Трюде Тейге - Девушка, переставшая говорить

• Название: Девушка, переставшая говорить
• Автор: Трюде Тейге
• Жанр: Современная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-099409-0

Молодая девушка Сиссель Воге перестала разговаривать много лет назад. Однажды утром ее обнаруживают мертвой в собственном доме, спустя год после убийства ее отца, раскрыть которое полиции так и не удалось. А еще через несколько дней бесследно исчезает ее ближайшая соседка – четырнадцатилетняя Туне.

Страшное и трагическое прошлое Сиссель неожиданно становится ключом к ее поискам, несмотря на то, что теперь девушка замолчала уже навсегда.

---

– Куда собралась? – рявкнул он.

– Делать уроки, – прошептала девочка.

– Пусть идут, – вставила мать умоляющим голосом. – Пожалуйста.

Отец поднялся и встал за стул, где сидела мать. Первый удар пришелся до того, как дети дошли до двери.

– Не смотри, – прошептала девочка, когда брат обернулся.

И она выпроводила его перед собой.

Они пошли в магазин, пробыли там долго, потому что на улице было холодно. Но остаться там они не могли, поэтому отправились в свое укрытие в лесу.

Деревья сбросили листву. Должно быть, около нуля градусов, вот-вот выпадет снег. Они залезли под корень упавшего дерева. По сторонам они поставили несколько больших веток и сделали крышу из елового лапника. На чердаке они нашли старый пенорезиновый матрас и взяли несколько пледов, лежавших в пластиковом пакете, чтобы не намокнуть.

Дети сели, тесно прижавшись друг к другу. Мальчик плакал, и девочка притянула его к себе, крепко обняла, погладила по голове, прошептав утешительные слова, которые часто говорила мама:

– Ну, ну, все будет хорошо. Мы справимся, мы есть друг у друга, – сказала она, пообещав, что всегда будет заботиться о нем.

Должно быть, она была сильной, хотя ей было всего восемь лет, и не плакала.

Девочка сидела, вдыхая запахи леса, думая, что любит лес, особенно по вечерам, когда наступала темнота, превращая его в одно большое объятье, где можно спрятаться.

Когда они вернулись, отец спал в спальне, был слышен его храп. Мама сидела за кухонным столом. На ней была другая одежда, волосы мокрые. На столе перед ней лежала открытая Библия.

– Вот вы где, идите, мы поедим, – сказала она, поднявшись, обнимая и целуя их в щеки. – Все хорошо, – прошептала она. – Все хорошо.

От нее пахло шампунем. Лицо ее было красным и опухшим от слез и от того, что он сделал с ней, здесь, в кухне, а потом в спальне.

– Теперь вам надо доделать уроки, уже поздно, – сказала она совсем обычным голосом.

Как ей это удавалось – каждый раз делать вид, как будто ничего не случилось?

Дети спали в одной комнате, но отец говорил, что однажды у каждого из них будет своя. Когда у них будет больше денег, они смогут купить дом побольше. Никто из детей не хотел свою комнату, они хотели быть вместе.

Девочка вслух читала «Отче наш». Когда она закончила, из второй кровати раздалось:

– Папа несправедлив. Когда я вырасту, я дам ему сдачи.

6

Кайса смотрела на фьорд – теперь море разошлось. Малый рыболовный бот шел к берегу, его сильно швыряло на волнах. На пару секунд его нос указывал четко к небу, она увидела большую часть красного киля перед тем, как он свалился в следующую волну и тяжело перекатился на бок.

Ветер равномерно усиливался весь день, облака расплылись по небу, теперь они были темные, как дым от горящих торфяников, и низко шли с моря, опускались на сушу, скрывая верхушки гор и затемняя свет. Поля, пашни, камни на берегу и море потеряли свой собственный цвет, закутавшись в серые краски. Дома выглядели поблекшими, а в воздухе висело предвестие снега. Завтра первый день Адвента. Неделю назад выпало немного снега, но потом погода стала мягкой, снег таял днем, чтобы замерзнуть ночью, когда температура упадет ниже нуля. Тогда все покроется скользким льдом, так что едва можно будет удержаться на ногах. А пока что дороги были снова оттаявшие, и запах гнилой листвы смешался с запахом водорослей и соленого моря.

В гавани бок о бок стояли прогулочные яхты и потрепанные деревянные лодки. Они бились о причал, поднимались и опускались в неровном такте. В деревне было не много больших яхт, когда Кайса была маленькой, а теперь здесь только и были что яхты и большие парусники как доказательство растущего благополучия и того, что лодочная жизнь изменилась. Речь уже шла не о борьбе за выживание, а о хорошей жизни, иногда рыбалка на корабле или прогулки на яхтах вдоль побережья. Осталось всего несколько рыболовных ботов. Большинство из тех, кто жил за счет рыболовства, работали на борту крупных рыболовецких судов или в нефтяной индустрии.

