Алексей Смирнов - Дачное общество «Ностальжи». Рассказы

• Название: Дачное общество «Ностальжи». Рассказы
• Автор: Алексей Смирнов
• Жанр: Триллер

В сборник вошли рассказы разных лет, в том числе опубликованные в журналах «Компьютерра», «Магия ПК» и «Стетоскоп» (Париж), а также в альманахе «Литературные кубики».

---

– Не помню, рассказывал ли я вам о домике-прянике. По всей вероятности, нет, – это прозвучало не слишком уверенно. Речь Здора была чуть-чуть смазана и невнятна, так что первые три-четыре слова никто не разобрал.

– Пряников захотел, – удивился Мартемьянов.

– Вспомнил что-то из розового детства, – предположил Горобиц, храня верность классическому психоанализу.

Здор недовольно замотал головой.

– Я о другом, – сказал он с излишней строгостью. То, о чем он сообщил далее, казалось ему достаточно серьезным, он увлекся, и речь его вскоре освободилась от этиловых влияний. – Я хочу вернуться к отвергнутой теме, – заявил Здор. – Насчет того, что если пристально во что-то вглядеться, то можно увидеть сюрприз. Здесь неподалеку стоит на отшибе один домишко. Ему, наверно, немало лет. Снаружи он совсем простенький, без изысков и всяких там стилей, так что эпоху не вдруг определишь – видно только, что очень старый. И в то же время он как-то уютно, по-игрушечному втиснут сам в себя… может быть, виноват пустырь, и это само пространство заставляет его поджаться, но в результате рождается, вопреки всей бесхитростности, очевидный сказочный элемент. Мне, во всяком случае, привиделся домик-пряник, хотя я не сумею объяснить, чем конкретно вызвана такая ассоциация. Тем более что на деле можно, скорее, говорить о шоколадном домике-ловушке с ведьмой внутри. Время от времени – оговорю сразу, не всегда – когда мне случалось проходить мимо, я чувствовал как бы сквозняк… Однажды я сделал над собой усилие, остановился и долго рассматривал это строение. Домик дрожал вместе с воздухом – день стоял ясный, морозный, – и – тянуло чем-то абсолютно жутким. Не знаю, с чем и сравнить. Пожалуй, вот с чем: как-то раз, будучи в гостях у одной малознакомой четы, я заблудился в поисках сортира и по ошибке вошел в комнату, которую мне не показали. Там на полу сидел идиот лет восьми-десяти… идиот полный… знаете, самым ужасным был не его идиотизм, а то, что он молчал, сидел очень тихо, и никто о нем не подозревал. Вокруг были раскиданы игрушки, он запросто мог бы учинить кавардак – даром, что не соображал, а вместо этого просто сидел, не шевелясь, просто – был. Так вот с домиком все обстояло гораздо хуже. Не знаю, понятно ли вам, – Здор беспомощно запнулся.

– Лично мне – понятно, – ободрил его Мартемьянов. – Мне как-то повезло нарваться на полтергейст. Все было незатейливо: лужи воды на полу. Больше ничего – ни стуков, ни хрипов, ни летающих предметов. Одна вода. Можете думать что угодно, но взяться ей было неоткуда. А после приснился сон – это, правда, уже с похмелья, но тем страшнее. Незадолго до пробуждения, часика эдак в три пополуночи – с тревогой, раскаянием и дальнейшей бессонницей – стало сниться, что – беда! уже знаю, что беда, уже понимаю, что все пропало. Почему-то во сне сразу на кухню, а там ходики давным-давно взбесились: стрелки крутятся, как пропеллер, маятник вот-вот оторвется, и вода! струями! из часов, во все стороны! и ясно, что раз уж такая вода – точно конец!

Рассказав все это на одном дыхании, довольный Мартемьянов остановился.

– Так что там с домиком? – напомнил Горобиц, выдержав паузу.

