Игорь Уваров - Древняя книга. Преображение уже началось

• Название: Древняя книга. Преображение уже началось
• Автор: Игорь Уваров
• Жанр: Альтернативная история

То ли сотворение мира, то ли его перерождение. Первые главы, своего рода околобиблейское фэнтези, показывают путь духовных исканий в сердце человека. В последней главе в формате хронологического хаоса описывается история трёх друзей. Вот 12 век до н.э., Синайская пустыня. Судьба разлучила мальчишек. Но их пути схожи: они верны принципам веры, любви и надежды. Они верны своему Господу. Они вершат историю.

---

Путешествие было недолгим, яблоня раскачалась и скинула наглеца на землю.

– Не, так ты не сорвёшь, – включился Могадишо, – на, возьми Камень и сбей, – и протянул камень.

Но Арон, не заметив этого, поднял камень с земли и запустил. Камень скользнул мимо. Яра, глядя на это, выхватила булыжник из рук Могадишо и кинула сама. Смачно булыжник раскрошил яблоко, только ошмётки мякоти окропили их лица. В это время упал камень, брошенный Ароном, и попал точно в лоб Могадишо. Удручённые происшедшим Арон и Яра сидели, словно в прострации, думая о чём-то.

– Да, не поели яблочка, обидно, – подытожил Могадишо, потирая лоб.

Прошло ещё две недели. Хозяин Садов наблюдал за Могадишо из своих пещерных покоев, но не выходил.

Могадишо подошёл к молодым, достал два венка из одуванчиков и сказал:

– Смотрите, это вам, я сплёл.

Они заинтересовались.

– О, интересно! Покажи как, – спросили они в один голос.

– Ну, вот же, рвёшь цветок, – он сорвал тюльпан, – потом ещё один, сплетаешь с другим. Всё просто.

– Ну-ка, – воскликнул Арон, схватив розу, потом крапиву, и, получив неприятную порцию боли, отпрянул. «Что это с ними?» – подумал Арон, – обычно такие нежные.

– А у меня получится, – самонадеянно восклицала Яра, припоминая яблоко и камень, схватившись за стебель татарника, завлекающий красными цветочками, – ой, ай, я, кажется, тебя Арончик понимаю.

– Не торопитесь, – встрял Могадишо, – вот вам на первый раз Перчатки, рвите в них.

Они надели перчатки и сорвали по колокольчику. Но потом, замечая, что цветок засыхает, Арон возопил:

– Что, что такое, колокольчик вянет, Ярочка, мы больше не услышим его песен.

– И мой, посмотри, тоже, о нет, – поддержала Яра.

И колокольчики на прощанье в канон запели, подчиняясь очень печальной мелодии: «Всё по-прежнему, и Солнце не спряталось, а я ухожу один, и я один-дин-динь…»

– Я никогда не слышала таких грустных песен, – плакала Яра.

Арон обнял её.

Минуло ещё два месяца, Могадишо, очевидно, окопался здесь надолго. А Хозяин Садов всё наблюдал, Он намеренно не хотел знакомиться с Могадишо и терпел, у Него не было сил попрекнуть Своих любимых детей Арона и Яру.

Могадишо, ссылаясь на общую слабость, просил Арона принести поесть. Принёс Арон плодов-овощей разных: капусту, морковь, репу, – и протянул их старику. Яра бегала, собирала жёлтые листы опавшие с деревьев. Она уже перекусила морковкой, да и Арон успел стрепать капустки.

– Подите сюда, – сказал дряхлый Могадишо, – давайте поедим вместе.

– Не понял, зачем? – спросил Арон.

– Ну, на прощанье, я ухожу завтра, – упрашивал немощный.

– Всё равно не понял зачем, но давайте, – пробормотал Арон.

А Яра подумала: «Завтра, значит. Тогда ведь он тоже говорил на денёк, завтра, вроде как, исчезну, ан нет». Будто бы услышав это, Могадишо добавил:

– Теперь точно завтра.

Они сели на землю, разложили овощи. Старик кряхтел, вертелся и, наконец, сказал:

– Так не удобно. Земля сырая что ли? Ноги все отсидел, нагибаться за пищей. Давайте свалим сосну. На пень еду положим, а сами на её ствол сядем.

– Да нет, не будем, – воспротивился Арон.

– Ну, что вам стоит уважить старика, – начал всхлипывать Могадишо, – ведь я должен был быть таким же молодым как вы, я бы сам справился, а вместо этого я дед, пледом одет. Кому она нужна – эта сосна? – он нереально ловко вскочил, достал откуда-то из штанов Топор и начал рубить. Потом захрипел и свалился, – ну, пожалуйста.

Яра не выдержала:

– Смотри, Арончик, дед совсем… аж упал, ну, вот, – она взяла топор, ударила один раз по сосне, – давай, ну, помоги ему.

– Да, да, помоги мне, внучек, я же дед, ну же, – вкрадчиво уговаривал Могадишо.

Арон, поддержав Яру, взял топор и одним махом срубил сосну.

– Так, да. Вы этого просили, Могадишо? – грозно воскликнул Арон.

Но Могадишо не было, он исчез. Тогда выбросил Арон топор этот куда-то и, обращаясь к Яре, произнёс:

– Что это, где он? Вроде бы всё также, но что-то изменилось.

– Мне страшно, – отозвалась юная Яра.

Они опомнились и побежали в Его пещеру, но пещера была пуста, Его больше здесь не было. «Случилось что-то очень плохое, – догадывались они, – что-то непоправимое».

«Ибо крепка, как смерть, любовь»

Вскоре пришла зима. Ужасная, холодная, с трудом Арон и Яра перенесли её в пещерке. Еды, которую обычно заготавливал Он, не хватало; костёр, который обычно разжигал Он, теперь почти не согревал; Его присутствие покинуло эти места.

Весной Арон начал строить избёнку, теперь хотя бы зима была им не страшна. Позже здесь возникнут и другие избы, и на этих землях раскинется деревушка.

Уходили годы, и появился у Арона с Ярой сын, которого назвали они Грамшем. Это был крепкий мальчонка, который очень любил животных и растения. Ему передалась способность родителей – разговаривать с животным миром. Забрела в эти земли хромая гиена, рассказавшая о злобных детях, обкидавших её камнями. Злоба на детей зародилась в сердце у Грамша. Как можно, не понимал он, творить насилие над этими зверушками, беззащитными созданиями.

Через три года после появления Грамша в их семье родился ещё один мальчик, его имя стало Рэван. Это был худенький мальчуган с узкими глазами и слегка заострёнными ушками. Рэван повсюду бегал за старшим братом. Но Грамш редко обращал на него внимание, и подолгу играл с новым другом – хромой гиеной Пукой. Пука также очень любила Грамша. Она даже охраняла его сон, не смыкая глаз.

Рэван, как и его брат умел разговаривать со зверьми, но Пука никогда не отвечала ему. Она чувствовала, что в нём существует зародыш непонятного презрения к меньшим братьям.

И вот братья выросли. У Рэвана была молодая жена – Чадра, а Грамш, он не искал человеческой любви. Он постепенно научился разговаривать с деревьями. Тому дару, который не перешёл к нему от родителей. Состарившаяся Пука уже не поспевала за другом в долгих странствиях по лесу. Тогда Грамш сидел с ней и ждал, пока она отдышится. Грамш ещё не замысливал создавать семью. Но Чадра, жена Рэвана, любила Грамша и однажды, ещё до замужества, открылась ему, но старший брат, естественно, воспринял это, как что-то не серьёзное, и остудил пыл любвеобильной девушки. Тогда Чадра поклялась отомстить. Рэван, конечно, ничего не знал об этом. Чадра даже пыталась ночью проникнуть к Грамшу в спальню и обвинить того, что он, якобы, силой затащил её к себе и надругался, но бдительная Пука не впустила её. И после, того как она стала женой Рэвана, она продолжала провожать взглядом его старшего брата, и по её лицу можно было прочитать гримасу чего-то недоговорённого. Вся эта затянувшаяся проблема имела в итоге довольно непредсказуемую развязку.

Грамш и Рэван отправились в лес для того, чтобы старший брат обучал младшего языку деревьев. Пука, понятное дело, пошла с ними. Но как они шли! Старушка Пука каждые полчаса останавливалась и отдыхала. Это бесило Рэвана, и он выдавал что-то по типу этого:

– Мы так и до зимы прогулку не закончим. Ишь ты, комок дряблой шерсти запросил привал. В который раз… за этот час, а?

– Пойми, брат, она уже не молодая. Смотри, как дышит. Моя хорошая, – отвечал Грамш, поглаживая Пуку.

Ночью они легли спать. И только два огонька Пукиных глаз не смыкались, но и Рэван не спал. Он наблюдал за гиеной и говорил:

– Я знаю, ты слышишь меня и понимаешь. Ну, ответь, зачем увязалась за нами? Мы с братом пришли языки познавать, ты-то к чему? Мало тебя в детстве камнями детвора побила, и на старость лет туда же себе?

В первый и последний раз отвечала ему Пука: «Я не укусила тебя ещё лишь потому, что ты брат моего единственного настоящего друга – Грамша».

– Может быть, ещё скажешь, что разорвала бы меня, гнусная гиена, ну-ка, попробуй, – возмутился Рэван, провоцируя Пуку.

Он схватил палку и пошёл на гиену. Она спокойно сидела, не шелохнувшись. Это насторожило Рэвана, он испугался даже подходить к гиене. И, решив спугнуть Пуку, кинул в её сторону палку.

– На-ка, жри, – почему-то прохрипел он.

Конечно, он и не собирался попадать в неё, но роковой бросок был сделан, и палка с силой ударила Пуки прямо в голову. Гиена недовольно взвизгнула и упала замертво с пробитой головой. Похожий исход ожидал и Рэвана, такая же череда случайностей. Он сначала опешил, кинулся к тельцу гиены и тряс её:

– Ты же притворяешься, ну, нет же, зачем я кинул эту палку, о, нет, Пука, что же это? – голосил Рэван.

Когда Пука издала свой прощальный визг, проснулся Грамш. Первое, что он увидел, это, что чей-то силуэт бежит к Пуке и начинает её толи трясти, толи душить. Спросонку, Грамш в один прыжок был рядом с Пукой, а её обидчик уже летел в сторону ближайшего куста, брошенный Грамшем. Жестокая судьба решила, что срок Рэвана уже отмерен. С размаху он ударился о камни рядом с кустами, не успев даже вскрикнуть. Позже Грамш увидел, что столь стремительно вылетал из его рук его младший брат, и, что он мёртв. А неподалёку было его любимое животное, его самый надёжный друг, и также мёртвый. Представляете себе его состояние. С плачем, переходящим в рёв, он метался от одного тела к другому: