Олег Михайлов - Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин

• Название: Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин
• Автор: Олег Михайлов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4467-3056-8

Олег Николаевич Михайлов – русский писатель, литературовед. Родился в 1932 г. в Москве, окончил филологический факультет МГУ. Мастер художественно-документального жанра; автор книг «Суворов» (1973), «Державин» (1976), «Генерал Ермолов» (1983), «Забытый император» (19 %) и др. В центре его внимания – русская литература первой трети XX в., современная проза. Книги: «Иван Алексеевич Бунин» (1967), «Герой жизни – герой литературы» (1969), «Юрий Бондарев» (1976). «Литература русского зарубежья» (1995) и др. Доктор филологических наук.

В данном томе представлено окончание исторического романа «Кутузов», в котором повествуется о жизни и деятельности одного из величайших русских полководцев, светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, фельдмаршала, героя Отечественной войны 1812 г., чья жизнь стала образцом служения Отечеству.

---

Где же Бонапарте?..

По первоначальному плану, как мы помним, Наполеон собрал свою армию у Ла-Манша. Выступление России и Австрии спасло Англию: лишь только французский полководец узнал о появлении цесарцев в Баварии и движении армии Кутузова, как немедленно изменил свой план. Он решил совершить марш-бросок через половину Европы и разбить союзников по частям…

Хотя от Мака приходили самые успокоительные вести, Кутузов тревожился, лишь гадая, как могут развиваться события. Считалось, что Бонапарт все еще у берегов Ла-Манша, но так ли это? Между тем русские войска в долгом марше растянулись на много десятков верст. Впереди шли пять пехотных колонн, а за ними, обычным маршем, двигались кавалерия и артиллерия.

3

В тяжелом походе Кутузов, по примеру Суворова, оставался истинным отцом солдату.

В нем удивительно соединялись кротость, снисходительность, мужество, благоразумие и неколебимая предприимчивость. Никто не смел обидеть солдата его команды. Зато и команда его никого не обижала, опасаясь прогневать своего начальника. Всегда заботился он о том, чтобы воины, по возможности, не были голодны и пища была сколь можно лучшая; сам осматривал артели и едал вместе с рядовыми кашицу.

Порой он давал солдатам умышленную потачку, чтобы лучше знать качество каждого. Но зато явного преступления не оставлял без наказания. Если должен был за что-то сделать вычет из жалованья рядового, взыскивал деньги с капитана, которого, однако ж, не имел на дурном счету и даже не переменял о нем прежнего мнения. Терпящих крайнюю нужду снабжал нередко деньгами из собственного кошелька. И вообще никому не отказывал в том, что мог сделать, не нарушая правил службы.

Он особенно любил и выделял унтер-офицера Сергея Семенова. Иногда, пропуская колонны на марше, скакал на его голос, звонко выводивший:

Что под дождичком трава,
То солдатска голова!
Ой, калина, ой, малина!
То солдатска голова, –
Весело цветет, не вянет,
Службу царску бойко тянет.
Ой, калина, ой, малина!
Службу царску бойко тянет.
Он ружье, патронник, лямку –
Как ребенок любит мамку.
Ой, калина, ой, малина!
Как ребенок любит мамку!..

Михаил Илларионович, случалось, специально разыскивал расположение Ярославского мушкетерского полка, спрашивая о том их шефа Леонтия Федоровича Мальтица, искал ярославцев в колоннах по лиловым верхушкам гренадерских шапок и лиловым же воротникам мундиров. Когда на редких дневках солдаты садились варить кашицу, Кутузов подъезжал к первой гренадерской роте и осведомлялся:

– Братцы! Где Сергей Семенов?..

– Чижик! Чижика к его высокопревосходительству!.. – неслось от бивака к биваку.

У городка Линц Семенов пошел насбирать дровец для костра и явился перед главнокомандующим не сразу.

– Виноват, ваше высокопревосходительство! – гаркнул он, сбросив чуть не целую поленницу на землю. – Что прикажете?

– Ты, брат, забыл меня, старика, – ответил Кутузов, сходя с седла. – Право, устал сидеть на лошади. Принеси-ка, брат, соломки: старым костям отдохнуть хочется…

Семенов тотчас разостлал у костра плащ, и через две минуты походный диван из свежей соломы был готов. Главнокомандующий с видимым наслаждением опустился на него, грея у огня озябшие руки.

– Спасибо, братцы, спасибо! Лучше не надо! – приговаривал он. – Вот теперь буду спокоен. Надо, однако, поесть. Дай-ка, брат Сергей Семенов, сухарик да водицы…

– Ваше высокопревосходительство! Михайла Ларионыч! – возразил Семенов. – Годите немного. Сейчас каша сварится.

– Нет, брат Семенов, – не согласился Кутузов. – Дай полакомиться сухарьком: хлеб да вода – солдатская еда…

Когда солдаты насытились и Семенов, по обыкновению, проговорил, доскребывая ложкой дно котелка: «Эх, хороша артельная кашица!», главнокомандующий попросил любимца рассказать что-нибудь из прежней военной жизни. Тот не заставил повторить просьбу. Солдаты сдвинулись теснее, жар от угольков и сытый желудок клонили в сон, однако побасенка всех взбодрила.

– Ах, ваше высокопревосходительство, Михайла Ларионыч! – начал унтер-офицер. – Сиживали мы и у воды без хлеба, и у хлеба без воды. Все было! А помнится, в турецкую войну полк наш однажды оказался со всех сторон в окружении. Главная армия – на другом берегу Дуная. Ничем помочь не может. Только глядят солдатики, как мы последний бой принимаем!.. На каждого из нас – дюжина турок. А тут еще казак-некрасовец подскакал да кричит нам, чтобы, значит, сдавались и всех нас турки пощадят и еще наградят…

– Да ежели даже десяток молодцов русских атакован целым корпусом, – заметил Кутузов, – сдаться в плен – ужаснейшее преступление…

– Напротив, тут-то и раздолье! – подхватил Семенов-Чижик. – Здесь и пуле и штыку промах невозможен! Нельзя выгоднее и дороже продать жизнь, как в подобном случае. И можно ли встретить смерть веселее и славнее, когда уверен, что за порог воинственных дней своих утащишь с собой полдюжины супостатов! Умереть рано или поздно неизбежно. Но умереть так важно, знаменито – удел счастливцев, только на небе написанный…

– Э, братец Семенов, да ты, видать, философ, – ввернул главнокомандующий, призажмурив здоровый глаз. – Между прочим, часто случается именно так. Горсть русских чудо-богатырей, решившись на верную смерть, улучает благотворную минуту. И не только спасается, но побеждает!

– Вот-вот, Михайла Ларионыч! – торжественно продолжал Семенов. – Побеждает и начинает жить снова и с новой силой! У нас уже убыло больше половины солдат и почти все офицеры. Ружейный огонь был жесток. А конная лава отсекла нас от дунайского берега. Полковник наш, приметя уныние людей и слабость духа, соскочил с лошади. Он схватил у убитого солдата ружье, набросил на себя суму и сказал: «Друзья! Теперь я солдат, вам равный. Но солдат, всем старший. Кто желает умереть, как прилично герою, – учись у меня. Однако кого подлая трусость пробрала насквозь – сейчас выдь из фронта. Я не буду мстить ему ни здесь, ни за гробом! А теперь – за матушку-государыню и Россию нашу!» С этим вместе он бросился вперед…

Семенов-Чижик обвел солдат своими чистыми васильковыми глазами.

– Но шалишь, брат полковник! Не в голос запел! Русский солдат не в угол рожей создан. В одно мгновение запылали сердца молодецкие, загремело «ура» богатырское. Русские штыки сверкнули, выкупались в крови врагов, указали путь к свободе. И русская грудь проломила, провалила, удивила своих и чужих! Мы прошли вверх по Дунаю и переправились к своим. Кто на захваченных у турчан лодках, а кто поудалее – и вплавь, держа в зубах ружья и сумы…

«Дунай… Верно, судьба мне нагадала, чтобы все главные войны мои были связаны с этой великой рекой. И скорее всего, эта война для меня последняя», – думал Кутузов, снова и снова повторяя в уме трудности, какие могут встретиться для его дружной, но маленькой армии. Только теперь впереди не Осман-паша, не комендант Измаила сераскир Мегмет-Айдзоле и даже не великий визирь Юсуф-паша, а сам Бонапарт…

Отрываясь от преследующих его мыслей, главнокомандующий сказал:

– Спасибо, брат Семенов! Слушайте, дети, его побасенки. Ведь быть честным человеком и дураку легко, если он слушает умные, спасительные советы.

Он вынул кошелек и, доставая деньги, добавил:

– Выпей, брат Семенов, с товарищами за здоровье старика…

4

К началу октября 1805 года авангард русской армии, перейдя баварскую границу, подошел к речке Иин и остановился у городка Браунау.

Здесь уже находился Кутузов, которого не покидало тяжелое предчувствие, мало-помалу вылившееся в ощущение свершившейся беды. Он имел только одно письмо, помеченное 28 сентября, от эрцгерцога Фердинанда, который извещал Михаила Илларионовича о том, что австрийская армия цела и исполнена мужества. А тем временем русский посланник в Баварии донес, что французы заняли Мюнхен, откуда он был принужден выехать. Хотя опрошенные Кутузовым австрийские чиновники ничего не знали о происходившем под Ульмом, было очевидно, что Наполеон уже стоял в дверях Баварии.

Главнокомандующий приказал Багратиону составить авангард, имея передовые посты на Инне, и собрать сведения о французах. С этой целью отправлены были в разные стороны лазутчики и разъезды. Ежедневно Кутузову привозили самые разноречивые донесения: по одним – эрцгерцог Фердинанд отступил в Тироль, по другим – обратился на левый берег Дуная. Но все известия сходились на том, что под Ульмом произошла крупная неудача.

Скоро к Кутузову подошли неожиданные подкрепления. Явился отброшенный Наполеоном австрийский генерал Кинмайер с 18 тысячами солдат; вслед за ним прибыл, также отрезанный от Ульма, граф Ностиц с тремя батальонами кроатов и гусарским полком. Они ничего не могли сообщить о делах под Ульмом. Меж тем подтягивались к Браунау и русские задние колонны, конница и артиллерия, изнуренные усиленными маршами в ненастное время. Обувь износилась, иные солдаты шли даже босиком; больных на пути было оставлено до шести тысяч…