Алексей Нос - Труп

• Название: Труп
• Автор: Алексей Нос
• Жанр: Русское современное

Детективная история с элементами мистики и фантастики разворачивается на фоне древних домов центра Одессы. Справятся ли красавица-журналистка и супермен из милиции с небывалым наплывом бандитов и диверсантов?

---

Далее в списке богатств, шла икра, обязательно черная, обязательно в баночке с осетром и надписью «caviar».

Далее шли русско-советские сувениры: марки, значки, вымпелы, и наконец, матрешки. Приобрести в свободной продаже в портовых городах страны матрешку было абсолютно нереально.

Количество разрешенного к вывозу «для личных потребностей» товара было строго ограничено.

Все эти богатства родины следовало реализовать в портах развитых капиталистических стран. Покупать, что-либо в этих портах не следовало. Это просто не имело смысла.

В портах стран «недоразвитых» например, во Вьетнаме или Африке продать можно было буквально все. В ход шли ножницы, нитки иголки, тушенка. Абсолютно все.

Моряки меняли даже робу, а некоторые умудрялись выставить на обмен ношенные трусы и носки.

Вы спросите, что же можно приобрести за ношенные с крепким матросским духом носки? Ну, например посмертную маску африканского вождя, выдолбленную из черного дерева. Проданная в СССР такая маска могла обеспечить моряка носками на пятилетку, при условии, что менять он их будет ежедневно, а грязные выбрасывать.

Вырученные в развитых странах деньги и свои кровные суточные тратить следовало на Тайване и в Сингапуре. Китай и прочие Индонезии в те времена в списке стран производителей отсутствовали напрочь. Товары развитых стран были качественны, дороги, и не давали при перепродаже достаточной маржи. Все «фирмовые» джинсы «Made in the USA», майки с портретом Джона Леннона и очки с наклейкой флага Италии или Канады в половину «очка» были произведены именно в этих двух странах.

Произведя все эти полулегальные сделки, моряки возвращались в СССР нагруженные как ослики. На берегу в дело вступали их жены.

Дело не в том, что моряки не любили своих подруг. Причина была в другом: Пойманный на спекуляции моряк автоматически лишался визы, а, следовательно, и средств существования всей семьи. Если же ловили его жену, обычно она отделывалась выговором, на профсоюзном собрании который ей выносили подруги, которых не поймали вчера, но вполне могли поймать завтра.

Катина мама – милая интеллигентная Раиса Петровна, в обычное время учитель литературы, превращалась в торговую хабалку и выходила на «толчек».

«Толчек» или «Толкучка» – стихийный и абсолютно незаконный рынок по продаже промышленных товаров существовал далеко не в каждом городе СССР. В Одессе существовал.

Внешняя стихийность торговли, по всей видимости, была отлично организована на уровне партийных хозяйственных и правоохранительных органов. Во всяком случае, обычно в дни облав ни продавцов, ни покупателей на ней не было. Если же очередной пустырь, где шла торговля, закрывали, то уже на следующий день все заинтересованные стороны отлично знали, куда следует приходить теперь. Коррупция, рэкет, теневая экономика и связанные с ней бандитизм и заказные убийства существовали уже тогда.

Впрочем, Раису Петровну это касалось мало. Заплатив «кому надо» она мирно сбывала привезенный мужем товар, реализуя формулу деньги – товар – деньги.

О, одесская «толкучка» тех времен. Толкучка в полном смысле этого слова. Никаких торговых рядов. Товар у продавцов в сумках, и нужно спрашивать, что есть. Наверное, несколько тысяч человек в ограниченном пространстве хаотично передвигаются, торгуются, покупают, продают. А ты ростом по пояс взрослому человеку держишься за мамину руку и больше всего боишься потеряться. Такие чувства, наверное, испытывает вчера подобранный на улице щенок на первой прогулке с хозяином. Мама, что-то покупает. Тебя же за все мучения и ужас в конце мероприятия ожидает пачка жвачки «Рeppermint» купленная за два рубля, фантастические на тот момент для пацана деньги.

У Кати жвачка была всегда. А еще шлепанцы из яркой резины на толстой подошве, называемые в Одессе «сланцами», залихватская юбочка, майка с изображением Эйфелевой башни и надписью «Paris». Под юбочкой узенькие трусики с надписью «Monday» на все дни недели. Остальные трусы из набора «неделька» Раиса Петровна продавала в розницу, объясняя дочери, что иначе остальные девочки останутся без трусиков. На светские мероприятия, например в театр, Катя имела джинсы и кроссовки «Romikа».

А еще папа привозил журналы «Burda» с выкройками. Журналы тоже являлись товаром и продавались швеям по пятьдесят рублей, но Катя успевала их внимательно изучить, и отлично разбиралась в том, что действительно модно за границей.

Распродав товары, Раиса Петровна вновь становилась учительницей литературы, и привила дочери отличный вкус к поэзии. Старый Шмель «гудел», но всегда не очень громко, и дочь свою любил.

Катя хорошо училась и выросла милым интеллигентным ребенком из обеспеченной семьи.

Первый звоночек, что что-то не так прозвенел примерно лет в четырнадцать. Тогда её вечного рыцаря и, как думала Катя, будущего мужа Ромку, с невероятной легкостью увела разбитная Веерка с прыщами на лице, из параллельного класса.

Оглянувшись, Катя поняла, что «тургеневские девушки» не в моде. Что, не смотря на свою красоту, среди парней она особым успехом не пользуется, а пользуются те, что «дают». Однако сама мысль о том, что бы дать вот так просто без любви была ей противна. Катя была умна и вскоре приняла вид «дам, но не вам». Верка была посрамлена, а парни стали бегать толпами.

Катя же научилась делать вид « чтобы меня добиться, нужно не только хорошо заплатить, но и очень постараться» и двинулась по жизни. Один раз она побывала замужем за молодым капитаном, но рассталась с ним без особой жалости. В постели он был чрезвычайно груб, да и капитаны уже переставали быть пределом мечты.

Все эти достоинства прямой дорогой привели ее в «Желтую Звезду».

Она стала завсегдатаем светских тусовок, пати и прочих разнузданных необузданностей. Также за ней закрепилась слава гуру резких выражений и оценок. Именно ей приписывают авторство фразы «Одет на триста долларов вместе с женой и ребенком, а туда же.».

Начав вести колонку, Катя осмысленно оглупила свою речь, чтобы «комнатные болонки» богатых «папиков» были от нее без ума.

Однако «тургеневская девушка» продолжала бунтовать, и в глубине души Кате настолько было неприятно тусоваться с людьми, с которыми и выпить противно, что это преобразовалось в своеобразную манию. В сумочке Кати все время лежало несколько пачек влажных салфеток, да не простых, а с бактерицидным эффектом и она постоянно вытирала ими руки.

Сегодня она была на перфомансе пятидесятилетнего «молодого художника» Митрохина. Это был квартирник, с толпой старых мудаков, вычитавших где-то фразу «антигламур это гламурно» и щеголявших в реально кирзовых армейских ботинках, драных джинсах, тертых косухах, и потрясавших давно поседевшими хвостами своих волос.

Из спиртного подавали дешевое разливное вино, которое в пятилитровых баклагах стояло на столе в кухне. Наливать вино следовало самостоятельно. Стаканы были одноразовыми. Чистых стаканов не было.

В освобожденной от мебели комнате на стене весела единственная картина.

На ней Тарас Григорьевич Шевченко в гитлеровских усах, соломенной шляпке и абсолютно голый испражнялся посреди свалки. Полотно называлось « Светлый путь».

Придя на квартирник, следовало подойти, постоять несколько минут и произнести «концептуально». А Кате еще и протереть руки салфеткой.

Пришла на это мероприятия Катя в надежде застукать двух известных борцов за нравственность, за гомосексуальными утехами в сортире. Педерасты были уже на месте, но пока надирались винищем, и Кате было скучно.

Глава 7

Катя скучала.

Посетители действа предпочитали набираться красненьким и ей совсем не интересовались. «Впрочем, это к лучшему – подумала Катя – Такой кунсткамеры старых пердунов во всей Одессе больше не найти».

Был среди посетителей и один помоложе, зачастивший в последнее время на телевидение борец с развратом. Но в данный момент он потягивал красное, плотоядно обводил языком губы и с вожделением поглядывал на депутата, выстроившего на той, же борьбе всю свою карьеру.

Дверь распахнулась. Вошел мужчина, глядя на которого Катя решила, что он ошибся дверью.

Тысяча шестьсот восемьдесят три доллара, профессионально оценила Катя. Неплохо для легких брюк, туфель и рубахи с коротким рукавом. Нормально так. Укладку явно сделали в хорошей парикмахерской. Сильные руки. Кисти с длинными пальцами. Маникюр в порядке. Сейчас он уйдет – решила Катя.

Но он не ушел. Подошел к картине, постоял пару минут произнес «концептуально» и отошел.