Георгий Персиков - Дело о трех рубинах

• Название: Дело о трех рубинах
• Автор: Георгий Персиков
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-100431-6

Лето 1905 года. Южный Сахалин. Молодой доктор Георгий Родин вместе с братом, опальным разведчиком Борисом, в партизанском отряде штабс-капитана Гротто-Слепиковского героически сражаются против японских захватчиков.

Однако благосклонная судьба снова дает храбрецам шанс. Военный министр извлекает из-под сукна разработку Бориса – план операции «Три рубина». Вместе со специалистом технической разведки красавицей Марией Очеретиной братьям предстоит отправиться в Европу, чтобы раздобыть артефакты, способные переломить ход Русско-японской войны.

---

– А не ты ли, мил человек, сигнальчики-то подаешь? – вкрадчиво спросил он. – Чтоб япошки пришли да кишочки-то нам и навертели, а? И чего они тебе наобещали, узкоглазики-то?

Гриб молча размахнулся и врезал кулаком охотнику прямо посередь лба. Тот пошатнулся, но успел вцепиться в плечо охнувшего от неожиданности и крепкой хватки Скляра и, неразборчиво выругавшись, кинулся на Гриба.

Секунда – и они, сцепившись в клубок, глухо рыча, катались по земле. Остальные бросились их разнимать, отплевываясь от поднятой столбом пыли.

Над ухом Георгия раздался выстрел.

Клубок распался – и драчуны откатились друг от друга, тяжело дыша.

– Довольно, – рявкнул штабс-капитан. – Сейчас вы все предатели. И ты, – он повел револьвером в сторону Гриба, – и ты, – ткнул дулом в охотника. Нарушение дисциплины на войне – предательство. И пока доказательств нет – никого не подозреваем. Я потратил пулю, чтобы сказать вам это. И чтобы больше такого не повторялось, ясно?

– Но… – начал Карабанов, медленно вставая и потирая кровоточащее ухо.

– Никаких «но», – отрезал штабс-капитан. – Так. Ты, ты, – он ткнул пальцем в Гриба и Скляра, – и… – указал на Георгия, – вы. На разведку вон туда, где луч был. Все переберите, просейте, чтобы ни крошки не ускользнуло. Хоть какие-то следы, но должны были остаться.

– А я… – недоуменно вскинул голову охотник. – Это же я луч заметил.

– Да, и я ценю это. Но Родин знает, что нужно искать, а твои умения сейчас понадобятся нам вон в той роще.

Карабанов покорно кивнул – и маленький отряд разделился.

– Вот выдумщики какие! – восторгался Гриб, когда Георгий, как мог примитивно, объяснял ему принцип действия фонарика. – Вот бусурманы, а могут ишь что придумать! И какое-то падло им япошек на нас наводило, – тут же посмурнел он.

Георгий только пожимал плечами. Жара одолевала его, кроме того, они несколько минут назад на ходу впечатались в столб мошкары, и отдельные кровососы до сих пор преследовали их, нещадно жаля и забивая нос и рот. Да и приказ штабс-капитана нарушать он был не намерен – нечего разводить тут подозрения.

– Вот иуда, – тем не менее не успокаивался Гриб. – Как он мог Расею-матушку предать? Ведь она кормит нас, поит… Как ее можно не защищать?

– А она нас сейчас сильно защищает? – подал голос до того молчащий Скляр. – Сидим тут оборванные, как босяки последние, жрать нечего, пьем тухлятину, а подмоги все нет и нет.

– Да ты ничего не понимаешь, – насупился Гриб. – Штабс-капитан же сказал: «Скоро придут».

– Штабс-капитан еще месяц назад обещал помощь. Откуда она, из Москвы пешком бредет? Вот твоя помощь! – Скляр показал Грибу ловко скрученную фигу.

Грабитель оскалился и сжал кулаки.

– Прекратите, – зло прикрикнул Родин. – Лучше под ноги смотрите внимательнее, я же не могу один за всех искать.

Гриб вздохнул и уставился на землю.

Минут десять назад они вышли на маленькую полянку, поросшую костяникой, и Георгию стоило больших трудов удержать каторжан от набивания пуза ягодой. «Вот столечким временем», как те клятвенно обещались, дело бы не обошлось – там минут десять, там пятнадцать, а потом еще полчаса сидения в кустах со спущенными штанами – о, Родин знал эту коварную особенность сахалинской костяники, сожранной горстями на пустой желудок! Штабс-капитан настоятельно попросил их не задерживаться, да Георгий и сам чувствовал, что время в последние дни дорогого стоит. Японцы обнаружили их маленький отряд и теперь только сильнее сжимали кольцо, перекрывая пути отступления и не давая вырваться. Поначалу враги не торопились – знали, что рано или поздно голод, жара и отчаяние заставят русских бородачей самих броситься на штыки, – но, видимо, что-то произошло на фронте, и теперь японцы просто хотели покончить с назойливыми партизанами, сидевшими в лесу, как больной зуб.

– А давайте уйдем, – вдруг предложил Скляр.

– Куда? – криво усмехнулся Родин. – Тут японцы вокруг вообще-то.

– Вот как раз к ним и уйдем, – осторожно сказал карманник.

– Нет, я не пойду, – мрачно ответил Гриб. – И тебе не советую.

– Вы не понимаете, – затараторил, суетясь, Скляр. – Здесь нам верная смерть. Перемрем все ни за понюшку табаку. Расея-матушка, говорите? Бросила нас матушка, плевала на нас полным харчком. Я еще до каторги слышал, как люди говорили, что японцы – благородные, у них честь есть, у них…

– Тогда зачем им люди без чести? – пробормотал Родин, но Скляр его не услышал, продолжая сбивчиво лепетать:

– Мы же все равно ничего не знаем! Они это сразу смикитят и даже пытать не будут. Зачем нас пытать, если мы никто? А захотят, чтобы мы на их сторону встали, так чего бы и не встать, раз мы тут никому не нужны, мы же…

– Кровь пущу, падло! – внезапно взревел Гриб и выхватил нож. – Пришью иуду!

Скляр тоненько пискнул и прижался спиной к деревцу.

– Пришью, пришью! – как заведенный повторял Гриб, нависая над бывшим товарищем. – Ни нашим, ни вашим! Затемню насмарку, варнацкое слово на варнацкую честь!

Скляр дернулся, и его штаны в районе паха внезапно потемнели. Резко запахло мочой.

– Оставь его, – устало сказал Георгий.

Гриб угрюмо воззрился на него, словно под низким лбом, скрытым шапкой жестких спутанных волос, заворочалась мысль: «А что, барин-то тоже из сучек?»

– Не надо, – повторил Георгий, на этот раз веско и с нажимом. – Его судьба. Его дорога. Сам выбрал.

Гриб начал медленно кивать в такт мерно падающим словам.

– Дай, – Георгий протянул руку и осторожно, словно общаясь с диким зверем, вывернул нож из побелевших от напряжения пальцев каторжника. – Пусть идет. Не нам решать.

Увидев, что опасность миновала, Скляр тихо всхлипнул и опрометью, поскальзываясь и запинаясь о кочки, бросился бежать прочь. Георгий долго смотрел ему в спину, а потом вернул нож уже пришедшему в себя Грибу.

– Зря вы, барин, – хрипло сказал тот, покачав головой. – Сами ему душу-то и сгубили. Предателем теперь будет. Я ж ему только лучше хотел. Э-эх…

Родин ничего не ответил.

Глава 2

Над партизанским лагерем повисла темная июльская ночь. Было тепло, от озера тянуло сыростью и соленым морским духом. Братья Родины едва слышно шептались, привалившись к земляной насыпи перед окопом. Здесь, на берегу Тунайчи, партизаны устроили импровизированную крепость. Много дней вчерашние ссыльные копали рвы, насыпали редуты, пилили бревна для устройства блиндажей. Никогда бы им не осилить такую работу, не будь рядом Гротто-Слепиковского. Неутомимый капитан, сухой и крепкий, не покидал строительство фортификаций ни на минуту, командовал, объяснял, даже помогал, когда надо. Равнодушный к косым, злобным взглядам и к крепким ругательствам каторжан, которые все не могли смириться с тем, что и на войне их заставляют рыть все ту же осточертевшую сахалинскую землю, он разрешил прекратить работы только тогда, когда окопы были достаточно глубоки. Теперь усердие капитана должно было сослужить защитникам крепости хорошую службу.

Несмотря на духоту, оба брата были в застегнутых на все пуговицы гимнастерках, а фуражки натянули по самые глаза. Таким образом хоть немного удавалось защититься от полчищ комаров, которые наполняли воздух противным звоном, изводя любое живое существо, попавшее в их владения. Георгий в очередной раз шлепнул себя по шее, задумчиво скатал между пальцев маленький комочек и тихонько попросил брата:

– Расскажи еще раз про маму, как на тройке катались…

Борис по офицерской привычке подкрутил отросший бесформенный ус. Даже сейчас, грязный и лохматый, он скорее напоминал шиллеровского благородного разбойника, чем сахалинского ополченца.

– Да что рассказывать… Каждые Святки катались. На санях, по речке прямо, самую быструю тройку брали с кучером лихим и… э-эх! Отец никогда с нами не ездил, а она сажала нас к себе под шубу, чтобы не мерзли, меня с одной стороны, Севу – с другой, так что только носы наружу торчали, и смеялась все, смеялась… Любила матушка прокатиться, последний раз тобой была беременна, а все равно поехала. И глаза у нее, как у тебя, были – зеленые, с чертиками.

Родин, не знавший матери, которая умерла при родах, одновременно дав ему жизнь, слушал, затаив дыхание. В глубине зеленых глаз скользнула светлая тоска, словно брат рассказывал ему о далекой волшебной стране, где Георгий не бывал и никогда не побывает. Борис замолчал и, вглядываясь в ночную тайгу, принялся меланхолично разжевывать полоску сушеной медвежатины. Эта презентованная Карабановым сахалинская охотничья закуска, возможно, и являлась, как тот уверял, крайне питательной и полезной для желудка, только здорово отдавала зверем и была жесткой, как сапожное голенище. Наконец он с трудом сглотнул и досадливо заметил:

– Да уж, это тебе не нянюшкины блинчики…

Георгий потянулся, хрустя суставами, коротко зевнул и, мечтательно улыбаясь, поддержал брата: