Кирилл Казанцев - Дурдом

• Название: Дурдом
• Автор: Кирилл Казанцев
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92220-8

Оперативник МУPa на свой страх и риск берется за расследование таинственных исчезновений людей, чье прошлое связано с преступным миром и тех, кто страдает психическими расстройствами. Он и не подозревает, с какими могущественными силами ему придется столкнуться в неравном бою. «Дурдом» – одно из лучших произведений, написанных в жанре полицейского детектива. Книга получила Первую премию МВД России за лучший детектив года.

---

– Как тебе яичница, дорогой? – Клара преданно смотрела мне в рот.

– Просто изумительно.

Я с трудом проглотил кусок подошвенно-жесткой яичницы. Ненавижу яичницу. Особенно глазунью. Такое ощущение, будто глотаешь что-то живое.

– Спасибо, милый.

Я отхлебнул кофе. Клара сидела напротив меня. И вдруг меня будто легонько тряхнуло электрическим зарядом. Я понял, что нового в Кларе по сравнению с прошлыми периодами, когда она пыталась водить меня за нос со своими воздыхателями. В ней ощущался какой-то напряженный вопрос. Какая-то опасливая серьезность. Что с тобой творится, девочка моя? Спрашивать напрямую бесполезно – все равно соврет… ох, простите, «преувеличит».

– Ты сейчас на работу, дорогой? – поинтересовалась она.

– А куда же еще.

– Опять к этим ужасным психам?

– Да. Еще месяц такой жизни, и я созрею для оперативного внедрения в любой дурдом.

Доев яичницу и запив ее быстрорастворимым кофе, я накинул легкую кожаную куртку, причесался перед зеркалом в прихожей. Потом привычно поцеловал Клару.

Пора. Сегодня у меня визит к Шлагбауму.

* * *

Несомненно, прошедшие недели были самыми кошмарными за все восемь лет моей милицейской жизни.

Выписка из приказа начальника ГУВД, расписывающего мои функциональные обязанности, снилась мне по ночам. Мне предписывалось «осуществлять контроль за общественно опасным контингентом в вышеуказанной среде. Принимать меры к профилактике преступлений и правонарушений, к приобретению и укреплению оперативных позиций, изысканию лиц, готовых к сотрудничеству, к вербовке агентуры».

Тот, кто готовил этот документ, сам вполне созрел на роль «контингента из вышеуказанной среды». У автора, похоже, был белогорячечный бред. В Москве несколько десятков тысяч стоящих на учете психов, многие из которых доросли до того, чтобы считаться общественно опасными. И со всей этой ратью должен биться один оперуполномоченный, пусть даже и по особо важным делам (вот спасибо-то, в должности подняли, будь она неладна!).

Агентура из числа «вышеуказанного контингента»! Профилактическая работа! Это же надо!

Я быстро понял, что конкретных результатов с меня требовать никто не намерен – начальство пока что утратило связь с действительностью только на бумаге. На оперативных совещаниях в отделе я чувствовал себя случайным наблюдателем, эдаким Чацким – человеком со стороны, свысока взирающим на кипение мелких человеческих страстишек. Что мне так называемые громкие дела, над которыми трудился наш отдел, – убийство семьи из пяти человек, поиски киллера, взорвавшего офис с семерыми сотрудниками фирмы «Роза ветров», захват террористом детского садика и кража колеса с машины заместителя мэра? У меня дела покруче. Десятки тысяч единиц самого взрывоопасного человеческого материала. Критическая масса «ядерного» топлива. Нагасаки и Хиросима плюс ядерный полигон на Новой Земле.

Моя новая должность прекрасно годилась для очковтирательства. В принципе, это почти санаторный режим – штампуй один за другим липовые отчеты, которые все равно никто не удосужится проверить, и плюй в потолок. Но, будучи человеком дисциплинированным и ответственным, я имел дурную для опера привычку отвечать за каждую галочку в отчетности, вместо того чтобы маяться дурью и праздно проводить время, я засучил рукава и начал пахать.

Перво-наперво я состыковался с психиатрами, с которыми мне надлежало в будущем контактировать по знаменитому приказу. Когда я объяснял им цель моего визита, они почему-то начинали очень пристально изучать мое удостоверение, похоже, надеясь разоблачить во мне тайного пациента. Следующий шаг – я перекопал все соответствующие учеты. Из списков опасных психбольных я выбрал несколько сот человек, представляющих наибольший интерес. Потом взял под мышку папку с бумагами и двинул знакомиться с «вышеуказанным контингентом», дабы «проводить профилактическую работу» и «укреплять оперативные позиции».

Поначалу это было даже забавно. Но вскоре стало нестерпимо тоскливо. Ведь я был из тех оперов, которые горят на работе. Порой синим пламенем. А тут совершенно бесцельная непонятная работа. Впрочем, скучал я недолго. До того момента, пока не набрел на нечто удивительное… Но стоп, обо всем по порядку.

Начав работать с людьми, я сделал несколько открытий. Убийцы, насильники и злостные поджигатели из «контингента» оказывались, как правило, вежливыми, гостеприимными, приятными в общении людьми. Они поили меня чаем с вареньем (к счастью, без стрихнина и цианистого калия), увлекательно рассказывали о рыбной ловле и об их опыте взращивания помидоров в коммунальной квартире. Ко мне они относились дружелюбно и с сочувствием, если не считать некоторых недоразумений: пары попыток задушить меня шарфом и одной сбросить с шестнадцатого этажа. Но у большинства я почему-то вызывал доверие. Многие даже искренне желали помочь мне. Одни обещали замолвить за меня словечко президенту России или США. Другие – познакомить с жителями иных миров, которые готовы мне «прочистить энергетические каналы и подлатать карму». Третьи предлагали бесплатно порошок, помогающий от ящериц, летающих по ночам по квартирам, или эликсир для роста гаечных ключей.

О совершенных в прошлом контингентом проступках говорить я зарекся после беседы с застарелым эпилептиком. Кстати, эпилептики считаются самыми злобными из психически больных. Сдуру я попросил одного поделиться воспоминаниями. Он и поделился. В жизни я встречал немного людей такого безобидного вида. Он походил на Чебурашку, а говорил голосом, которым обычно вещают в мультиках за кадром: «В некотором царстве, в некотором государстве».

– Иду я домой. Приятнейший, теплый весенний денек. Захожу в подъезд, в лифт. Лифт у нас старенький, с распашными дверьми. Вдруг вижу, в подъезд входит Марья Ивановна, милейшая женщина. Я говорю – идите сюда, Марья Ивановна, чего вам лифта дожидаться? Она подошла, говорит – спасибо вам, а сама пальчики-то свои, пальчики на железяку положила. Я дверью пальчики-то ее и ударил…

При этих словах эпилептик подпрыгнул на стуле и вмиг трансформировался из Чебурашки во взбесившегося Дракулу. Он истошно завопил, раздирая глотку:

– Я ударил ее! Ударил!!!

Через две недели, отрабатывая дальше список, я добрался до одного знакомого лица – главного режиссера «Завалинки» Славы Грасского.

«Паранойяльная шизофрения. Наблюдается агрессивность, склонность к вызывающему антиобщественному поведению. Обладает задатками лидера, собирает вокруг себя людей самого различного склада и социального положения» – так гласила справка. Насчет консолидации людей различного склада я смог убедиться лично.

Дверь мне открыла сильно декольтированная, в причудливом туалете от Зайцева, девица.

– К Славику? – взвизгнула она радостно. – Парниша, я тебя люблю, хоть у тебя и рожа, как у нашего участкового… Ха-ха, шучу, красавчик.

Она влажно чмокнула меня в губы и пропустила в квартиру. Там было дымно, людно и шумно. В руках у людей были банки с пивом, стаканы с шампанским и женские плечи (а то чего и похлеще!). Полуголая деваха с наголо бритой головой, на которой масляной краской была нарисована пышная прическа, сидела на рояле. А тип со зверским выражением лица, во фраке в горошек наяривал на нем «космическую музыку». В типе я узнал руководителя модной группы «Крик мартокота», с которой у «Завалинки у Грасского» был совместный коммерческий проект. Сам Грасский возвышался на старинной тумбе с гнутыми ногами в позе Маяковского с плаката и читал стихи Байрона. Первые пять минут он срывал аплодисменты, все чаще переходящие в свист. После пятого стихотворения его просто скинули с тумбы, и он упал, черт его дери, прямо в мои объятия.

За время, прошедшее с моего посещения «Завалинки», Грасский успел приобрести вполне пристойный вид. Он добрил голову, оделся в черный смокинг, нацепил на шею желтую бабочку в красный горошек. Теперь он почти походил на человека. И человеком, на которого он почти что походил, был народный артист Филиппов в роли Кисы Воробьянинова, если бы ему сбросить годков двадцать.

– Вы?! – Грасский узнал меня сразу и моментально деловито озлобился. Оттащив меня в сторону, базарно осведомился: – Что вам здесь надо, милиционер?

– Обхожу поднадзорных. Тех, которые проходили стационарное лечение, лежали в психиатрических лечебницах.

– А при чем тут я?! В лечебницу меня затолкали злопыхатели! Вышел оттуда благодаря протестам Союза театральных деятелей, комиссии по правам человека, Хельсинкской группы и лично посла Соединенных Штатов Америки. Понимаете – Соединенных Штатов! А ты кто такой?!

– Уж не посол, конечно. Поэтому предпочитаю всех психов проверять сам, а не доверяться Хельсинкской группе, – мне надоело разводить дипломатию. Моя некогда стальная нервная система в последнее время стремительно ржавела.