Маргарита Макарова - Покер. Политическое фэнтези

• Название: Покер. Политическое фэнтези
• Автор: Маргарита Макарова
• Жанр: Русское современное

Жизнь и приоритеты элиты, о чем думают, как принимают решения, во что верят, как развлекаются – это и еще многое другое стало предметом размышлений и фантазий автора. Все персонажи выдуманы, поступки нереальны.

---

– На хрена нужны тупонегативные персонажи?

– Ну а кто тогда? Кто?!

– Сумасшедший настройщик роялей. Весь в бинтах. Сосед.

Он снова сделал глоток, взял вафлю.

– Китайцы их стырили, чтобы сдать как цветные металлы. Или, опять же бомжи, или алкаш-сосед.

Алина снова посмотрела на свой чай. Заварка распускала цвет как дым. Пакетик можно было вытаскивать.

Все это она слышала у магазина. Напрасно она сюда пришла. Теперь придется разговаривать. Слушать. Всякий бред.

– Обломки рояля забрал себе студент, который собирал деньги на эксперимент по вивисекции над самим собой.

Игорь рассмеялся. Видимо, это была шутка.

– Вдруг бандиты?

Алине ничего не приходило в голову. Происшествие вывело, выбило ее из колеи настолько сильно, что существование этого пианино в ее домике стало несравнимо с его отсутствием.

– На фига все должны быть преступниками, следователями, или жертвами? Мир многограннее.

Игорь встал.

– Бандиты не воруют роялей.

– Пианин, – механически поправила женщина.

– Тем более, – сделал паузу сосед. – Распиленных. У них склад ума другой Стыбрить рояль проблемно. Сбыть его – еще проблемнее. Соотношение затрат сил и полученной пользы очень неравное. На такое может пойти человек, который решит украсть то, что ненужно. То есть человек боится закона. Как бы защищает себя на случай поимки, – ну я посмотрел и подумал, что вам же все равно не нужно. Бандиты просто войдут во двор и вынесут дверь. Деньги. Прочее. Стырить рояль проблема. Это машина, это шум. Следы покрышек и прочий шлак. Оно не стоит того. Он снова втянул в себя горячий чай и с сомнением впервые посмотрел на Алину с улыбкой.

– Я бы не стал, – продолжил он. – Это должен быть человек либо с отклонениями в психике…

– Либо? – прервала его убийца пианино.

С некоторых пор она не могла вынести, когда говорили про отклонения в психике.

– Либо имеющий болезненную привязанность к расчлененному Пэ.

Игорь назвал инструмент так привычно и по родному, – «ПЭ», – как будто он называл его так все детство. И юность. И большую часть жизни.

– Ну, скажем, он когда-то подарил его хозяевам, с условием, что те будут бережными, ну там детей учить. Ибо на этом Пэ играла давно почившая лав. А тут идет мимо и видит Пэ тупо распиленным. А это его память. А ее тупо распилили за ненужностью. Вот и забрал. И стал еще более одиноким, и стал еще более… Еще сильнее ненавидеть людей. Ибо они тупы.

Кажется, истина начинала проникать в мозг Алины. Она уже не боялась каждого следующего слова Игоря, что он снова назовет ее сумасшедшей. Смутная догадка, предположение, искра, слабая, как фонарик на последнем издыхании батарейки, рождались у нее в голове. Но, не может этого быть. Это было почти так же сумасшедше, как то, что она распилила пианино. Даже еще сумасшедшее.

– Он, возможно, попытался составить его обратно. Поставить где-нибудь у себя. Иногда память у человека – это всё, что у него есть светлого в жизни.

Игорь наморщился.

– Патетически сказал. Цинизм сейчас модно и норма. Но некоторые вещи заворачивать в циничную форму – удел быдла.

Молчание повисло.

Алина не знала, что сказать, и надо ли спрашивать. Она лихорадочно соображала. Очевидно было только одно – человеку как-то не по себе. При этом ему не по себе больше, чем ей. Ей, распилившей пианино, как это ни странно звучит, и у которой распиленное пианино пропало со двора. Это было вообще из области фантастики.

– Я тут недавно смотрела передачу, там актер, ну уже и не актер, просто старый человек, крутит свой старый фильм, когда-то сто лет назад он сыграл рыцаря, или богатыря в сказке. Вот такие воспоминания? И он даже на пробы все ходит. Хотя прошла целая жизнь, семьи не сложились, дети отвернулись. Ничего не делает.

Она напряглась, изо всех сил пытаясь перевести разговор куда-то в сторону, в экран, в чужую жизнь.

– Ключевое слово в твоем примере – СВОЙ. Этот человек болезненно эгоцентричен. Он завязан на прошлом. Причем на СВОЁм собственном. «Я», которого уже нет. Оно уже не актуально, а ОН все носится с этим, с афишами, плакатами, газетными вырезками. У артистов это часто бывает.

Он замолчал.

