Вячеслав Немышев - Дневник полковника Макогонова

• Название: Дневник полковника Макогонова
• Автор: Вячеслав Немышев
• Жанр: Боевик
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4444-8704-4

«Дневник полковника Макогонова» – это завершающая, третья, книга (первая и вторая книги – «Буча» и «Синдром Корсакова») эпопеи о чеченских событиях известного тележурналиста Вячеслава Немышева. 2002–2004 годы. Идет контртеррористическая операция на Северном Кавказе – борьба с бандитским подпольем. Что это – возвращение методов НКВД или настоящая борьба с террором? Может ли офицер военной разведки вести дневник? Это непростой вопрос. Ответ – на страницах повести.

---

Андрюха ничего не ощущал. Он не чувствовал боли. В расхристанной «шестерке» пожилой чесенец довез его до ближайшего блокпоста. На блокпосту решать, чего же делать. Но трогать всего в крови Андрюху не решились, а дали чеченцу сопровождение. Поехали: бэтер, а за ним «шестерка» старикова. Долетели как могли быстро до Северного госпиталя. И началось. Покатили Андрюху по госпитальному коридору. Хирург посмотрел и удивился, что живой Андрюха, стал считать дырки в нем. Насчитал тринадцать пулевых.

– Несчастливое число, – задумчиво произнес хирург. И спросил медсестру: – Живой? – И сам себе ответил: – Хм, живой. Ну, тогда готовьте его на операцию. Хотя, все одно умрет.

Чеченца допросили. Хотели отпустить, но из особого отдела прибежал офицер. Стоять, говорит, а ну-ка документы! Чеченец загрустил: он вез молоко на рынок – два бидона в багажнике. Печалится его баба, что скиснет теперь молоко.

Документов при раненом не нашли. Был тот в бессознательном состоянии, на ниточке его жизнь дрожала. Пока кромсали истыканное пулями тело, кто-то из медсестер или прапорщик медбрат вспомнили, что вроде как и видели они этого парня, а видели вместе с ленинскими саперами: те на своем бэтере ломали госпитальные ворота, когда привозили очередного раненого. Безбашенные они – ленинские саперы. Привезут окровяненного – кишки по броне, мертвый уже, – а они кричат страшным матом: открывай, такой-сякой! И таранят ворота с дурьих голов. А чего таранить? Покойник и подождать может, а ворота потом ремонтировать.

В общем, признал тот прапор в раненом ленинского сапера.

Сообщили в Ленинку. Оттуда подкатил на броне Славка Норгеймер, начальник инженерной службы Ленинской комендатуры. Подтвердил, что его это солдат, а по фамилии Андрей Карамзин. Сказал, что не солдат он больше – рассчитался и должен был уже садиться на поезд в Минеральных Водах.

Норгеймер заспешил обратно в комендатуру.

Прибыв, поднялся в штаб и сразу к коменданту. Его по пути во дворе комендатуры дернул было начштаба Душухин, в своей манере накричал – чего и как, почему без доклада, почему без рапорта! Норгеймер на Духа выпучился и бочком мимо, и к коменданту без стука. Питон на саперного офицера поднял грозный взор. В кабинете были Макогонов и Штурман.

За Норгеймером сразу входит Душухин.

Норгеймер доложил, что нашли их сапера в бессознательном состоянии в поле у дороги в районе населенного пункта Горагорский. Нашел его старик чеченец, проезжавший той дорогой. Солдата сейчас оперируют, а чеченца допрашивает особист в Северном.

Штурман насторожился.

Макогонов посуровел, желваками заводил.

Душухин покраснел.

– Товарищ полковник. – Душухин с обидой в голосе доложил: – Я доводил до вашего сведения. За последние два месяца пропали по дороге домой двенадцать человек из комендантских. И это только наших. Все рассчитавшиеся.

Штурман потер вспотевшей ладонью по колену.

Макогонов сразу все понял, подумал: «Спасибо, Дух, штабная ты крыса. Чего ж ты раньше, обезьяна тупая, мне не заострил внимание!»

– Все рассчитавшиеся, – повторил Душухин, – потому никаких следственных мероприятий и не проводилось. Ни по одному пропавшему не было сообщений, только по троим присылали запросы из военкоматов. Мы сообщили, что те люди числятся убывшими из части по окончании контракта. И что следить за их дальнейшей гражданской судьбой Министерство обороны не имеет полномочий и обязанностей.

Комендант спросил:

– Солдат жив?

– Да как сказать, – Норгеймер будто собирался с мыслями, – жив и не жив.

– То есть?

– В него стреляли тринадцать раз и контрольным добивали в голову. Но промахнулись, на его счастье, ухо отстрелили. А голова вся в крови, это что били его. Хирург пощупал, говорит, мягкая голова. Мозги отбиты. Если выживет, может дураком стать.

– Та-ак! – злобно протянул комендант. – Михалыч, – обратился он к Душухину, – ты сделай запрос по комендатурам и подготовь мне докладную записку. Поеду на Ханкалу. Василий Николаич, ты отправляйся в Северный. Попытай этого солдата, если, конечно, он выживет. Вдруг вспомнит.

– Надо, чтобы выжил, – скрипнул зубами Макогонов.

– Зацепка, – вставил Штурман.

– Тенденция – добавил Норгеймер.

– Прослеживается, – подтвердил слова Норгеймера комендант. – Норгеймер, ты проинструктируй своих, чтобы поодиночке не выезжали из Грозного.

– Понятно, товарищ полковник.