Вдруг налетел резкий порыв ветра. Он срезал верхушки волн, бьющих о берег, отправив пенные вихри в воздух. Такой ветер – предвестник осадков. Они шли по пятам: сначала маленькими брызгами на лице и вскоре мощной стеной ледяного дождя, перешедшего в снег с дождем.

Кайса побежала, у нее не было ни дождевика, ни навеса для коляски. За несколько секунд она промокла до нитки. Съежившись, она изо всех сил толкала коляску в гору в сторону дома. Юнасу все казалось очень веселым, он радостно повизгивал, наклонялся вперед и вытягивал ручки за откидной верх.

Когда она пробегала мимо гаража у дома, зазвонил мобильный. Она зашла под крышу и нажала на кнопку ответа.

Это был дежурный начальник «Суннмёрспостен». Он перешел сразу к делу: могла бы она выполнить работу для их газеты? Он слышал, что теперь Кайса живет в Лусвике, и они получили сведения, что полиция огородила там один из домов.

– Вы что-нибудь знаете об этом? – спросил он.

– Полиция собирается начать расследование убийства, – ответила она.

– Вы серьезно? Возможно ли, чтобы вы подготовили материал об этом для нас?

В последнее время Кайса все чаще и чаще ловила себя на мысли, что скучает по бурной жизни журналиста в теленовостях на «Канале 4». Вся цель переезда в Лусвику была в том, чтобы начать спокойную жизнь, вдали от суеты и стрессов, поездок в час пик, чтобы не забирать и не отвозить детей в школу и на занятия в свободное время, постоянно вкалывая, чтобы все успеть. Но вместо хорошей жизни все это оказалось стоянием на месте, а убийство проповедника создало в деревне атмосферу, далекую от того благополучия, с которым Кайса связывала это место.

– У нас сегодня нет ни одного журналиста на этой территории, и, вероятно, придется послать кого-то из Олесунна, – продолжил он. – Мы можем позвонить в полицию и сделать статью в главной редакции, но нам нужны фотографии места происшествия сейчас же.

– В таком случае я должна обговорить это со своим начальником. У меня есть разрешение только от «Канала 4», – ответила она. – Дайте мне пару минут.

Она радовалась этому свободному году и планировала потратить время на написание книги о вкладе женщин во время войны в западной Норвегии, эта тема давно ее интересовала. Во всяком случае, она и не думала, что будет работать журналистом.

Когда Карстена подстрелили, она неделями сидела у его постели; сначала было неясно, выживет ли он вообще, а когда он все-таки выжил, они долго не знали, сможет ли он жить нормальной жизнью. Пуля нанесла непоправимый ущерб здоровью, и когда Карстен вышел из комы, он был частично парализован. В первое время он, стиснув зубы, посредством лечения и многочисленных тренировок постепенно возвращал все больше и больше подвижности телу. Теперь у него получалось ходить на короткие дистанции с костылями, но он все еще нуждался в инвалидной коляске.

Когда прогресс стал замедляться, Карстен опустил руки. Все мучительнее и тяжелее стали тянуться дни. Для него и для всех вокруг него. Тот сильный и уравновешенный полицейский, возглавлявший столько опасных дел, потерпел крупную катастрофу и впал в депрессию. Визиты к психологу не особенно помогали. Иногда Кайса думала, немного стыдясь, что ему просто хочется, чтобы все было так, хочется безынициативно сидеть и взращивать в себе озлобление.

Они говорили о переезде в Лусвику, по крайней мере на какое-то время, еще в то лето, когда реставрировали дом. И когда она снова предложила это – возможно, смена обстановки пойдет Карстену и всей семье на пользу, – он согласился.

Поначалу переезд в Лусвику как будто дал Карстену новый импульс. Но было много вещей, с которыми он не мог справиться, и их приходилось улаживать Кайсе. Теперь Карстен мог подолгу сидеть в кресле у окна и ничего не делать, интроверт, с выражением лица, говорившим о том, что мыслями он в другом месте. Где именно он был, о чем думал – этим он не делился с Кайсой.

Она так боялась потерять его. Когда он лежал в больнице, то был всего лишь оболочкой собственного тела, и все, что она в нем любила, отсутствовало – мимика, улыбка, смех, слова. А теперь ей казалось, что она все же потеряла его, несмотря на то, что он выжил.

По ночам он поворачивался к ней спиной с окончательным «спокойной ночи». Он не реагировал, когда она прижималась к нему и гладила по спине. Притворялся, как будто спит. Но дыхание его выдавало. Она пыталась сказать, что ничего страшного, если не все будет работать, как прежде, все наладится спустя время. И тогда он резко, совсем непохожий на себя, раздраженно обрывал ее.

Но в основном он молчал, и она часто замечала, как он наблюдал за Юнасом с выражением лица, полным грусти и смирения.