Пётр Лаврентьев - Островитяне. Сборник рассказов

• Название: Островитяне. Сборник рассказов
• Автор: Пётр Лаврентьев
• Жанр: Русское современное

Рассказы мурманчанина Петра Лаврентьева, вошедшие в сборник, – это сочетание реальных и вымышленных, а порой и мистических событий, фактов из биографии автора и выдуманных им эпизодов. Размышления о вечном и ироничные шутки в адрес окружающей нас действительности, переживания за будущее всего человечества и ликование по поводу маленького успеха одного неприметного человека – всё это есть в рассказах Петра.

---

Последнее слово слилось с шёпотом листвы в саду, проснувшейся от тёплого порыва ночного ветерка, а я подумал: возможно, в словах этого кожаного шланга есть какой-то смысл?

Словно почуяв астральный запах сомнений, он быстро забормотал мне в ухо:

– Там всё так, как должно быть, там всё в шесть раз легче – и заботы, и неудачи, и горе. Там не бывает бурь, все девки там – лунные, и любят по-лунному – навсегда… Короче, все серьёзные лунные пацаны уже давно там, ты один валяешь дурака, один сходишь с ума на этой Богом проклятой земле! Ожеребишься ты, наконец, своим решением или так и будешь жевать сопли?

Его язык несколько раз выстрелил из пасти, легко ударяя по моей голове.

– Тук-тук-тук! – крикнул змей. – Есть кто в этом доме? Или внутри абсолютная пустота, мать твою?

Иногда некоторые из лунных мальчиков, злобясь на всё и всех, идут воевать. Они воюют на любой войне, и страшно то, что им всё равно в какую сторону палить из автоматов и в чьей армии служить – лишь бы убить побольше земляных жителей.

Этим они мстят туземцам за те твёрдые капустные кочерыжки на грядке и за свой громкий и горький ночной плач.

– Ты же знаешь – вы уходите легко, без страданий, – снова слышу тихий и вкрадчивый голос. – Это земные люди испытывают мучения и боль, когда умирают – их держит земля, а вам это неведомо…

Я знал это. Я это видел.

Те немногие, кто в момент выстрела гранатомёта находился на броне и чудом уцелел после попадания, укрывались за коптящим корпусом БТРа, сжимаясь в сверхплотное вещество от близости скачущей по разгромленной улице Смерти и обливаясь холодным противным потом при звонких щелчках пуль об металл машины.

– Нужно быстро отсюда уходить, перебьют, – комбат придвинулся ближе ко мне. – Хорошо сыплют, сучата, всю улицу простреливают.

Я утирал пот страха, градом катящийся на глаза, и единственное моё желание в этот момент было – чтобы меня оставили в покое и никуда не дёргали. Мне было страшно. Страх животного, силком приведённого на бойню, где его ждут неизбежные нож или топор.

Майор словно прочитал мои мысли и прокричал:

– Очкуешь, Датчанин? Я, брат, в первые дни так боялся, что когда первая мина рядом хлопнула, присел и потихоньку жопу свою пощупал – не обделался ли? А то был бы пример для подчинённых! Главное – начать работать, понял? Сейчас по двое перемещаемся к тому зданию, – он ткнул пальцем в направлении разгромленной дымящейся трёхэтажки, – двое бегут, остальные прикрывают. Короче, по правилам. Мы с тобой последними, усёк?

Я кивнул. При этом со лба хлынул водопад. Комбат заметил и улыбнулся, хлопнув по плечу.

– Егоров, Щербатюк! Первые – до трёхэтажки. По команде. Остальные – греем уродов, чтобы башку боялись высунуть. Приготовились… Вперёд!

Двое выскочили из-за брони и помчались через улицу к спасительным стенам выгоревшего дома, а мы, выставив стволы в направлении огневых точек противника, открыли огонь. Правда, я не уверен, что мои собственные очереди были необычайно прицельны. Я боялся, не соображал и не видел куда стреляю.

Наши добрались, следующими побежали сразу трое, а мы с комбатом прикрывали их из двух автоматов. Наше слабое огневое прикрытие отразилось на решительности действий противника – один из наших споткнулся, но на бегу был подхвачен товарищами, которые помогли ему достичь укрытия. Вроде бы он был ранен не тяжело, по крайней мере, так мне тогда показалось.

– Ну, теперь наш черёд, дружище, – посмотрел на меня майор. – Ты будешь смеяться, но прикрыть нас некому – вот незадача-то!

Он грустно улыбнулся и поводил ладонью в перчатке перед моим лицом:

– Алло, очнись! Пора вставать! Давай на счёт «пятнадцать»…

Мы приготовились к старту с разных сторон взорванной машины.

Во рту у меня пересохло, ноги тряслись. Я волновался: не подведут ли они, когда я променяю относительную безопасность горящей брони на простреливаемую со всех сторон улицу. Наше положение было хуже остальных ребят – они не могли поддержать нас своими стволами, ничто не помешает врагу бить по нам прицельно и расчётливо.

– Ты готов? Три… Пятнадцать!

Всё. Я дал пинка страху, чтобы он заткнулся хоть на пару секунд и, воспользовавшись этим затишьем, выскочил на открытое пространство. Выскочил и словно увяз в киселеобразной пространственно-временной гуще, которая сковала мои движения, сгустила воздух, превратив его в вяжущее и липкое вещество, мешающее продвижению, отчего, видимо, комбат оказался впереди, а я, борясь с тягучестью ночного кошмара, видел только его спину в пятнах камуфляжа и уличной грязи. Очереди автоматов для меня смолкли, но я почти реально видел летящие пули и оставляемые ими в воздухе следы турбулентности, ожидая, что какая-нибудь из этих свинцовых жужжащих пчёл скоро ужалит меня.

Комбат что-то кричал на бегу, я увидел его перекошенный рот и почему-то безумно весёлые глаза, когда он повернул лицо ко мне. И в эту секунду лживую тишину в моей голове нарушил странный, выделяющийся из однообразного грохота войны звук…

Блюп-п…

Майор вздрогнул, на секунду приостановил свой бег, будто проверяя в памяти – не забыл ли чего там, за подбитым БТРом? – и вновь побежал вперёд. Побежал быстро, как и прежде, и я, поначалу встревожившись от непонятного звука, как привязанный последовал за ним.

Мы добрались до трёхэтажки. Вспомнив рассказ майора, я незаметно ощупал штаны на заднице. Успокоенно вздохнул. Комбат уже опять не давал скучать:

– Егоров, Хохол – не спим, наблюдаем за улицей! Головы не высовывать зря! Как ты, Датчанин? – он повернул ко мне свою закопчённую дымом рожу, снова улыбаясь. – Добежали-таки?

Но я смотрел на левую сторону его груди, на то место, где обычно у людей бьётся сердце – там расползалось огромное кровавое пятно. Даже не пятно – целое озеро было в бушлате, сожми я сейчас ткань – и из подкладки полилось бы как из ведра.

Майор проследил за моим испуганным взглядом, побледнел, сел на пол, прислонившись к стене, и сказал:

– Зацепило всё-таки меня. Вот, блин, невезуха. Дай сигарету.

Я достал пачку, протянул сигарету и чиркнул зажигалкой. Комбат затянулся, прижал руку к сердцу и потёр за пазухой, поморщившись. Когда вынул руку обратно, она была вся в крови, с пальцев текло ручьями.

– Слушай, Датчанин, – спокойно, дымя сигаретой и стряхивая пепел совершенно не дрожащими пальцами, произнёс майор. – Ты к моим сам зайди, расскажи потом.. Бывает же… Сам видишь… Ты знаешь, – вдруг оживился он. – А ведь совсем не больно, ни капельки! Если бы не увидел, то и не знал бы, что попали! Сперва лишь ударило сильно, аж дыхалку сбило… Так что не бойся, Датчанин, не больно это…

Он вдруг замер, как будто прислушиваясь к чему-то в окружающем грохоте, держа сигарету около губ и всматриваясь в одну точку.

Я ждал, что ещё скажет майор, но он больше ничего не сказал – он умер.

Умер без страданий и боли – ведь его, лунного мальчика, земля не собиралась удерживать на своей поверхности, отпустила без вопросов.

– Вот видишь, – прошипел гад. – Там собрались одни классные ребята, такие, кто чего-нибудь да стоит. Здесь осталось одно дерьмо, смотреть не на что. Одно дерьмо и ты. Тебя ничего не держит, ты потерял всё. Решайся.

– Сам ты дерьмо! – психанул я на змея и схватил его за основание головы, которое изображает у пресмыкающихся горло. – Воняешь и ты и твои слова!

– Полегче, – просипел он. – Ты тоже не ангел – всё рыло измазано…

– Не слушай его, – раздался голос из темноты. Я повернулся и заметил силуэт человека, прислонившегося к стволу яблони. Незнакомец двинулся вперёд и, выйдя на лунный свет, приветливо помахал рукой.

– Здравствуй! – сказал мне старый товарищ, попавший на луну давно и как-то буднично. Мимоходом, мельком и пренебрежительно взглянул на змея. – Что, «разводит» тебя эта тварь?

– «Разводит», Владимир Иванович. Говорит, мол, хоть сейчас на луну, но только давай сам, своими силами, так сказать…

– Плюнь ему в морду.

Я с удовольствием последовал совету старика, и змей отпрянув в темноту, злобно ворча, принялся утираться хвостом.

Я всегда раньше слушался Владимира Ивановича, который был очень умным, образованным и уважаемым мной человеком. Он никогда не советовал плохого.

Он тоже был лунным до мозга костей.

– Совсем не обязательно умирать, чтобы вернуться домой, – сказал мне друг и учитель, обняв за плечи. – Можно бывать там, навещать нас, живя тут столько, сколько отмеряно. До тех пор, пока луна не притянет тебя сама.