Светлана Талан - Своя чужая жизнь

• Название: Своя чужая жизнь
• Автор: Светлана Талан
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-617-12-2546-6

Хрупкая, беззащитная девушка, попавшая в беду… Такой Вениамин впервые увидел Надю: она лежала посреди улицы и едва дышала. Он отвез ее в больницу, приютил в своем доме и полюбил всем сердцем. Уже двадцать лет они вместе, и все эти годы Надя скрывает от мужа тайну прошлого.

Когда-то Надя сбежала из дома, от жестокой матери и отца-алкоголика, на поиски счастья. И ей показалось, что она встретила свою настоящую любовь… Почему Надя скрывает от всех то, что произошло потом? Что за женщина разыскивает ее?

---

Надя послала Асе воздушный поцелуй, и вскоре та услышала, как отъезжает машина.

Уверенно лавируя, Надя мчалась в потоке автомобилей. Их становилось все меньше и меньше, и женщина с облегчением вздохнула, выехав на загородную трассу. Здесь было менее интенсивное движение, и Надя прибавила газу. Навстречу ей неслись стройные тополя, выстроившиеся шеренгой по обе стороны шоссе. Эту дорогу она знала плохо, но по карте видела, что небольшой городок под названием Липки будет через пятьдесят километров.

Надя сама не знала, зачем она отправилась в эту поездку. Она считала, что навсегда перечеркнула прошлое жирной чертой. Надя не хотела о нем вспоминать – она не любила пилить опилки. В тот день, когда ее полуживую спас Вениамин, она дала себе слово никогда не рассказывать о том, что с ней произошло. Надо было очистить память, избавиться от воспоминаний, как от мусора: выбросить в урну и забыть. Но, как оказалось, прошлое то исчезало за горизонтом, то опять появлялось у нее в голове и жужжало, как надоедливая муха. Особенно тяжело было последнее время. По ночам Наде снились кошмары из ее прежней жизни. Они были настолько отчетливыми, что потом она целый день не находила себе места. А тут еще Вениамин стал надоедать расспросами. Что она могла ему рассказать? Что у нее внутри все замерло, а то, что было снаружи, – фальшивое, наигранное? Настоящей Нади давно уже не было в живых. Осталась холодная и красивая, как кукла Барби, обеспеченная, избалованная женщина в расцвете сил, которая жила в свое удовольствие. Прошлого у нее не было, а о будущем она мечтать не любила, просто плавно плыла по течению, не заглядывая далеко вперед.

Она неоднократно слышала, что преступников тянет на место преступления. Надя не была преступницей, но последний год ее не покидало желание поехать туда, где дождливой осенней ночью ее нашел Вениамин. С каждым днем эта мысль становилась все настойчивее, затмевая остальные. Чтобы избавиться от нее, Надя решила написать роман. На некоторое время ей удалось отвлечься, а потом эта идея стала еще более навязчивой.

Надя посмотрела в зеркало заднего вида. Кажется, «хвоста» не было. Иногда она видела людей, следящих за ней. Сомнений не было: Вениамин ее проверял. Надя не обижалась на мужа. По крайней мере, ей не приходилось перед ним оправдываться, ведь она никогда ему не изменяла.

Вот и знак с надписью «Липки». Надя повернула направо и сбавила скорость. Этот город был ей немного знаком: когда-то она снимала квартиру в старенькой хрущевке на втором этаже. В комнате стояли древний скрипучий диван с выпиравшими пружинами, два стула, стол, у которого часто отваливалась ножка, и старый, постоянно тарахтевший холодильник. Но именно в этой квартире Надя испытала огромное счастье. Ей не хотелось вспоминать, где находится этот дом, но руки самовольно повернули руль влево, и вскоре женщина оказалась возле здания, где, как ей тогда казалось, начиналась ее взрослая, независимая и такая красивая жизнь. Надя опустила стекло и посмотрела на знакомые окна. Это длилось всего несколько минут. Ей вдруг показалось, что соседи сейчас узнают ее и начнут приставать с расспросами. А этого Наде хотелось меньше всего. Снова подняв стекло, она рванула с места так, что у машины взвизгнули колеса. Вскоре маленький городок остался позади. Надя с облегчением вздохнула.

«Лексус» свернул на лесную грунтовую дорогу. Повеяло влагой и сыростью. Надя знала, что сейчас будет место, где подобрал ее Вениамин. Сердцу стало тесно в груди. Женщина уже пожалела о том, что затеяла это путешествие, но в то же время она понимала, что если вернется с полпути, то потом станет жалеть и ее опять будут мучить кошмары. Сегодняшняя поездка должна поставить точку на ее проклятом прошлом!

Даже летом в этом месте была лужа. Осенью она становилась такой большой, что ее невозможно было объехать. Именно ее когда-то Надя не смогла перейти, поскользнулась и упала. Женщина изо всех сил нажала на педаль газа и пролетела через эту лужу, словно перечеркнув ее колесами. Поскорее уехать от этого неприятного места! Но набрать скорость не удавалось. Скорее всего, по этой дороге мало кто ездил, поэтому она не была накатана. От лужи надо было проехать еще километров пять.

