Самид Агаев - Девичья башня

• Название: Девичья башня
• Автор: Самид Агаев
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2017

Третья книга исторической тетралогии «Хафиз и Султан». Обвинение в ереси и вольнодумстве вынуждают хафиза Али, спасаться бегством из Дамаска. Ладу во Франции преследует инквизиция. Егор расходится во взглядах на разграбление завоеванного города с хорезмийским ханом и вступает с ним в смертельный конфликт, его приговаривают к распятию. Череда приключений приводит героев в Баку, где им суждено стать участниками любовной трагедии и свидетелями взятия города монголо-татарами.

---

– Ты с ума сошел. Муж был дома.

Али прервал эти слова жарким поцелуем.

– Поэтому ты бросила мне спасительный канат, – сказал он, оторвавшись от уст молодой женщины.

– Безумец, – услышал он в ответ, – муж спит, а я решила, что у тебя беда случилась. Ты пришел без моего зова. Тихо, кто-то идет. Стой здесь, не шевелись. Если я громко заговорю, сразу прыгай в окно.

Женщина вырвалась из его объятий. Али стоял в кромешной темноте, слушая ее шаги. Затем негромкий говор в коридоре. Зульфия, так звали девушку, с кем-то объяснялась. И Али пытался понять, громко ли звучит ее голос. Но в интонациях ее не было тревоги, лишь раздражение.

Зульфия вернулась в комнату, закрыла дверь и обвила его шею руками. После страстного поцелуя, Али услышал:

– От тебя пахнет вином, ты пьян.

– Я пил вино, но я не пьян, – сказал Али. – С кем ты разговаривала?

– Служанка, дрянь, следит за мной. Только не могу понять по чьему поручению. Мужа или его старых кошелок.

– Одно другого не исключает.

– Ты прав.

– Почему ты решила, что она шпионит.

– Ее днем не заставишь убираться, а она среди ночи веник ищет. Выгоню я ее. У тебя что-то случилось? Почему ты выпил?

– Вообще-то я пью иногда, при тебе этого не было. Пока ничего не случилось, но возможно, мне придется уехать. Я пришел проститься на всякий случай.

– Нет, – взмолилась Зульфия, – не разбивай мое сердце! Куда ты хочешь уехать, зачем?

– Куда, я еще не знаю. Улемы выдвинули против меня обвинение в вольнодумстве. Собственно, ехать мне некуда, но с ними шутки плохи.

– Не уезжай, прошу тебя. Что я буду делать без тебя? Я не вынесу этой разлуки.

– Ты будешь жить как жила до встречи со мной. В конце концов, у тебя есть муж.

– Сегодня ты жесток, – заметила Зульфия.

– Нет, не жесток, – возразил Али, – я выпил, поэтому говорю то, что думаю. Я говорю о положении вещей, называю их своими именами. Может быть, все обойдется, но по-прежнему уже не будет.

– Конечно, – с обидой в голосе сказала Зульфия, – зачем я тебе, если ты холост. А вокруг так много свободных девиц.

– Как ни странно, но это не так, – возразил Али, – я не ищу себе девиц, потому что не собираюсь жениться во второй раз. Видишь ли, я верен своей умершей жене.

– Отрадно мне слышать это, – прошептала Зульфия и приникла к нему.

Али вдруг обнаружил, что она лишилась одежды и стоит перед ним совершенно нагая. Она влекла его в сторону ложа, и он повиновался….

После, когда он боролся со сном, девушка прошептала ему чуть слышно.

– Если ты уедешь, возьми меня с собой.

Сонливость как рукой сняло, и он сказал:

– Ты сейчас нетрезво мыслишь, а я не могу предложить тебе ничего, кроме неизвестности.

– Я согласна на все, лишь бы быть рядом с тобой. Лишь бы ты любил меня.

Али долго сомневался, говорить ей об этом или нет. Но затем все же сказал:

– Насчет последнего. Я люблю только одного человека, свою умершую жену.

Он тут же пожалел о сказанном. Физически чувствуя, возникающее отчуждение. Зульфия отстранилась, а через некоторое время сказала:

– Убирайся.

Али тяжело вздохнул и стал одеваться. Злость и обида – верные спутники женщины, они помогут ей пережить расставание. Правда, он в этой ситуации выставлял себя подлецом. Но чего не сделаешь из человеколюбия. Он хотел обнять ее на прощание, но Зульфия вытянула руку, отстраняясь. Хорошо все-таки иметь дело с гордой женщиной.

– Прости, – сказал Али.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу. Ему ничего не удалось разглядеть. Ночь была безлунной. Али осторожно открыл окно, спустил узловатую веревку и стал вылезать. Как только ноги его коснулись земли, чьи-то мощные руки заключили его в объятия, и он услышал громким шепот.

– Попался, голубок, сейчас ты узнаешь, как шастать к чужим женам в окна.

– Почему же во множественном числе, – лихорадочно мелькнуло в голове. Он попробовал вырваться, но не тут-то было. Человек, схвативший его, был силен.

– Не трепыхайся, птенчик, – сказали ему в ухо, – это бесполезно.

Блюститель нравов, видимо, питал слабость к пернатым. Али, наклонив голову, что есть силы ударил противника затылком в лицо. Тот охнул, ослабив захват, но руки не разжал. Тогда Али поджал ноги, повиснув всей тяжестью. Этого было достаточно, чтобы выскользнуть из объятий. Он перекатился в сторону и вскочил, повернувшись к противнику. Это был крупный мужчина. Одной рукой он утирал нос, из которого обильно шла кровь. А другой изготовлялся к новому захвату. Верзила был когда-то борцом. Али понял это по профессиональной стойке, которую занял его противник. Расставив ноги, согнутые в коленях, разведя руки, набычившись. Все происходило в полной тишине. Гласность не была нужна никому. Шансы Али против этого верзилы в честном поединке были малы. К тому же на кону стояла репутация Зульфии. Иначе говоря, за измену, доказанную измену, в шариате существовало одно наказание – побивание камнями. Поэтому Али, сделав ложный выпад, ударил противника между ног. Громила удивленно выдохнул стон и опустился на колени. А в этот момент из окна Зульфии что-то упало. Али нагнулся и поднял узловатую веревку. Он поднял голову. Зульфия показала на раба и провела пальцем по горлу. Это означало – убей его, иначе мне не жить. Она была права, но Али не мог этого сделать. Он ударил противника по голове кулаком что было силы, и лишил его чувств. После этого узловатой веревкой связал его, взвалил на себя и, качаясь под тяжестью, скрылся в ночи.

На следующее утро он отпер комнату без окон, где ночью запер своего пленника. Связанный человек лежал на боку и храпел. Кляп каким-то образом выпал, и он свободно вдыхал воздух и выдыхал через носоглотку.

– Каков молодец, – восхитился Али, – а я глаз не сомкнул до рассвета.

Он обнажил кинжал, присел и потряс пленника. Тот не сразу проснулся, перестав храпеть. В его глазах, сонных поначалу мелькнул испуг, как только он обнаружил перед носом стальной клинок.

– Господин, – взмолился он, – пощадите. Я всего лишь несчастный слуга, действовал по приказу. Простите, если причинил вам боль, не убивайте меня.

Али, взяв его за шиворот, усадил спиной к стене, проверил путы на руках и ногах.

– Как тебя зовут? – спросил Али.

– Сархан, господин.

– Ты сириец?

– Что вы, зачем бы я пошел в слуги. Я несчастный раб.

– Откуда ты?

– Я черкес.

– Вот что Сархан. Я, то есть, мы с тобой, находимся в трудном положении. Я не знаю, что мне с тобой делать. То есть, знаю, я должен лишить тебя жизни, но мне этого не хочется. Отпустить я тебя тоже не могу. Пострадает другой человек. Мало того, что это женщина, но она еще и чужая жена. Пока я буду думать над этим, ты посидишь здесь связанный. Я тебя запру. Если ты попытаешься сломать дверь, бежать, то тебя убьет охранник. Он вооружен, и жалости у него, в отличие от меня, нет. Но я сохраню тебе жизнь в любом случае, поэтому из страха смерти, не делай глупостей. Ты понял? Вот, я оставляю тебе воду, хлеб и курицу.

– Век буду вам благодарен, – сказал раб, – только как я буду есть, руки у меня связаны.

– Ничего, как-нибудь зубами. Еще есть пожелания?

– Мне бы во двор выйти.

– Хорошо, я тебя выведу, только без глупостей.

После этого Али отправился в медресе и провел занятия. На урок пришел ректор, сел в стороне и внимательно выслушал всю лекцию. На последних минутах разгорелся спор, по различию налогов с земель, ушра и хараджа, и разнице между военными трофеями фай[7] и ганима. Али видел, как ректор едва удерживается, чтобы не принять в нем участия. Когда прозвучал колокол, означающий конец занятий, ректор сидел неподвижно, пока аудитория не опустела. Оставшись наедине с Али, он сказал:

– События развиваются в нежелательном направлении. Я надеялся, что-как- то все рассосется. Но, увы… Духовенство в последние несколько лет задвинуто на задворки политической жизни. А для них это как-то унизительно. Им нужен повод, чтобы заставить говорить о себе. Вольнодумец из столичной духовной академии, в их понимании, это то, что нужно. Это хороший повод, чтобы напомнить о себе. Мне жаль с тобой расставаться. Но я должен позаботиться также и о себе, чтобы они не могли сказать, что я проявил преступную близорукость и пригрел змею на груди. Не обижайся. Мне будет не хватать тебя, Али, но ты уволен. Причем со вчерашнего дня. Войди в мое положение.

– Конечно, – сказал Али, – я понимаю.

– Это меньшее зло, что может случиться с тобой. Если тебе будет грозить арест, я дам тебе знать.

– Арест? – удивился Али. – Из-за чего?

– Открой дверь, – попросил ректор.

Али распахнул двери. В коридоре было пусто. Но в конце его маячила фигура администратора.

– Он здесь неподалеку, – сказал Али, – но я думаю, что он ничего не слышал.

– Я дам тебе знать, – сказал ректор. – Это твое жалование.

Он отсчитал несколько монет и выложил на стол стопкой. Выйдя в коридор, громко сказал, обращаясь к администратору: