Галина Грановская - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Галина Грановская
• Издательство: ЛитагентSelfpub.ru (неискл)d319f93f-9ce5-11e6-8a91-0cc47a545a1e
• Жанр: Короткие истории

В книге двадцать, написанных в разные годы, рассказов известного крымского прозаика. О встречах и расставаниях, о любви счастливой и несчастливой, о дружбе и предательстве, о попытках обрести счастье в чужой стране и о возвращении туда, где тебя всегда ждут. Здесь нет историй о миллионерах, проститутках, шпионах и о начинённых гелем красавицах. Герои рассказов – просто люди, разного возраста и самых разных профессий. Это студенты, преподаватели, начальник геологической партии, тренер, художница, медсестра, актриса и многие-многие другие. У каждого из них своя жизненная история, но всех объединяет стремление быть понятым и быть счастливым – насколько это возможно.

---

Васька пододвинул листок. Ну вот, наконец-то! Фимка облегчённо вздохнула и принялась торопливо переписывать. Всё же Васька молодчина и настоящий товарищ – не даст пропасть. И что бы она без него делала. Все эти математики, физики, химии – ну, не для Фимкиных они мозгов. Всякие задачи, теоремы, уравнения… Скорее бы кончился учебный год. Никогда в жизни, никогда больше не будет она заниматься всякими дурацкими формулами! Может в парикмахеры и не пойдет, но и программистом или физиком быть не собирается. Вообще, профессию себе с умом выберет. Мать, вон, сунулась в техникум наобум, выбрала, какой к дому поближе, и что? Корпит теперь целый день над бумагами и всё считает, считает что-то в своей бухгалтерии. А её одноклассница, между тем, стала актрисой и довольно известной. В классе над ней смеялись, когда говорила, что хочет сниматься в кино, – очень уж обыкновенной была, по словам матери. А вот пожалуйста! Обыкновенная – обыкновенная, а знала, куда пойти учиться. Живёт теперь в Ленинграде, часто снимается в разных фильмах и телеспектаклях.

Фимка тоже будет жить в Ленинграде. В конце концов, она там родилась. Хватит с неё северных поселков. Сколько себя помнит, всё кочуют. Закончит отец строительство одной дороги – обязательно где-то рядом, здесь же, на Севере, нужно строить другую. Не-ет, Фимка найдет себе хорошую работу – никаких дорог-переездов, никакой бухгалтерии…

Перед самым носом пролетел бумажный комочек и шлепнулся на па парту. Записка от Ветошкиной. Ага, тоже мается, ничего не решила – Фимка, выручай. У самой снега зимой не выпросишь, а уж списать что-то там и просить бесполезно. Но Фимка великодушно кивает: ладно, сейчас. Немного осталась, спишу – передам. Быстрее, шипит Ветошкина, урок кончается. Вот, всегда так: то время едва-едва тянется, то летит. И будьте уверены, когда каждая минута дорога, у него космическая скорость. Ну, совсем немного осталось.

Звонок прозвенел неожиданно.

– Сдаём тетради! Не задерживайте, а то не возьму! – Миранда нависает как глыба.

Фимка едва успевает спрятать Васькины каракули. Оборачивается к Ветошкиной, разводит руками – не получилось, сама едва успела.

– А ты что, совсем ничего? Ты ж говорила, задачи эти – нечего делать… Ни одной?

Ветошкина с красным сердитым лицом пыталась втолкнуть «Физику» в набитую до отказа сумку.

– Представь, совсем!

– Да не злись ты.

– Ничего не решила, – зло повторила Алька, – у меня же нет таких поклонников, как у тебя – ни математиков, ни… ни воров!

Фимка остолбенела.

– К-каких … воров?

– Таких! Которые с танцев провожают и в подъездах крутятся.

Ну, Ветошкина, ошалела!

– Какие подъезды? С каких танцев? Мы же вместе домой шли, – едва нашлась Фимка.

Ветошкина мстительно щурилась.

– Между прочим, соседи из квартир выходить боятся по вечерам, когда дружок твой дежурит. Бабка Олимпиада вчера без хлеба, между прочим, осталась! Сунулась выйти, а он по лестнице поднимается!

Ветошкина в запале почти кричала. Те, кто еще оставался в классе, заоглядавались. Хорошо, что Миранда ушла, пронеслось у Фимки в голове. А Васька, Васька уставился! Удивленно таращилась Кирюхина.

– Ленка, ты что… с этим встречаешься?

Фимка почувствовала, как качнулся под ногами пол. Красное лицо Ветошкиной покраснело ещё больше, капельки слюны застыли в уголках рта, жирно блестел нос. Видеть это лицо, широкое, плоское, с прыщиками на подбородке, было невыносимо. Чувствуя, что ещё минута и она или разревется на виду у всех, или вцепится в редкие Алькины волосы, Фимка круто развернулась и выбежала из кабинета физики. Без единой мысли, с грубым, жгучим комом в горле, слетела по лестнице со второго этажа, быстро оделась в раздевалке, застегнула кое-как непослушными пальцами пуговицы и оказалась на улице. Ноги сами несли её куда-то вниз по тропинке к заливу.

Шлепнувшись на крутом спуске, Фимка как будто опомнилась, остановилась – портфель оставила, книги. Но тут же заскользила дальше. Ну и пусть. Пусть! Как они пялились на неё! Как слушали, разинув рты, это гнусное вранье! Как будто не знают что такое Ветошкина! Пусть и живут с этой гнусной сплетницей рядом, а она никогда не вернётся в этот класс, в эту школу!

Залив был покрыт плотным бугристым панцирем, прорезанным у берега широкими и глубокими трещинами, полузасыпанными плотным хрустящим снегом. Узкая тропа вела на противоположный берег, где темнел еловый лес, и откуда слышался далекий и слабый рык тракторов. Там строил дорогу отец. Восемьдесят километров, отделяющих поселок от железнодорожной станции. Трасса через болота и густую чащобу. Эх, папка, папка! Мало, что ли, строят по стране дорог? Обязательно надо было забраться сюда, в самую глушь. Зимой самолётом только и выберешься, да и то, если только погода лётная. Бывает, почту разносят раз в десять дней. И одна-единственная школа, даже перевестись некуда. И десятый класс один. Только Фимка туда не вернётся. Так и скажет матери! Пусть что хотят с ней делают – не вернётся.

Но Ветошкина! Откуда в человеке берется столько дряни?

Дневные сумерки сгустились до ночной темени, когда Фимка вернулась домой. Спотыкаясь от усталости, поднялась на второй этаж, ковырнула ключом замок. Наверное, уже не меньше шести – того и гляди явится с работы мать. И если Лиль ей позвонила… впрочем, какая разница. Фимка и сама всё расскажет. И твёрдо будет стоять на своём – в школу она не вернётся.

– Лен…

На площадке между вторым и третьим этажами сидел на подоконнике Васька. Рядом валялся Фимкин портфель. Спасибо, принёс. Фимка подождала, пока портфель оказался рядом, протянула вялую руку: давай.

– Зайти-то можно? – поинтересовался Васька.

– В другой раз.

– Ну, подожди. Мне нужно тебе что-то сказать.

– В другой раз и скажешь, – Фимка зашла в прихожую и попыталась захлопнуть дверь.

Поговорить. Дудки! Хватит разговоров, потом сплетен не оберёшься. Наверное, будет уговаривать простить Ветошкину. Или выспрашивать… Нет, она для себя уже всё решила. И говорить больше не о чем. И совсем нет сил.

– Пусти дверь! – идиот, всунул ногу, не закрыть. Фимка налегла на дверь.

– Фимка, два слова. Ветошкина дура, она не знает ничего… Да открой же, чтобы я не орал на весь подъезд. Фимка!

– Я тебе не Фимка! Взяли моду, а у меня, между прочим, имя есть!

На её счастье кто-то поднимался по лестнице и Васька убрал ногу. Дверь сухо щелкнула замком.

4

С вершины сопки весь поселок как на ладони. Низкое январское солнце насквозь просвечивало заросли маленьких кривых березок, улицу, одним концом упиравшуюся в вытоптанный в снегу пятачок перед бревенчатым магазином. С другой стороны петляла по лесу меж ёлок и сосен дорога, а по ней, взвывая, ехал КаМАЗ с яркой, охряной кабиной. Это была единственная машина, которая способна была добраться с железнодорожной станции своим ходом по недостроенной трассе. Иногда на такой приезжал домой отец. Фимка вспомнила – сегодня же суббота. Вдруг, действительно, отец? Машина, проехав еще поворот, остановилась как раз у пятиэтажки. Фимка напряженно всматривалась, стараясь разглядеть, кто же вышел из кабины. Но с такой высоты разве разглядишь. К тому же деревья мешали, так и не разобрала. Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, не больше двенадцати. Ну да ладно. Фимка выбралась к спуску, поправила крепления и понеслась по лыжне вниз. Эх, катить бы вот так и катить на высокой скорости! А потом оторваться от земли и парить над лесом, заливом, домами посёлка, в беспорядке разбросанными по взгоркам и сопкам вдоль залива. Покружить над единственной более-менее прямой улицей с её деревянной мостовой и дощатыми тротуарами и… и конечно, свалиться, влететь с размаху в сугроб, запутавшись в собственных ногах. Нечего витать в облаках!

Выбравшись из сугроба, Фимка кое-как отряхнулась, сняла лыжи и побежала к сараю, где отец хранил свой мотоцикл, рыболовную снасть и всякие железки. Открыв непослушными, застывшими руками замок, бросила в угол лыжи, прихватила спрятанный портфель, заперла дверь. Сегодня уже третий день прогулов. Так и не решилась поговорить с матерью начистоту. Поговори с ней… А сегодня она вообще дома, выходной у неё, с утра уже прицепилась: проспишь да проспишь. Пришлось изобразить уход в школу. В обычные дни мать уходила раньше на работу, и Фимке удавалось незаметно отсидеть время уроков дома. Но суббота есть суббота, потому пришлось взять потихоньку лыжи и катить затемно на тот берег. Хорошо пришлось побегать – стоял морозец. Хоть не без пользы для здоровья, утешала себя Фимка, скользя по проложенной кем-то лыжне. Только бы не встретить никого, только бы…

А если это не отец? Что она скажет матери по поводу такого раннего возвращения из школы? Фимка вошла в подъезд и остановилась. Надо сначала что-нибудь придумать. Но придумать не успела – кто-то летел сверху, перепрыгивая через ступеньки. Это не мать, но… Нос к носу столкнулась с Бочаровым. С «галстуком». Значит, правда, толчётся в подъезде. Сердце у неё замерло от испуга. Если дойдет до матери… Со страху Фимка оцепенела, стояла как истукан посреди прохода, и даже не поняла сразу, что у Бочарова в руках. А когда сообразила, как завороженная уставилась на букет, покрытый хрустким прозрачным целлофаном и страх её как рукой сняло. Цветы. Белые. В такое-то время, в середине января! Их можно было купить только в городе, в областном центре и стоили они, наверное, уйму денег. Неужели это ей?