Олеся Куршева - Рыбы. Антихудожественный этюдник

• Название: Рыбы. Антихудожественный этюдник
• Автор: Олеся Куршева
• Жанр: Русское современное

Эта книга – сборник ранней прозы, проба юного пера, ещё не сточенного подводными течениями жизненных сложностей. Но каждый этюд и каждый рассказ в ней Олеся публикует не случайно. Она надеется, что читатель поймёт, почему в её произведениях так много абстрактного моря и хищных рыб, и что каждый найдёт её тайный «месседж»: любую мечту можно осуществить способом проб и ошибок. Главное – не сдаваться.

---

– Ах ты! – послышалось вдогонку, но в голосе «дона» плескалась улыбка, и лягушонок тоже заулыбался непонятно чему. Он бежал вперёд через траву и папоротники, не останавливаясь, пока не выскочил на просёлочную дорогу. Солнце пылало красным. Фигура старшего брата тенью маячила недалеко в траве, и мальчишка вдруг почувствовал, как ветер сам попросился в его лёгкие, как напряглись живот и грудная клетка, когда он сложил ладони рупором у рта и радостно крикнул: «Ваня-я!»

Кудрявый резко обернулся, выбрался из зарослей и подбежал к младшему брату, сжимая его плечи своими широкими ладонями. Большой рот скривился в ужасе, ресницы беспокойно трепетали:

– Ты где был, балда? Я тебя уже полчаса ищу! Ты посмотри, у тебя всё лицо в чем-то испачкано!

– Ваня, я больше не буду убегать!

И лягушонок обнял старшего брата, улыбаясь от уха до уха. Он чувствовал себя героем, который сделал что-то очень значимое для всего мира. Ваня тоже понял, что сегодня у них была не обычный день, и неуклюже обнял Артёма в ответ.

– Так что же случилось? – кудрявый посмотрел в васильковые глаза, в которых сегодня, возможно, родился совершенно новый оттенок, которого больше не сыщешь нигде во всей Вселенной, – оттенок храбрости.

– Я победил дона Капусту.

Мальчишка хитро улыбнулся, и на мягких щеках, измазанных пятнами смородины, появились две причудливые ямочки.

– Дон Капуста? А как думаешь, я победил бы его?

– Нет! – засмеялся лягушонок. – Ты бы спрятался!

– Спорим, не спрятался бы? – начал дразниться старший, на что получил ответ в виде высунутого языка и сверкающих пяток, унёсших Артёма в траву и зелёные папоротники.

Спустя много лет лягушонок со смехом будет вспоминать, как принял ворчливого соседа из деревни за настоящего мафиозного дона.

Но не сейчас, ведь сейчас он был по-настоящему горд собой! Солнце садилось, и ласковый ветерок путался под ногами ребят. Мальчишки играли в прятки.

Золотце

Какой-то дикий пацан забрался на верх моего авто – шестёрки 19** года. Вот же маленький шкет; в одних плавках елозит по пыльной раскалённой крыше, оставляет на ней мокрые следы. Купался. Засранец. А мне не до купания. Дать бы ему под зад хорошенько, далеко бы улетел.

Пересчитываю мелочевку в пепельнице. Даже на сигареты не хватит. Солнце продирается своими масляными лучами даже сквозь горячие кожаные сиденья. Открываю окно наполовину, свешиваю и без того загорелый локоть на сковородку бездушного дня, поднимаю глаза к верху. Пацан не собирается слезать. Краем глаза замечаю торчащую грязно-песочную лодыжку. Дёргаю за мизинец на ноге и хохочу:

– Пошёл ты вон!

– Не пойду, дядя, – нагло отвечает воробьиный голосок сверху.

Я б тебе крылышки-то твои…

– Не жарко, шо ле? – ухмыляюсь. В тонкой полосочке зеркала заднего вида отражается моё лицо, и полностью золотой ряд верхних зубов сверкает, как речка в безоблачный полдень. Золотой крест на груди – мой вызов всем и вся!

– Жарко, дядя. Только хрен вам, не уйду. Шо пристали?

– Моя машина ведь!

– У нас в стране всё общее, дядя. Так мама говорит.

– Ну я б тебе…

– Вы ужо не грозитесь, а. Дайте полежать.

И убирает из поля моего зрения жёлтую ступню. Ну, дела. Посмеиваюсь, решаю послушать радио. Хрипловатый женский голосок засвистывает в уши. Тяжело вздыхаю и гляжу в окно. Речка голубая, как и небо. Не было бы блестящего солнца, расплывшегося над горизонтом, так вообще бы слились в одну яркую краску. Смогом помазаны стены стройной церквушки на другом берегу; купола костром, кресты ответом, как солдаты, – моему на груди. Сейчас бы искупаться.

– А ты, значит, местный?

– А то.

– А шо с другами не гуляешь? Надо тебе на моей крыше пятками сверкать.

– Гулял уже, дядя, и ещё погуляю, не беспокойтесь.

Молчу некоторое время. Всё равно делать нечего, уж пускай теперь сидит… Музыка всё журчит, в камышах копошатся серые слепни и мошки, прямо видно, как испаряется вода и как сероватый пар уплывает в безоблачное небо. Красота. Только жарко уж чересчур. Опоздаем.