– Не «понятно», а чтоб не жопой думали! Я понимаю, у них у всех бошки поотколочены. Но, е мое! – вскипел комендант.

Норгеймер вышел из кабинета. Вслед, бубня под нос, вышел и Душухин.

Закурили.

Юля гордо вплыла как всегда без стука, принесла чайник с кипятком. Разлили по кружкам, сахаром вприкуску захрустели.

И будто не было сейчас Славки Норгеймера, и будто минуту всего назад не скрипели мужчины зубами в бессильной злобе. И в этом каком-то невоенном домашнем похрустывании, похлебывании совсем не чувствовалось то напряжение, в котором, казалось бы, по человеческому здравому смыслу, должны пребывать теперь люди, узнавшие о страшной трагедии. Но кто обвинит их в бездушии? Кто не знает – не знает, как тяжела и паскудна эта мужеская работа, которую люди прозвали войной.

– Какая же эта война?.. – вдруг вскинулся комендант. Обжегшись, чертыхнулся. – А, черт! Вечно припрет кипятка. Ладно, давайте по нашим делам. Что клиент? Говорит?

Макогонов пил осторожно, с шумом тянул, остужал.

– Ф-у-у-у. Клиент хороший.

Штурман макнул в стакан куском сахара, размочалив кусок, положил в рот, стал жевать с удовольствием.

– Работаем пока. Докладывать рано. При нем, правда, обнаружено сто тысяч долларов США. – У коменданта аж глаза загорелись, не сдержался. – Фальшивых, – поправился с улыбкой Штурман. – Предварительно можно констатировать факт того, что нами задержан именно тот человек, о котором писалось в последних сводках, связной Басаева и самого Абу аль-Валида. Этот самый Хамжед, собственной персоной.

– Ух ты! – комендант дул теперь на дымящийся вар.

Вставил слово Макогонов:

– Вот бараны! Им за работу даже платят фальшивкой. Правильно, какой дурак станет платить баранам золотом. – И выругался, но толково.

– Бараны, не бараны, а если эту дрянь не перехватить, она уйдет за хребет, на Большую землю. Подрыв экономики, – стал размышлять Штурман. – Одним ударом, как говорится, двух зайцев: и фугасы на саперов, и фальшивые деньги в оборот. Хамжед этот – клиент серьезный. Почки, конечно, ему можно опустить, но толку. Сдохнет, а ничего не скажет. Нет, у наших, конечно, скажет, но опять вопрос: то ли, что мы ждем от него услышать, или то, что он должен нам сказать? Тут подход нужен.

– Может, Савву моего?

Штурман с усмешкой глянул на Макогонова.

– Умельцы и у нас есть. Но здесь, повторяю, время нужно. Игра. Но твой калмык, прости, туповат, чтобы раскрутить агента, подготовленного не где-нибудь, а в логове.

– В логове? – удивился комендант.

«Все-таки Питон тормозит иногда, – подумал Макогонов. – Штурман что-то разговорился. Еще с Мельником история».

– Товарищ полковник, тут Мельник мой накуролесил.

– Слышал. – Питон неохотно переключился на «криминальную» тему. Залет Мельника – пятно на всей комендатуре. Ему же, коменданту, оправдываться перед начальством. Ничего себе – солдат стрелял в офицера. ЧП окружного масштаба!

– Я, думаю, его под списание, чтобы без последствий. Он сейчас под стражей, – сказал Макогонов.

– Чего так? Солдат вроде он недурственный. Вроде ж приличный боец.

– Не надо, товарищ полковник, меня на жалость пробивать. Я жалостлив, когда то подсказывает ситуация. Тут же, хоп, поворот конкретный. Какой бы ни был идеальный солдат, а раз поднял руку на командира, – мне без разбору, по пьянке или по какой еще дури, – значит, негодный это солдат. И не бывать такому слабаку в моем подразделении. Так и будет, как сказал. Точка.

Строг, суров Макогонов. Комендант хорошо знал своего начальника разведки и спорить с ним не собирался. «Его дело, – решил Питон. – Мне что за забота? Пусть и расхлебывает, раз такой принципиальный».

– Резюме по Мельнику?

– Документы на увольнение, а пока посидит в камере. Как документы будут готовы, под зад и за ворота с глаз. Хоп. И свободен.

Штурман искал глазами по полу.

– Крут ты, Николаич, – подытожил комендант.

Питон глянул на часы. Время было позднее, и пора было ему перебираться из прокуренной комендантской в теплую уютную комнату. Ласковая Юлька станет верещать ему на ухо до утра, станет баловаться – раскинется на его широкой полковничьей груди, усыпит его ароматом своего жадного до ласк тела.

– Так ты съезди завтра в Северный, – сказал на прощание комендант.

– Съезжу.

– Будьте здоровы, – козырнул на выходе Штурман.

– Будьте и вы-а-а, – зевнул во весь рот Питон.

Следующим утром, как вернулась в комендатуру инженерная разведка, Макогонов выехал в город одной броней. Лодочник взял курс в сторону аэропорта Северный, где и располагался госпиталь. По пути тормознулись у базы смоленцев. Приличными людьми были смоленские менты – простецкими и не бздливыми. Макогонов прилетал к ним на выручку, когда темной ночью боевики крыли их базу со стволов и гранатометов. Менты, распаленные боем, все рвались с ленинской разведкой мстить. Василий посмеивался, но не с издевкой; промочив горло с их командиром «за содружество родов войск», убеждал того: