Андрей Житков - Кафедра

• Название: Кафедра
• Автор: Андрей Житков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00230-4

Молодой, не лишенный таланта, честолюбивый и предприимчивый аспирант пытается найти свое место в науке. Однако циничная криминальная реальность университетской жизни заставляет его принять жесткие правила чужой игры...

---

Жена Мити Вика купала дочку в ванной. Маленькая Дашка агукала, лупила ручонками по воде, гоняя пластмассовых гусей и бегемотов, весело смеялась.

— Ты моя лапочка, ты мой цыпленок! — ласково приговаривала Вика. — Ну, давай, доча, немного поплаваем.

Вика услышала, как щелкнул замок входной двери, взглянула на часы, которые лежали на стеклянной полке под зеркалом. Было без двадцати десять. Митя появился в ванной уже без рубашки. Глянул на свое отражение и горестно усмехнулся — левая половина лица опухла, будто рой диких пчел покусал. Он стал умываться в раковине. Дашка, увидев папу, заулыбалась, залепетала что-то по-своему.

— Судя по запаху, на работу ты устроился удачно, — сказала Вика.

— Не ругайся, — попросил Митя слабым голосом. — Я устал. Кроме того, за мной весь день гонялись какие-то потусторонние объекты. Видишь, — и Митя продемонстрировал опухшую щеку.

— Что, обкурился опять? — вздохнула Вика.

— Ну что ты! — Митя полез по карманам брюк, вытряхнул на стеклянную полку мятые купюры. — Вагон с сахаром разгружали. Умаялся.

— Смотри, я тебе не бедная Маша, чтобы передачки носить. Пока сидишь, замуж выйду.

— Но я ведь пока не сижу, Маша! — Митя полез к Вике целоваться. Она засмеялась, отпихнула его.

— Вот — ведь скотина, и куда мои глаза глядели?

— Наверное, в потолок.

— Помоги ребенка вытереть! — приказала Вика.

— О, ви, ма жэнераль! — козырнул Митя. Он взял мокрую агукающую Дашку на руки, и Вика стала вытирать ее большим махровым полотенцем.

— Иди укладывай, а я пока чего-нибудь погрею. Между прочим, ребенок без тебя не засыпает.

— Еще бы! — улыбнулся Митя, прижимая Дашку к себе. — Я тоже без вас заснуть не могу. Ничего не грей — только чай с вареньем попью.

— Ну да, с вареньем! Ты его от матери привез?

— Ладно, тогда без варенья, — послушно согласился Митя.

Он уложил Дашку в детскую кроватку и стал напевать колыбельную про “серенького волчка”. Дашка внимательно слушала, держа его за указательный палец. Скоро глаза у нее стали слипаться.

Позже, засыпая в постели в обнимку с Викой, Митя думал о том, что за сегодняшний день мысленно дважды изменил жене: с божественным видением в профессорской квартире и общежитской Маринкой в стоптанных тапках и старом халате. Лица обеих уже начинали стираться из памяти, будто кто-то смывал их водой. Только силуэт инфернального мужика все еще маячил перед глазами, заставляя сердце учащенно биться и вновь проигрывать опасную ситуацию. А что, если бы он его догнал, увидел лицо? Его сбросили бы, как того парня? Бедненький! Может, пойти в милицию и все рассказать? Ну нет, сам он никогда не пойдет — увольте. Он — не свидетель, он — трус. Пускай без него разбираются. Его там не было в тот вечер, он ничего не видел, тем более, что он, действительно, не видел. А ударился он виском о дверной косяк — пьян был. Вспомнив о мужике, Митя наконец-то запоздало испугался. Страх всегда приходил к нему позже, когда все было позади. Такой уж он “тормозной” — здрасьте!…

“Столб пыли в солнечном луче. Зачем мне все эти синие нимфы с чертями? Пропадите вы пропадом, сволочи! Вон у меня какие девки в доме! Все пройдет, все забудется, сгинет. Никогда больше не гоняйся за этими потусторонними. Видишь, какие они…”— его мысль оборвалась вместе с первым сном.

