Игорь Гуревич - Лето, в котором тебя любят

• Название: Лето, в котором тебя любят
• Автор: Игорь Гуревич
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4329-0064-7

Гуревич Игорь Давидович – автор книг «Любовь к родине» (2008), «Любовь к ближнему» (2010), «Земля обетования» (2013). В новую книгу вошли рассказы и житейские истории. Старая истина, что жизнь людская трагикомична, выражена в них с пронзительной искренностью и присущим автору юмором. Любовь к родным, близким, друзьям, к людям, нас окружающим, вызывает у читателя ответные чувства, и потому, видимо, не покидает его образ ЛЕТА, в котором нас любят только за то, что мы есть на этом свете.

---

Мальчик осторожно закрыл книгу и отложил влево – про войну.

Следующую он сразу захотел открыть и найти в ней фотографии, но потом решил, что это не честно, не правильно. Сначала надо прочитать и понять…

Директор исподлобья поглядывал на Игоря, с каким усердием тот читал и перелистывал книжки.

«Какой славный мальчик! И вот ведь не кукарекает», – и директор покачал головой своим мыслям.

Когда до конца урока осталось десять минут, директор отложил ручку, закрыл журнал:

– Ну, как успехи?

– Только одна не про войну.

– Ну-ка, покажи, – директор взял в руки книгу: «Методика преподавания истории Средних веков – 7 класс». Подумал: «Вся история – про войну, но для этих славных мальчиков «про войну» только то, что про Великую Отечественную. И это правильно».

– Отличная работа, – в очередной раз похвалил директор. – Пойдем, Игорек, в класс.

– А можно я сам? – шепотом попросил мальчик.

– Думаю, да. Ведь тебе можно доверять, – директор не спрашивал, а как будто утверждал.

– Спасибо. До свидания, – Игорь встал и вышел из кабинета.

«Надо будет поговорить с учительницей. А то превратит славного мальчишку в клоуна. Эх, не хватает в школе мужиков!» – подумал директор.

3

…Когда прозвенел звонок, учительница открыла дверь. Игорек терпеливо ждал в коридоре.

– Заходи, и больше дисциплину не нарушай.

На перемене подскочил Ванька:

– Ну, как в коридоре?

– Я директором школы буду. Я у директора в кабинете был.

– Врешь!

– Не вру. Только ты никому не рассказывай, – и Игорек рассказал другу о том, как он отбирал книги про войну.

…Игорек окончил строительный институт и стал дорожником. А директором школы стал Иван Федорович. И когда он встречается с худым и лысым не по возрасту Игорьком, вздыхает:

– Эх, все-таки мне тогда надо было кукарекнуть!

– Кукарекнуть каждый мастак. Надо было ку-ка-рекать. А у тебя на это худосочного духу не хватило бы.

И они поднимают тост за настоящих мужиков, таких, как тот, Первый в их жизни Директор Школы.

Прощай, матрас!

1

…Пашка плыл из последних сил. От берега уже слишком далеко! Не вернуться. Он помнил – впереди Турция. Так отец говорил, указывая куда-то на закат морского багрового солнца…

…Мать особо ценила эти вечерние прогулки вдоль Черного моря во время очередного летнего отпуска.

– Дышите, сволочи, морской солью! Вам полезно! – командовала она Пашке с братом.

Брат старательно дышал, а Пашка мучительно ждал конца прогулки, чтобы курнуть перед сном за уличным нужником во дворе съемной хибары. Впрочем, так было не всегда.

Когда Пашка был всего лишь Павликом, и гормональное созревание не жгло соски на хилой пятнадцатилетней грудке, он также старательно реагировал на команду «дышать морской солью».

И втягивал и носом, и «ротом» воздух, пропитанный гниением морских водорослей и дневными прибрежными испражнениями отдыхающих, предпочитающих справлять как минимум малую нужду при очередном заходе в мутную морскую стихию по пояс.

Зайдет в море этакий жирный дядечка, наберет в ладошки водичку, плеснет на «барабан» и грудь энного размера и затихнет, замлеет, будто вдаль смотрит, красотой шири морской любуется. А сам в это время, пакостник, по другой причине балдеет. Тетеньки, впрочем, не лучше, но не так заметно. Забежит такая в море, присядет скоренько до шейки, шеи или шеищи с двойным подбородком и – эх! – выпрыгнула, окунулась, значит, к водичке прохладной привыкла. И неважно, что при этом водичка «плюс» двадцать пять. А малые дети голожопые, те вовсе по простоте душевной да по родительскому наущению на линии море-берег испражняются. Сколько раз мать сама говорила:

– Иди, Павлик, пописай в море. Чего зря письку теребишь?

А вечером:

– Дыши морской солью, паразит!

Вот пусть теперь Санечка дышит, поскольку днем в море по совету матери ходит. А Пашка уж лучше как-нибудь сигаретным дымком обойдется. К тому же он и сам днем не гнушался поддерживать общепринятую пляжную традицию захода в море…

2

…Он плыл из последних сил. Буй остался за спиной. Шансов не было. Назад путь отрезан. А матрас, этот гад полосатый, сине-красный гад, с каждым взмахом Пашкиной руки удалялся в сторону Турции.

«Ну, и… с ней!» – единственная отчаянная мысль сопровождала прощальный Пашкин заплыв…

С кем с ней? С жизнью, видимо, с судьбой, пустой и никчемной…

О, эти вечные пререкания с родной матерью! Эта неудовлетворенность собой, эта боль в сосках! Ох, как жгло! И никакого выхода ничему.

Как-то двоюродный брат, старший на пять лет, на глупый Пашкин вопрос, когда следует начинать, в смысле познавать женщин, ответил насмешливо:

– Ты уже опоздал!

Это была последняя капля личных разочарований, и Пашка впал в глухую депрессию…

Когда-то, лет пять назад, в неизбалованный советский ширпотреб вошли детские трикотажные колготки – верх простоты и совершенства одновременно. Страдания Пашиной матери заключались в том, что если на младшего двухлетнего она могла с успехом напялить этот детский позор мелких пацанов двадцатого века, то на пятиклассника Пашку – получалось не совсем в тему. Впрочем, матери объяснять было бесполезно: тепло, комфортно, удобно, выгодно – и этим сказано все. Тем более, что, если уж госплановский ширпотреб начинал чем-то снабжать, то по гланды и на раз. А потом, когда массы попривыкнут, – уже через «из-под прилавка». Короче, мать заодно с «для мелкого» достала колготки и на несчастного Павлика. И это уже был смертельный аргумент. Добытые в нескончаемой битве за дефицит великовозрастные, откровенно девичьи колготки были торжественно всучены Пашке с комментарием «мать специально ради тебя» и «попробуй не одень, паразит».

– Вот и папа так считает. – И – строгий материн взгляд на отца.

Батя лепечет что-то про «мужское достоинство», которое надо беречь смолоду и добавляет:

– Сашенька же носит.

Младший мужской отпрыск в подтверждение сказанного рыгнул. Пашке до боли в солнечном сплетении захотелось тут же напялить этот тряпочный дар богов мелкому на голову. Почувствовав неладное, мать зыркнула на старшего сына, как обожгла.

Сглотнув слезы, Пашка натянул кое-как колготки, сверху шорты и вышел в мир.

– С коленок подтяни! – неслось вслед.

Но Пашка уже не обращал внимания и мчался по поселку военного дивизиона к сараям с одной мыслью: «Только бы пацаны не засекли».

Там, у сараев, он стаскивал с себя это «бабье» и, причитая: «Бабье, бабье, бабье!», раздирал колготки о случайный гвоздь в сарайной стене и вышвыривал ошметки в выгребную яму.

Потом, нагулявшись с ребятней, возвращался в дом-коттеджик на четыре семьи, по закону военных дивизионов всегда открытый. Незаметно прошмыгивал через веранду, мимо кухни – материнского пристанища – в комнату.

– Это ты, Павлик? Иди кушать.

И все. Никаких воспоминаний о колготках. С матерью главное было – не спорить…

Да, главное было не спорить с матерью. Она в их семье была двигателем прогресса, культуры и добытчиком дефицита. Отец так, сбоку припека, просто зарплату в дом приносил. Из таких последних культурно-прогрессивных материнских добыч и был сине-красный надувной матрас.

– Чтобы не хуже как у людей, – предотпускная покупка «из-под прилавка» от тети Киры за пару билетов на Георга Отса от дяди Бори, который дал их за отремонтированный Пашкиным отцом холодильник.

Впрочем, как уже говорилось, отец в семейном прогрессе был не при делах. Хотя он и не пил, в смысле, не пропивал заработок, но деньги без материного контроля мог сунуть «исключительно в ж…у».

Дискуссии и протесты на эту тему не принимались, поэтому зарплата сопровождала отца исключительно в день получки от кассы до теплых и надежных материных рук.

При этом деньги от главы семейства не «ховались»: но ты скажи, сколько тебе надо и зачем, а не сказал – рубль на обед, и будь доволен…

3

…Матрас уплывал в Турцию. Ну, какого рожна Пашке понадобилось пойти поплавать на этой материнской гордости последних дней?! Мало того, еще и нырнуть с этой скользкой резиновой надувной гадины?! Зачем?!

«Козел, придурок, Атилла ср…ый!» – ругал себя Пашка.

Вопрос мог возникнуть лишь по поводу Атиллы, все остальное было вполне к месту.

Ругая себя, легче помирать, а иного варианта – Пашка отчетливо это понимал – у него уже не было. За спиной мать с вечными колготками и горстью морской соли. Возвращаться без матраса – разрушить семейное счастье и надежды на будущее, вбить крайний кол в хилое тельце проклятущей судьбы. И Пашка заорал отчаянно и безнадежно:

– Га-а-а-а!

Бедный тщедушный пятнадцатилетний мальчик, потерянный в пустом морском пространстве в погоне за дефицитным матрасом, уплывающим под легким морским бризом в неведомую Турцию!..

…Последний раз Пашкина тетрадь с некрасиво написанным заданием была порвана в пятом классе. В довесок – тапочком по затылку.