Надя остановилась, вышла из автомобиля. Вокруг был дремучий лиственный лес с зарослями кустов и метровой крапивой. Он казался зловещим, чужим. Подул ветер. Он нагнал тучи на еще недавно безоблачное небо, зашумел верхушками деревьев и начал безжалостно их раскачивать. Надя испугалась, что сейчас начнется гроза и она навсегда застрянет в этой глуши, которая когда-то была ей так близка. Женщина быстро села в машину и захлопнула дверцу.

За тремя большими елями, там, где начиналось Икино, Надя снова затормозила. Эти огромные деревья были визитной карточкой отдаленного, мало кому известного небольшого хуторка. Они и теперь упирались верхушками в потемневшее небо. Дальше Надя пошла пешком. Ее уже не терзали сомнения. Об этой поездке она подумывала уже давно, просто скрывала эту мысль даже от себя.

Женщина прошла мимо развалившегося домика бабы Любы. Конечно, ее уже нет в живых. Она и тогда была старенькой, ходила с клюкой. От нее пахло брагой – в доме у бабы Любы всегда было полно самогона, который она продавала. Дальше стоял дом, где когда-то жила Надя, Найденыш, как ласково называл ее отец. Заборчик от времени покосился, со всех сторон зарос лопухами и крапивой. Надя с трудом нашла калитку. Запустение говорило о том, что жильцы давно покинули этот дом. Раздвигая руками заросли бузины, Надя вошла во двор и отсюда увидела, что дверь распахнута настежь, а сам деревянный домик покосился и вот-вот развалится.

Дрожа всем телом, женщина переступила порог. Страх сковал ее по рукам и ногам, не давал ей дышать. Собрав оставшиеся силы, Надя посмотрела на большой кухонный стол без ножки. Рядом с ним, на том же месте, что и два десятка лет назад, стоял массивный деревянный стул. Надя отчетливо представила тучное тело матери, восседавшей на этом стуле, и ее окутал саван ужаса. Сколько Надя себя помнила, мать сидела с дымящейся папиросой «Беломора» за столом, на котором всегда стояли бутылка самогона и граненый стакан. Отсюда, со своего «трона» она давала указания домашним. У нее был грубый, хриплый голос. Изо рта матери постоянно сыпалась матерщина и проклятия, словно несчастья из ящика Пандоры. Мать кляла всех подряд: мужа (называя его тюфяком и тряпкой), Надю и ее сестру (за медлительность), соседку бабу Любу (за вонючий самогон), курей (за то, что мало несли яиц), дождь (за то, что шел не тогда, когда ей хотелось). Окружающие были виноваты во всех ее бедах. Надя не любила мать, она ее боялась.

Однажды их курица, которая исчезла несколько недель назад, вернулась домой с маленьким цыпленком. Наде пришлось кормить его из рук, поскольку наседке за неповиновение мать сразу же отрубила голову. Цыпленок привязался к девочке и ходил за ней следом… Осенью мать отрубила подросшему цыпленку голову. Надя плакала и просила не делать этого, но жестокая женщина потребовала, чтобы она присутствовала во время «казни». Девочка убежала в дом, но мать вытащила ее во двор и привязала веревкой к дереву.

– Не будь тряпкой! – сказала она и пошла за топором.

Плача, Надя зажмурилась, но мать сорвала пучок крапивы.

– Закроешь глаза – буду стегать по ногам крапивой! – пригрозила она.

Надя плакала, но смотрела. Она видела, как цыпленок доверчиво подошел к женщине, а когда она положила его на бревно, даже не вырывался. Взмах топора – и голова цыпленка отлетела, а тело, брызгая кровью во все стороны, забилось на земле в конвульсиях. Надя потеряла сознание. Очнулась она от того, что мать стегала ее крапивой.

– Я ненавижу тебя! – закричала девочка, впервые выразив протест.

Мать не осталась в долгу. Вечером она положила на тарелку Наде вареное крылышко несчастного цыпленка и заставила его съесть. Как только девочка брала мясо в рот, ее начинало тошнить. Мать стегала ее лозиной и снова запихивала мясо дочери в рот. Надю рвало, мать ее била. Возможно, эта экзекуция продолжалась бы еще долго, но тут с работы пришел отец. Получив от жены лозиной по плечам, он взял Надю на руки и отнес ее в спальню.

– Не надо плакать, моя маленькая графиня, – сказал он, вытирая шершавыми, мозолистыми руками ее слезы. – Скоро ты вырастешь и уедешь отсюда.

Его скупые ласковые слова успокаивали Надю – других она не слышала.

Только отец мог утешить девочку в минуты отчаяния. Пожалев дочку, он доставал деньги и давал их Наде.

– Сбегай к бабе Любе за чекушкой, – просил отец.

– Чтобы мама не видела? – переспрашивала Надя. Не потому что не знала. Она любила смотреть, как отец заговорщически ей подмигивает.

Он подсаживал дочь в окно, и та через кусты мчалась к соседке за самогоном.

Отец выпивал тайком и не закусывая. Потом начинал плакать и рассказывать Наде и Вере о том, что их прабабушка была графиней и что в жилах девочек течет благородная кровь.