Данайцы и другие жители Земли

Эдгар Рахимович большим платком отер пот со лба. Несмотря на свое “южное” происхождение и жизнь в знойной Фергане до семнадцати лет, жару он переносил плохо, предпочитал легкий морозец, хорошую холодную водку и катание на лыжах с пологих подмосковных склонов. Привык, что тут поделаешь? Еще он привык к власти, пусть к маленькой, крохотной, второсортно — проректорской, не выходящей за рамки его неуютного, заваленного унитазами, раковинами, кафелем и линолеумом кабинета, но к власти: к тому, что с тобой здороваются первыми, тянут руки, кивают, улыбаются, любезничают и льстят, подчеркивая свое зависимое положение. А большего восточному человеку и желать грешно. Кем бы он был в своей благодатной ферганской долине, не уедь он тогда в свои семнадцать лимитчиком на ЗИЛ? Знатным хлопкоробом, плантатором, проректором Ферганского пединститута? Как бы ни так! Все их многочисленное семейство испокон веку ходило в батраках и кланялось баям в ножки. А значит судьба ему была уготована одна — от рассвета до заката гнуть спину на чужих полях и влачить нищенское существование, потому что не повезло ему с семьей. Не повезет с машиной — ее поменять можно, с женой — разведись да и все дела, но если тебе не повезло с семьей: с братьями, сестрами, с бабушками, дедушками и прочими предками, которые родились рабами — тут уж ничего не поделаешь — сколько не тасуй колоду, всегда выпадет шестерка. Остается только уехать куда подальше, забыв на время о сыновьем долге, отрезать корни и начать с чистого листа. Он так и начал. Вкалывал на заводе, потом поступил на заочное отделение. В России законы клановости нарушались: здесь все они — ферганские, ташкентские, бухарские — были земляками, бурно радовались случайным встречам и норовили друг другу помочь. Шестерка легко превращалась в туза. Было бы везение. Эдгару повезло: земляк замолвил за него словечко перед начальством технического университета, и скоро он стал заведовать сантехниками. Сначала сантехниками, потом электриками, затем гаражом. А через пять лет сделался заместителем проректора по хозяйственной части. Проректор видел в нем своего преемника — ему было под семьдесят, и он дохаживал последний срок. Главное — было вовремя подсуетиться. Эдгар по своей восточной наивности через голову начальства дал взятку. Может быть, и так получилось бы, и не надо было ничего давать. Однако страховка сыграла свою роль — кандидатура Эдгара прошла без сучка, без задоринки. Уже став большим начальником, Эдгар вспомнил о долгах, стал помогать родне: перетащил мать с отцом, младшего брата, двух сестер. Всех устроил на работу по хозяйственной части, помог с жильем. В семье им гордились и почитали наравне с Пророком. Эдгар и сам собой гордился. Ну, где его сверстники, что в детстве плескались с ним в арыках, с кем таскал он персики из колхозного сада? Все еще сидят в своих саманных лачугах, облепленные грязными, орущими детьми, едят пустой плов с горохом, завидуют ему черной завистью и ждут — не дождутся конца своим мучениям.

Эдгар с нежностью посмотрел на фотографию под стеклом. На фотографии была его жена Вера и двое сыновей. Они так походили на него -. просто вылитые Эдгары. Все трое сидели на лавочке, держа в руках эскимо, и хохотали. Ну да, дело было в Турции прошлым летом. Чем-то фотограф их очень рассмешил.

Раздался телефонный звонок. Эдгар взял трубку.

— Да, слушаю вас. Да-да, конечно, зайдите ко мне минут через тридцать, я подпишу. Будет вам краска на ремонт, — Эдгар вынул из ящика стола большую амбарную книгу, на отдельном листе крупно вывел две цифры — “шестьдесят пять” и “двенадцать”. Звонила директорша студгородка, просила эмали на двери и окна. На складе она распишется за семьдесят семь килограммов, а получит шестьдесят пять. Двенадцать останется за ним. Мало ли, кому еще придет в голову попросить краски? Не подмажешь — не поедешь. Дело-то житейское.

Секретарша сообщила, что к нему директор студенческого кафе “Переменка”.

— Как же, как же, давно поджидаю, — заулыбался Эдгар.

Кафе было одним из самых прибыльных университетских предприятий, особенно летом, когда перед наплывом абитуриентов оно перемещалось из подвала на улицу, в сад неподалеку от главного корпуса. Желающим столиков никогда не хватало. В этом году хозяин закупил оборудование — холодильники, тенты и прилавки — собирался открыть еще пару летних филиалов. “Доить” такое предприятие было вовсе не грешно.

— Привет, Костя. Двери закрой, пожалуйста. — Эдгар проследил за тем, как Костя — невысокий кудрявый мужчина в ярком пиджаке, чем-то похожий на цыгана, — запер дверь, протянул руку. — Как у тебя дела?

— Как сажа бела, — отшутился Костя. — Сами понимаете, Эдгар Рахимович, мне сейчас людей надо нанимать. А какую я им зарплату положу, когда еще неизвестно, как пойдет. У нищего студента должен быть твердый заработок, иначе какой ему смысл горбатиться?

— Костик, я в твои проблемы вникать не хочу, у меня своих — во, — Эдгар провел ладонью по горлу. — Ты за два месяца себе столько сделаешь, можно потом будет лет десять вообще не работать, на Канарских островах мандарины кушать.

— Вы тоже скажете, Эдгар Рахимович, — улыбнувшись, покачал головой Костя, он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и выложил его на стол. — Сразу за лето не могу. Только июнь и июль.

— Да ты что, с ума сошел, милый? — Эдгар Рахимович сначала удивился, потом разгневался — чтоб какой-то поганец, мальчишка, которому по дружбе за аренду чистые копейки насчитали, смел хвост поднимать! — У тебя вместо одной теперь три точки будет, а ты тут начинаешь мне на уши лапшу вешать! Да любые бандиты с тебя впятеро бы за “крышу” взяли! Немедленно убери пакет и чтоб к концу рабочего дня принес все как положено — до сентября! Не забывай, Костик, я не один здесь сижу. Начальник скажет мне отказать неплательщику в аренде, я и откажу.