– А ничего хорошего, – мрачно отозвался Здор. – В нем давно никто не живет. Засел этот домик у меня в голове и не давал покоя. Я решил навести справки. Ну, где я был и с кем общался – опущу, ничего интересного. От разговора никто не уходил, хотя мне казалось почему-то, что собеседник, едва узнав о предмете беседы, сразу должен был бы замкнуться, обильно пропотеть от страха и не проронить ни слова. Возможно, со мной были откровенны именно потому, что толком ничего не знали. Однако кое-что я выяснил. Признаться, я подозревал, что домик так или иначе связан с чьей-нибудь гибелью, и не ошибся. Оказывается, в домике умерло несколько человек, прежде ничем друг с другом не связанных. Публика разная: алкаш, который заполз отлить, бомж, обосновавшийся, как ему грезилось, надолго, парочка голубых… Время, проведенное ими в домике, было разное, но все они покончили с собой – кто как сумел. Этим дело не завершилось. Еще до начала расследования я удивлялся, почему это в наши времена ни один коммерсант не сподобился наложить на помещение лапу. И как в воду глядел: какая-то фирма совсем недавно захотела взять домишко в аренду не то под склад, не то под офис. Решить, подо что, не успели. Стоило им въехать и начать обустраиваться – к утру все до единого были холодными. Правда, картинка сложилась другая: установлено, что самоубийцей являлся только охранник. Он застрелился, а перед тем уложил остальных, в том числе руководство. Кстати, он застал их не совсем врасплох: те, что имели оружие, успели его достать и лежали с пистолетами в руках.

– То есть они помешались, – подвел черту Горобиц. – Я говорю об охраннике и тех, что покончили с собой раньше.

– Может быть, – пожал плечами Здор.

– Ты считаешь, что в домике есть нечто, сводящее гостей с ума, – продолжал Горобиц.

– По-моему, это естественное предположение, – сказал Здор.

– И если учесть тему нашей недавней беседы, ты допускаешь, что домик в действительности не домик, а некое окно в иное измерение, или иной мир, или преисподнюю, или куда-то еще?

Здор снова пожал плечами, готовый обидеться. В полуутвердительных вопросах Горобица ему мерещился сарказм. Но Здор ошибся: подвох не последовал.

– Предлагаю посетить место, – развел руками Горобиц, словно объявляя доказанной несложную теорему.

Эта мысль немедленно получила поддержку Мартемьянова. Он ликовал. Опыт подсказывал ему, что посиделки достигли экватора, незаметно его пересекли и скоро закончатся обыденно, заурядно, приложившись к иррациональному множеству точь-в-точь таких же застолий. Возможные варианты вроде похода на угол или тщетных прозвонов давно надоевших, замужних уже подруг превратились в бессмысленные традиции и вызывали мысли о близкой могиле. Горобиц затеял нечто свежее. Тем более здесь, в табачно-хмельном уюте, россказни Здора представлялись сомнительными, зловещий домик-пряник располагался пусть неподалеку, но все же вне поля зрения, и оставалась голая идея – необычная, заманчивая, многообещающая. Горобиц, который набрался основательнее, нежели это могло показаться со стороны, возбужденно-сосредоточенно сверкал очками и плавно перемещался, отбирая необходимые с его точки зрения предметы. В итоге он сложил на столе кучу всякой всячины. В нее попали: нож складной, нож столовый, нож хлебный, бельевая веревка, компас, паек сухой, паек жидкий, фонарик, карманное издание Библии, ножницы, колода карт, пять штук презервативов, Атлас Мира, йод и лейкопластырь. Мартемьянов с вопросительной надеждой ткнул пальцем в презервативы.

– Как-никак в неведомое отправляемся, – туманно пояснил запасливый Горобиц.

Здор – единственный, кто хотя бы поверхностно представлял себе объект изучения, – испытывал легкий шок. Все равно как если бы человек, переживший настоящий голод, слушал разглагольствования двух гурманов, томящихся в ожидании званого ужина. Он припомнил пустырь, чернильное небо, недосягаемые огни далеких фонарей, высоковольтную линию, темное пятно жуткого дома и ветер, не встречающий преград. Но все эти детали отступали перед лицом неизвестной напасти, что заявляла о себе токами пресного до тошноты, всерастворяющего ужаса. Однако сила эта проявлялась не каждый раз, и только поэтому, надеясь на свою счастливую звезду, Здор воздержался от категорического отказа. