Елена Рид - Заповеди речи. Книга стихов

• Название: Заповеди речи. Книга стихов
• Автор: Елена Рид
• Жанр: Поэзия

В этой книге вы найдете классическую поэтику, прерываемую вспышками поэтики неклассической. Наглядная история того, как человек может измениться за пять лет. Сначала – кровь, любовь, Кармен, страсть и всё, как у всех. Затем пробивается какой-то свой голос и своё видение мира. И вот уже на месте кипящего вулкана – асфоделевые луга. Но кто-то вздохнёт о той юной девчонке, которая не спала ночами и писала по десять стихотворений в день. Наверное, я сама первая вздохну и скажу: «Прощай!»

---

«Любимые не чувствуют любви…»

Любимые не чувствуют любви,
они настолько свыклись, слиплись, слепы
и глухи, ощущения в крови
все лгут, беспечны цели и нелепы
пустые стрелы, выдранные вдрызг
из ран разверстых вспоротой одежды,
клоками кожа, новой плети свист,
моя любовь – как ненависть невежды,
но сам я добродетелен и чист…
ничком повержен, навзничь опрокинут,
прикосновений не узнавший лист,
белее снега, скомкан и покинут,
не взят, не выбран… где теперь травы
сухие стебли – в пламени пожара,
влюбленные не чувствуют, увы.
Мне для тебя ни жала, ни кинжала
не жаль, – и там еще нежнее кожа,
где прикасались сдержанней и строже.

«Смешно, смешно, невыносимо…»

Смешно, смешно, невыносимо,
Неотразимо, по любви,
Давай сюда глаза красивые
И губы теплые твои,

Да, по частям любить нелепо,
Пожалуй, лучше целиком.
– Куда с тобой поедем летом?
– А хочешь кофе с молоком?

И шар земной нам будет светом,
А не бесцветным уголком.

«Хотела что-то изменить…»

Хотела что-то изменить,
меня хватило ненадолго,
где много слов и мало толка,
искать, надеяться, винить
кого-то, искреннего чувства
ждать, разжигать чужой камин,
ходить, как кошка от искусства,
по крышам тем же и одним,
кто обезвожен, обесцелен,
кто потревожен, обесценен,
и под прищуром, под прицелом,
под жадным кошкиным зрачком —
я обойду того сторонкой;
а помнишь, я тебе сестренкой
была, и черною воронкой
нас засосало в этот дом.
И воронок остановился,
такой же черный, как дыра.
Ты улыбнулся и простился,
я а рыдала до утра,
забыв, что это лишь игра…

«Завяжите мне голову плотно…»

Завяжите мне голову плотно,
перекрестите плоть,
босоногое я животное,
не могу его побороть,
я от страсти еще нелепее,
я меняю за цветом цвет,
я за серым голубем следую
коготь в коготь и след в след.
я просачиваюсь в тебя мыслью,
в волосах твоих лентой вьюсь,
на губах моих ветер кислый,
облизала бы – но боюсь —
это крови запах нечистый,
это пройденных сотни стран,
это выстрел, глухой выстрел,
это песня сквозных ран,
это Лоуренс Аравийский,
предводительствующий караван…
Потерялась. Пустыня, камни,
скорпионы, слюда, ками,
откуплюсь ли слезой, деньгами,
или шуткой или словами,
вот и звезды над головами,
и, вращаясь еще неистовей,
распахнулись шатры небесные,
побывала твоей невестой,
побывала твоей песней,
побывала водой жаждущему,
подавала себя страждущему,
не сбивалась и не сбывалась,
с голых скал обвалом срывалась,
не преследовала, не скрывалась,
вот и память, и пламя, плотно,
полотном
охватило мою голову,
я запомню тебя – голого —
и запомню тебя – потного —
во чреве пустыни сущего,
страдание мне несущего,
а потом…

«Становилось горячо, и не раз…»

Становилось горячо, и не раз.
Я не знаю твоего языка.
Не отводишь немигающих глаз,
И накатывают издалека,

И охватывают волны стыда,
Пол холодный под ногами горит.
Обещала: «Никогда! Никогда».
Но и свой язык уже позабыт.

«Побудь со мною. Мальчиком и псом…»

Побудь со мною. Мальчиком и псом.
Побудь со мной – тигренком и волчонком.
Лети со мной, как ангел, невесом,
Взирая гейшей из-под длинной челки.

Не увлекаясь прелестью игры,
Войди со мной в пространство отражений,
Там жар пустынь, опасности сражений,
И там – такие странные миры!

«Любовь, пустые разговоры…»

Любовь, пустые разговоры,
Пустые взгляды и слова.
Я так ищу хотя бы ссоры,
Но ты глядишь едва-едва

Из-под поднадоевшей челки,
Все так же равнодушно-мил,
Как волк на новогодней елке,
Который зайца укусил,

И хрустнул хрупкий бок стеклянный,
И раскололась голова
От этой боли безымянной…
А ты глядишь едва-едва.

«Ворожила, растягивая слова…»

Ворожила, растягивая слова,
Вот и доколдовалась, допрыгалась:
И болит горячая голова,
И нога конвульсивно задрыгалась,

(Как лягушки Луиджи Гальвани…)
Не смотреть на одном диване
Черно-белую «Дяди Вани»
Постановку в Театре Сатиры
(На канале «Культура»).
Не смотреть, как в жерло мортиры,
В каждый зрачок твой черный.
Почему ты такой упорный?
И бесстрастный, и вор проворный.
А я – безнадежная дура.

«Мужчины любят легких женщин…»

Мужчины любят легких женщин,
По весу или прочим свойствам:
Из тех, что дарят им блаженство,
Не причиняя беспокойства.

«Приникла к твоему плечу…»

Приникла к твоему плечу,
А ты нашел себе другую.
Я отойду да промолчу.
Я не ворчу и не воркую.
Я не голубка и не тигр,
Острее зубы, когти глаже,
И ярче шерсть моя блестит,
Что я за зверь, не знаю даже,
Но змеи берегутся пусть,
Ведь я стремительней мангуста
Им в шею длинную вопьюсь
До отрезвляющего хруста.

«Запрокинута голова…»

Запрокинута голова
От растерянности, не от горя.
Разве это горе – слова
Точно кубики в детском наборе:
«Я люблю тебя» – «Не хочу» —
«Нет, пожалуйста» – «Да, я знаю» —
Перемешаны… Я молчу
И молчание прославляю.

«Ищи меня. И близко к цели…»

Ищи меня. И близко к цели,
Но не достичь ее вовек,
Ведь обитают в этом теле
Не так уж мало человек.

Одна – ученая монашка
С жемчужным девственным челом,
Другая – греческая пташка,
Гетера в платьице простом.

Но я люблю твои кинжалы,
И взгляд надменный, но живой,
И холодок к щеке прижатой
Стальной перчатки боевой.

Псевдосонет под Гонгору1

Играть способен только тот, кто может
забыть себя, но помнить – понарошку
изображает тигра или кошку,
Панурга, Пана, Панглосса и сложит
Движения в узор определенный,
Танцует, словно ветреный влюбленный.
Словами дополняет образ строгий,
Все время балансируя на грани,
Над пропастью, безумия пороге.
О, только тот своей игрою ранит
И требует внимания и славы,
Как редкий камень – дорогой оправы.

Демонология в отдельно взятой квартире

Гримировать меня не надо —
Я в сентябре растворена,
Не ведьма, не исчадье ада
И не вампирова жена.
Хотя люблю вершин карпатских
Я острия и епанчи
Крючок у горла, тесных братских
Границ картинки и мечи,
Мечты и карты – не колдунья,
Не чернокнижник, не суккуб,
Не прилетаю в полнолунье
И кровь не слизываю с губ.
Да, некрасиво, неприятно,
Быть может, ты другого ждал:
Проверь на ведьминские пятна,
И на вервольфовый оскал,
Но будет странно и нелепо,
Когда сожжешь меня за то,
Что я тебя любила слепо,
А ты любил… черт знает что!

Реестр потерь

В каком шкафу, в каком гробу
Кузен твой спрятан, Анна, Анна?
Приемлешь бледную судьбу
И приглашаешь Дон Гуана.

Прислушивайся к новостям,
Где брат твой скрылся, Анна, Анна?
Стучат копыта по костям,
Как зубы о стекло стакана.

Неужто ты не хочешь знать,
Как муж твой умер, Анна, Анна?
Нет, ты желаешь целовать
Его – без страха и изъяна.

Где нынче ночью тот, кого
Отец твой против, Анна, Анна?
Он у алькова твоего,
Любовник тайный, гость желанный.

Наступит ночь, а во дворе
Твой сын гуляет, Анна, Анна.
Опомнишься лишь на заре.
Не вовремя, а слишком рано.

Волчица

Мне не нужен разум и рассудок,
Я побуду неразумной тварью,
Я бегу от сплетен, пересудов.
Из лесов тоскливо тянет гарью.

Где-то понаставлены капканы,
Я бегу, опасности не чую,
Поддаюсь на вечные обманы
И привычно дома не ночую.

Мы кино какое-то не смотрим,
За окном машина проезжает,
В комнате последствия ремонта,
Твой фонарик мне зрачок сужает.

Стан твой гибок, как змея, как ива.
Хоть мы оба не без недостатков,
Ты умеешь сделать все красиво,
Я умею целоваться сладко.

Нынче ночью не одну овечку
Потеряет равнодушный пастырь.
Обожглась на подвенечной свечке,
Передай бактерицидный пластырь.

О том, кто мне не снится

Холодно, как будто и не лето.
Тягостно, как будто и не дом.
Маета – вот что такое это,
Настигает в уголке моем.

Я уж так следила за шагами,
Я уж так тренировала грудь,
Все равно – натерло сапогами,
Все равно – ни охнуть, ни вздохнуть.

Кто-то скрипнул дверцей шифоньера,
И в прихожей поступью врага
Чья-то сорок пятого размера
Наследила грубая нога.

Кто-то крикнул: «Пять минут на сборы!»
Кто-то кинул на кровать пальто.
Выхожу в ночные коридоры,
Конвоируема маетой.

Поскорей бы наступило утро,
Как в сугроб, в кровать нырнув, заснуть,
Чтобы мне из лотосовой сутры
Почитал отрывок кто-нибудь.

Этот кто-то из другого теста:
Словно тигр, красив и саблезуб.
С этим мне не требуется текста

Конец ознакомительного фрагмента.