый рассказывал, как его на рынке обругала девушка-вьетнамка:

«… – Я молча рассматривал кофточку за кофточкой, сосредоточившись в себе и представляя жену в обновке, когда у продавщицы, видимо, лопнуло терпение, и она разразилась визгливым ругательством. Будучи уверенным, что это под прилавком задрались коты, я даже не подозревал, что эти звуки производит женщина.

– Вяв-мяу-мяу-миу-мяу-сю-вав!..», – зло высказала вьетнамка, вырывая кофточку из моих рук, а я остолбенел, впервые услышав вьетнамскую речь…»

Такая же примерно была история, когда я как-то в самолёте вдруг услышал быстрые харкающие звуки, тревожные и страшные, будто у кого-то начался эпилептический приступ.

Все испуганно обернулись, и оказалось, что это парень-ингуш рассказывает своей девушке анекдот.

Каждый из нас, наверное, уже неоднократно ловил себя на мысли, что когда мы наблюдаем, как незнакомец разговаривает на своём языке, мы потрясённо удивляемся: «Как он так делает?». Это ведь ни так-то просто, наверное?.. Неужели ни проще сказать «осетрина», чем набирать полный рот слюней, чтобы озвучить по-французски «эсружонн» («эр» – гортанная, булькающая, «эн» – гундосая, почти непроизносимая)? Такая же история и с настоящим английским. Когда я, например, слышу английскую речь (нет, не пошло «квакающую» с жвачкой во рту американскую, а именно британскую!), я всё время облегчённо вздыхаю, когда собеседник наконец-то замолчит, так как чисто по человечески всё время переживаю, что он вот-вот либо укусит себя за язык, либо подавится им.

Как-то я был свидетелем диалога двух китайских туристов. Один что-то оживлённо и весело рассказывал другому, и я замер, зачарованный, восторженно наблюдая за ними, и через две минуты уже был твёрдо уверен, что говорящий парень просто валяет дурака, склоняя на разные лады одну и ту же фразу из трёх слов:

– Ын гы цу хим!.. Цу шы гы хим! Гы шы цы шы!, – весело рассказывал китаец, а его собеседник не сводил с него глаз, стараясь не упустить ни одного слова. К концу рассказа они оба с удовольствием расхохотались, и рассказчик сквозь смех повторил «на бис» пару наиболее ключевых фраз, доводя собеседника до восторженного взвизгивания.

Примерно также я был потрясён, случайно оказавшись в армянской семье:

…В трёхкомнатной квартире находились семейная пара, бабушка, двое детей и их знакомый. Короче, шесть человек. И эти шесть человек говорили одновременно и создавали столько шума, что любой порядочный человек, проходящий мимо дома, мог бы свидетельствовать в суде, что в квартире либо проходило собрание обманутых дольщиков, либо облава спецназа. Человеку, не знающему армянского языка, было бы, по крайней мере, страшно находиться в такой квартире, хотя разговор происходил примерно такого содержания:

Трёхлетний Гурген кричит из туалета на всю квартиру:

– Мама! Я покакал!

– Ирада! Чайник закипел!, – кричит из спальни глава семейства.

– Сейчас заварю, милый!, – кричит из коридора жена, – Не видишь, Гургенчик покакал!

– Мама! Я покакал!

– Ирада! Чайник закипел! Ты что, не слышишь?

– Самвел!, – кричит из своей комнаты старая Ануш, – ты не опаздываешь? Уже пол-пятого, сынок!..

…Короче говоря, обыденные бытовые разговоры рядовой семьи, каких много вокруг. Но это при условии, что вы знаете армянский!.. Если вы его не знаете, вы будете совершенно уверены, что в квартире случилось что-то страшное, и все мечутся, вопя от горя и ужаса, в предвкушении какого-то кошмара.

…Практически такая же реакция была у меня на вокзале в Майкопе, когда на перроне ко мне подбежал небритый мужик и что-то зло прокричал, угрожающе размахивая руками. Я невольно принял боксёрскую стойку, но мой попутчик Суланбек вовремя засмеялся, успокаивая меня и объясняя, что это осетин-таксист предлагает свои услуги совсем недорого.

…Гость из Финляндии, помню, на соревнованиях в Капчагае вдруг заохал, словно филин, тараща глаза, будто стараясь всех напугать. Оказалось – спросил, где туалет.

Тут ещё и множество примеров в парадоксах лингвистики.