Наконец, через десять минут, соизволили подойти. Выхожу из машины, забираю два тяжёлых клетчатых чемодана и засовываю их в багажник. Русый чумазый пацанёнок настороженно смотрит на меня. На голом пузе отдыхают капельки пота и дорожный песок.

Спутница, пришедшая с чемоданами, садится на пассажирское сиденье и кричит из окошка:

– Чо там ребёнок у тебя сидит? Снимай его и поехали. Опаздываем.

– Щас, погодите. Как будто я виноват, шо опаздываем.

Пацанёнок смотрит на меня серьёзно и хмурится. Хлопаю его по ляжке и посмеиваюсь. Слезает с крыши по капоту, спрыгивает на песок и отряхивает живот ладонями:

– Я с вами, дядя, рад был познакомиться.

– Да и не знакомились мы, ты что, – веселюсь.

– Знакомились, знакомились.

И топает босыми ногами обратно к озеру, выпрямившись, широко размахивая руками. Морщу нос, чешу потную спину под рубашкой, недоумеваю. А потом сажусь за баранку и везу свою клиентку в город, как и подобает шофёру, работать-то надо.

А то мелочи даже на сигареты не хватает.

Шпана

– Дайте швабу!

– Нам на секундочку, плиз!

– Так… Я те щас ухи поотрываю! – к первому. – Чё пристали?

– Блин, тётя, дайте швабру!! – в голос вопят Гришка и Сашка.

– Да что ж такое-то…

Старая узбечка с волосатой родинкой на щеке тяжело и лениво замахивается на двух мальчишек резиновой шваброй.

– Я сейчас охрану вызову!

– Пойдём, – говорит тот, что повыше, другу, но смотрит на уборщицу.

– Чего-о? А швабра?! – Сашка дёргает его за куртку, чёрные брови стелятся над глазами злобно. – Как мы достанем…

– ТШ!

Узбечка хмуро поглядывает на отошедших в сторонку мальчишек и натирает шваброй одно и то же место.

– Ждёт, когда свалим, – фыркает Гришка.

– Давай притворимся, что ушли, и когда она отойдет…

К узбечке подходит кассирша, всё это время наблюдавшая за сценой. Хлопает себя по красным карманам рабочей безрукавки, но нужного в них не обнаруживает и задумчиво чмокает губами в сторону ребят:

– Дай ты, посмотрим, чего хотят.

Уборщица долго думает, затем подходит и с грохотом ставит швабру перед носом мальчиков.

– Ну и? – глядит на кассиршу.

– Смотри, шо творит, шпана-а-а!

Сашка и Гришка хватают швабру судорожно, пока не отобрали, несутся наперегонки к железным полкам у касс, на которых обычно продукты разбирают, и суют швабру концом в щель под ними.

– Да зачем им это? – узбечка чешет родинку, уже без злобы наблюдает. Кассирша хлопает себя по карманам в задумчивости:

– Дак… Шо творит, шпана-а…

Из-под полок вместе с комками серой пыли и кусками старой рекламы «Пятёрочка», когда-то свалившейся за тумбы, выкатываются грязные синие копейки. Сашка приседает, собирает их в ладошку, и глаза у него горят.

– Давай сюда! – тычет Сашку в бок, – На четыре хватит!

– На четыре-е? Ну нихрена себе! – Саша ухает совой и несётся к аппарату у выхода из магазина.

Кассирша хмыкает:

– Дак шпана…

Уборщица-узбечка идёт, покачиваясь, за брошенной в грязи у железных тумб шваброй.

– Вот олухи! – ухмыляется она.

А мальчишки, Сашка и Гришка, достают из горсти копейки и кидают их в маленький железный автомат с игрушками. Рука-щипцы двигается по указанию ребят.

– Слышь, нет денег больше, – говорит Сашка.

– Ну, пойдём!

И уходят – радостные. И не выигравшие ни одной игрушки.

Полёт

Она не понимает, как такое возможно.

Тело обнимает воздух, удерживает девятилетнюю Маришу навесу. Бледные руки тянутся вверх. Плавно, боясь упасть, девочка отрывается от пола и взлетает ещё выше. Если бы мама видела!

Но дома никого нет, – только Мариша.

Вот, всего минуту назад, она сидела за столом и раскрашивала божью коровку красным фломастером. А теперь висит под потолком в своей комнате и не падает!

В детской всё как всегда: маленький зелёный столик с ящичками в феях и бабочках, рядом – невысокий стул, у стены – кровать, не застеленная розовым покрывалом, валяющимся на полу, и большой шкаф с игрушками, одеждой, книжками.. Да, всё как всегда, кроме… кроме самой Мариши. Девочка с кудряшками, которые постоянно щекочут ей нос, раскидывает руки в стороны и медленно переворачивается. Кудри осыпаются вниз мерцающим занавесом и открывают круглое лицо с удивлёнными ореховыми глазами. Теперь она висит к верху ногами и… летает!

Поправив голубую майку с цветочками, хотя она сразу же задирается снова, и пижамные шорты, Мариша делает несколько кошачьих шажков по потолку. Она пересекает всю комнату до двери и «ныряет» в неё, оттолкнувшись ногами и руками. Ощущение восторга и силы заполоняет собой всё тело, всё пространство вокруг. Кудрявая не улыбается, хотя глаза у неё сверкают, как расплавленное тёмное золото, а худая грудь то и дело быстро опадает.