– А бывают в жизни периоды, которые оставили после себя самое светлое внутри. Но ты их не можешь вернуть никакими усилиями.

– Но ведь нельзя жить воспоминаниями.

– Да никто и не живет воспоминаниями! – прервал Игорь попытавшуюся что-то сказать Алину. – Все люди просто живут. ЖИВУТ. А что-то из их памяти помогает им скрашивать серое.

– Я тоже долго хранила мои афиши. С моей выставки. Лишь когда сюда перебиралась, – все выбросила.

– Ключевое слово – МОИ. Вы понимаете, в каком русле тут надо думать?

– Хорошо, а вот если взглянуть с другой стороны. Почему этот человек отдал свои воспоминания, если они ему так дороги? Или – почему соседи просто не вернули ему пианино?

– Он отдал потому, что для него это означало что-то хорошее. Запросто соседи могут говорить, что вот детей учить хотим, а пианино везти издалека и дорого. И он отдает им инструмент.

– Может он и не хотел, чтобы вот так просто воспоминание было рядом, всегда перед глазами?

– Не знаю, – вдруг отступил сосед. – Может, этот инструмент играл музыку матери его? Кто знает…

– А тут поиграли детки и бросили инструмент. И не вернули, и с собой не взяли. А вдруг они были талантливы? А много ли сейчас талантов на сцене? Нет вообще.

Женщина чувствовала себя неловко. Настолько неловко, как будто она вошла в чужой, только что вымытый дом, вошла не одна, а со стаей грязных собак, и вот все они ходят и носятся по паркету, и пачкают шелковые дорогие ковры. Она вздохнула.

– Если бы ты была олигархом, ты бы стала, при наличии собственных чад, заниматься поисками каких-то талантливых детей?

– Наверное, нет. Думаю, нет. Стала бы своих пристраивать. Хотя пристраивать на сцену… Что там делать, если у тебя нет таланта?

– Все это разговоры. Россия сейчас – мощная сырьевая база. Человек, который управляет газом, – управляет и мясом. А город – всего лишь муравейник. Тут главная ценность – мясо и крыша. И то и другое продается за бабло.

– Но ведь это несправедливо.

Алину удивляло обилие определений, сыпавшихся из человека в комбинезоне – «унисекс». Но он не смущался. Вернее, смущался, но, чувствовалось, совсем не того, что он говорил. Может, он хотел что-то спросить, но разговор все никак не шел в том направлении, которое он бы хотел избрать.

– Глупо мерить все линейкой справедливости.

– Но ведь дети сильных мира сего, им ведь скучно, раз они лезут на сцену не имея способностей… Наверняка они хотят власти. А старики их не пускают. Думаю, там наверху зреет заговор. Заговор молодых против стариков. Скучно как все.

– А вы подожгите дом, – повеселитесь. А если все сгорит, – это позволит ощутить много эмоций, которые развеют скуку.

– Очень асоциальный ход. Я и так опаздываю. Опаздываю на целую жизнь.

– Опаздываете? Вы работаете? – Игорь с сомнением оглядел женщину.

– Нет.

– В синтаксическом наборе свободного человека очень странно слышать слово – «опаздываю».

– Но ведь … – Алина не знала, что сказать.

Разговор напоминал ток-шоу, где ставки были – распиленное пианино, просраная жизнь, растраченная на обманы и подстраивание под жизни и мнения других.

– Но ведь, может, они правы? И мы просто ленивые, жалкие обыватели, которые почесывают свои яйца у экранов телевизоров?

– У вас есть яйца?

– Ну, вот смотрите, что говорит Бибров. «Простолюдин с удовольствием прочтет какую-нибудь гадость, ведь он должен знать, что он худосочный, жиденький и жалкий не виноват в своих горестях, а виноват кто-то другой».

– Вас это реально волнует?

– Что?

– Ну, то, что говорит Бибров?

– Но ведь обидно. Люди, которые сидят… Верхние люди – ведь это все блатное, сыновья и дочки… Чьи-то… А может, они и правы? И жизнь – всего лишь игра, и они выиграли?

– Игра – это когда шансы равны. А когда не равны – это мошенничество.

Чай стоял давно остывший. Видно было, что то, что он вдруг говорил чужой, только что встретившейся ему женщине, было результатом долгих размышлений, напряженной внутренней работы над собой.

– Возможно, мы доживем до смены власти и заговора молодых.

– Молодежь, которая убьет старую власть, чтобы сделать новую, в итоге придет к тому же – управлению людьми, для которых самое важное – мясо и крыша. Грустно.

Он посмотрел в окно на дымящийся в дальнем углу сада костер.

– А ты распилила пианино…

– Но оно было мне не нужно.

– Матушка, есть триллионы и миллиарды вещей, о которых можно сказать, что они не нужны. К сожалению, человеку мало что нужно вообще. В основном, яркие игрушки, – опять тихо прозвучал его голос. Будто разговаривал он сам с собой.