Языки перемешаны заимствованными словами, недослышанными и видоизменёнными по случаю, и порядочному человеку сложно сдержать невежливый смех, услышав очередной перевод слова. К примеру, согласитесь, вам будет нелегко сохранить приличное выражение лица, узнав, что «стрекоза» звучит по-украински – «золупывка», а «ботинки» по-казахски – «бетенке»?

Мы находим свой родной язык лёгким в произношении, удобным и разумным, поражаясь, как можно было додуматься называть что-то по другому? Это же смешно звучит! И сложно произносится. Я уже промолчу про ударения…

О чём я хотел сказать?

О том, что нужно быть терпеливее к иностранцам, наверное.

И уважать не только свой родной язык. Понятно?

****

Ямщики

…Бабушка моя рассказывала моей маме, как моя прабабка Татьяна, совсем ещё молодой девчонкой служила при дворе большого барина. Хотя, какой там «молодой девчонкой»? Это сейчас молодость у нас длится чуть ни до тридцати лет. А в те времена девица пятнадцати лет уже и семью имела, и детей, и вполне самостоятельно хозяйство вела.

…Через их хутор Северин большой тракт проходил. Вернее сказать – прямо по краю хутора. И хутор рос и тянулся вдоль дороги, то поднимаясь по холму, то спускаясь чуть ли ни на дно Солохина яра.

Места тут раздольные. Всё поля, да пашни. Земля жирная, богатая. В грозу, бывало, дерево ветром всё поломает, ветка наземь упадёт, а через день-два – гляди-ко, корни лёжа пускает, за жизнь цепляется, словно руки к земле тянет, и земля-матушка щедро принимает дитя своё. Сколько тут таких диковинных дерев! То яблоня чуть ни лёжа растёт, то слива из сорной кучи цветочками белыми удивляет.

Кубань разливается широко и вальяжно. Не хочет прямо течь. Обнимает холмы ласково и течёт огромной серой махиной. И сверху кажется, будто еле-еле течёт, почти стоячая вода-то. Но это ни так. По вылизанному на дне илу река скользит так споро, что утащит, моргнуть не успеешь. Бывало, смотришь на рябь воды – чистый пруд, ей-Богу!.. Чуть-чуть движется, волнуясь под дождиком. И вдруг мимо тебя на огромной скорости большая коряга несётся. Несётся страшно, что кажется и в воде зашибёт нешуточно, если ни насмерть. Сколько тонут каждый год смельчаков, а всё прощают люди реке. Любят тут Кубань. Матушкой называют.

И вдоль дороги дома всё богатые. А чем дальше от тракта, тем поскромней. По тракту и шум и крик всегда. Ямщики удалые песню пьяную орут бывало среди ночи, или сильный какой человек обозы ведёт. И в ту, и в другую сторону, навстречу друг другу, и лес идёт, и скот гонят, и товар всякий диковинный. А самое главное – везут вести со всех концов.

Зайдёт лихой ямщик в лавку, шапка-валёнка набекрень, мошна с арбуз, весь люд притихнет. Крикнет тот по надобности – бегом ему и поесть, и по мелочи чего. И все ему в рот глядят, авось сядет за стол, тогда и вести будут, хоть народ созывай.

По человеку сразу видно, кто хозяйственник какой захудалый, а кто служебный.

– Тут что ль, столоваться принимают?

– Туточки!.. Туточки!.. Милости вам!..

– Эт хорошо…, – бряцая медной бляхой на кожаной сумке, входит ямщик по-хозяйски, весело и шумно, будто домой прибыл, – Добре вам в хату!.. А што, и покормите служебного человека?..

– Покормим, батюшка!.. Покормим!.. Нешта не покормим-то?..

И пошла беготня!.. И шуба принята бережно, как невеста, и на стол и скатерть, и свет несут, и в избе крики шепотком во все стороны:

– Терька! Наливки неси!.. Грунька, воды!.. Огня несите!..

И вот уж восседает ямщик Стенькой Разиным, обставленный лучинами, и обедает громко, с прибауткой, ёрзая на лавке во все стороны.

А бывает молчун иной раз. Хмуро пошепчется, договорится, молча поест, лица не подняв, сколько ни стой возле него всем собранием. А этот вот – хороший. Весёлый. Сразу видать – хорошо живётся человеку. Сытно, и с умом-то. И стоит вкруг стола люд крещёный, и смотрит, и внемлет, жадно каждое слово хватая и подхватывая: