Валерий Анисимов - Суздальский варяг. Книга 1. Том 1.

• Название: Суздальский варяг. Книга 1. Том 1.
• Автор: Валерий Анисимов
• Жанр: Альтернативная история

В романе сделана попытка художественной реконструкции событийной картины времени княжения Юрия Долгорукого во Владимиро-Суздальской земле.

Наши не столь дальние предки (всего-то тридцать поколений) оставили после себя изумительное художественное наследие. Речь идёт о строительном искусстве, о литературе, о произведениях декоративного искусства. Так что же это были за мастера, достигшие небывалых высот? Кто были их духовные знаменосцы? В какой среде они жили? Каково было их мировоззрение? Именно об этом книга, которую Вы держите в руках.

---

– Ежели б я сам ведал.

– Был я в Новом Торге, посмотрел, как новоторы оправляются после мора. А живут они, скажу тебе, гораздо веселее нас. Почему? – Иван замолчал, хотя и знал, что ответа не будет. – Удивился я зело.

– И чему же ты удивился?

– Понимаешь, Новый Торг был в недавнее время не более моего села, а ныне град зело красен стал.

– Новгородцы помогают своему пригороду, ибо на порубежье он стоит, сторожевой пост.

– Корысть новгородцев не только в том, что Новый Торг есть порубежная сторожа. Там Тверца с Мстой верховьями смыкаются – прямой путь к булгарам, к хлебному краю. Паки, там близко сходятся верховья Днепра, Волги и Двины – тоже прямой путь в Полоцк, Смоленск, Киев. Купцы, идущие с этих сторон, никак не минуют Новый Торг. Новгородские купцы все товары перекупают и везут к Готскому берегу, где перепродают втридорога.

– Всё это мне ведомо. Не пойму, к чему клонишь?

– Хотел бы на Ламе погост расширить, да так, чтоб купцы потянулись к нам.

– Постой, постой, ты хочешь Новый Торг переклюкать? Новгород с Ростовом столкнуть? Такие дела только князья вольны творить. Война будет.

– Почему мы на своей земле не можем развернуть такую же торговлю, как в Новом Торге? Волок на Ламе стоит на том же перекрестье. Верховья Днепра, Москови, Клязьмы – это ли не узелок гостинцев? Отсюда прямой выход к Оке, то бишь в Муром и Рязань, в Черниговскую землю, к тем же булгарам.

– Ага, а там и до Хвалисского моря недалече, – с издёвкой поддакнул Бута. – Ты пойми, купец идёт не туда, где ему дорогу торят, плевать ему на твои дороги, ему прибыль нужна. Он пойдёт туда, где на его товар спрос есть, тогда он через дебри к чёрту на рога пойдёт. Нет, что-то ты не то затеваешь, неугомонная душа. Тебе мало забот со своим имением, так ты за князя, за всю Ростовскую волость попещись вздумал.

– Что ж нам на князей оглядываться? Кого бы ни прислал Всеволод в Ростов, всё одно на нашей земле нам управляться, боле некому. Наши отцы умели держать в своих руках всю волость, вот и нам здесь жить, и детям нашим, и внукам. Но вопрос в том, как жить? Прозябать в лесной глуши на Москови? У меня под боком грады вырастают, а я в своём сельце бока отлеживаю да завидую Новому Торгу.

Пытливо смотрел Бута на Ивана. Что-то с ним неладное творится. Раньше он не был таким одержимым, а тут вдруг явился с помыслами мир переустроить. Вот придёт в Ростов князь, он враз охладит его пыл. Ведь не в один день так сложилось, что Новый Торг возник на перекрестье больших торговых путей. А Ивана вдруг зависть обуяла, что не он, а новоторы жиреют от торговли. Понять его, конечно, можно, но…

– Ну, что ты всё головой мотаешь, что молчишь? – не вытерпел Иван.

– Широко мыслишь. Пойми, без княжьей воли такие помыслы не осуществить.

– Кто бы ни пришёл на ростовский стол, он поймёт нас. Ведь в том деле не только наша корысть, но благо для всей волости, и князь будет иметь прибыль. Град на Ламе надо ставить.

– Доживём ли мы до этого? Где столько кун и работных людей взять.

– Были б у меня работные люди, за лето поставил бы погост, а может быть и град. Не велико потруждение соп насыпать да острожьем обнести.

– Ты, Иван, и впрямь одержимым становишься. Что это вдруг с тобой случилось? Засиделся ты в своём медвежьем углу, скучно тебе, в мечтания ударился.

– Нет, Бута, не радеешь ты за Ростов, а ведь он должон стоять вровень с Новгородом. Ежели мы ничего делать не будем, захиреет Ростов, пригородом Новгорода станет. Не хочешь ты меня понять, а я, глупец, надеялся найти у тебя поддержку, – Иван обиженно опустил голову.

– Ну ладно, ладно, успокойся. Такие дела наскоком не делаются. У меня иные помышления. Понимаешь, отцы наши в своё время к имениям разные угодья присовокупили, а жалованных грамот, сам знаешь, у нас нет. Вот и думаю, как с князем об этом говорить.

– А-а, – досадливо отмахнулся Иван, – князьям нет дела до нас, лишь бы полетную подать исправно получить – вот и вся их забота. Поднесём подарки, поговорим ласково и грамотицы загодя приготовим, и вся наша печаль долой.

– За сим дело не станет, знать бы, кому подарки готовить.

– И то верно. А пока нам надо о своих делах подумать. Отцы наши были не последними людьми, имения они получили за свои заслуги, надеюсь, и нас князь не обидит. Поведаем ему о заслугах отцовых, о наших замыслах, глядишь, ещё по деревеньке даст.

Четырнадцать лет назад отец Буты, ростовский боярин Лука, немало пострадал от местных язычников, защищая от неверных владыку Леонтия. Неспокойные то были времена в Ростовской земле. Засуха погубила весь урожай, а голод породил болезни. Смерть стала косить людей, не спрашивая, славянин он или меря. Чернь возмутилась, тем и воспользовались волхвы, явившиеся из тени лесов, как призраки давно минувших времён. Нашли виновников, указывая на попов, дескать, это они беду с собой принесли вместе с распятием. Боярин Лука поднял ростовскую чадь, проявив решимость в защите архиерея и всей христианской паствы от разъярённой толпы язычников. С тех пор Луку избрали тысяцким. Чтобы не допустить разрастания смердьего всполоха впредь, пришлось ростовцам задуматься о своей дальнейшей жизни. Посоветовались бояре, купцы и другая нарочитая чадь, и решили: нужна для защиты своя дружина. Тряхнули мошной, скинулись на общее дело. Со временем дружина разрослась, и теперь насчитывает более полутысячи воинов с полными доспехами и конями – сила внушительная. Распоряжается дружиной тысяцкий, но с согласия городского веча. Теперь Бута Лукич тысяцкий, и дружина в его воле. Перед кончиной отец напутствовал сына: «Береги дружину. Будет князь лаской или силой домогаться, ни в коем случае дружину не отдавай, даже на время. Слово городского веча выше воли тысяцкого, а потому князь пусть низко кланяется всему Ростову Великому». Лука берег дружину пуще собственного имения, ибо знал, что дружина – лакомый кусок для князей. Теперь эта забота легла на плечи Буты. А тут Иван со своими великими помыслами – ещё головная боль.

Но Бута и Иван знают: только поддерживая друг друга, они являют свою волю в земле Ростовской.

– В одном, несомненно, ты прав, Иван, – решил Бута хоть как-то поддержать друга, – нам надо свято исполнять завет наших отцов, крепить нашу дружбу и держать высоко честь наших родов.

– Я на тебя не в обиде. Понимаю, что великие помыслы одним днём не вершатся, но делать-то что-то надо. Обидно другое. Ты вспомни, что сказывали наши зверобои, промышляющие в Белозерской округе.

Бута задумался.

– О многом они сказывали.

– Говорили они, что новгородцы шустры зело. Они в верховьях Сухоны свои поселения ставят.

– Ну и что?

– А то, что на Ростовской земле они поселяются. Всё Посухонье искони было владением Ростова. Новгородцы прыть свою являют на Ростовской земле, а урезонить их некому.

– Какой же ты неугомонный. Наше ли дело…

– Князьям нет дела, нам нет дела, а кто же честь Ростова Великого будет блюсти? Сидим мы, яко дятлы, каждый в своём дупле, и нам нет дела до того, что скоро всё Белозерье под Новгородом будет! Мало софиянам Обонежской пятины, так они скоро и Шексну, и Сухону отберут у нас.

– У страха глаза велики. Даже если и так, не воевать же нам с Мстиславом. И почему это меня должно волновать больше, чем князей? Пусть они между собой ряд ставят.

– Пойми, Бута, сколько соболя, горностая и другого зверя привозят наши зверобои, и переведи это на гривны. Смекнул? Вот где источник кун для градозданья. Мои купцы готовы бы сами торговать с Готским берегом этой мягкой рухлядью, но туда все пути перекрыты новгородцами. Коли ростовцам нет пути к Варяжскому морю, то нам надо с новгородцами ряд ставить, они подняли мытное на наш товар, а мы поднимем мытное на булгарское жито, кое по Волге в Новгород идёт, также и с хлебом из южных земель.

– Погоди, Иван, ты всё в одну кучу сваливаешь, и волок на Ламе, и Посухонье, и Поднепровье.

– Да все концы завязаны в один узел! Более того, скажу тебе, пошто столько угодий вокруг наших имений пропадают втуне? Ох, сколько богатства пропадает! – тяжко вздохнул Иван, покачивая головой, будто нечаянно беда свалилась.

– Не разумею тебя. Что суть земля пропадает? Ежели она не твоя, значит, соседская, али княжья. Каждый хозяин знает межу своей выти.

– В том и суть, что ни у князя, коего мы не ведаем, ни у нас нет сил, взять богатство под нашими ногами. Обидно! Какие поля и пожни пропадают! А лесу вокруг с бортями и зверем сколько, взглядом не окинешь. Суть не в том, чтобы княжьи земли присовокупить к своему имению, с этим мы когда-нибудь разберёмся, а в том, что земля наша гораздо богаче новгородской. У софиян одни болота да топи. А у Ростовской волости, получается, нет хозяина. Что ж, так и будем сидеть, ничего не делая, и ждать, когда Всеволод пришлёт на ростовский стол очередного временщика? Тот покормится, соберёт полетную дань, и был таков. Мы хозяева этой земли, мы здесь живём, а тысяцкий – голова всему.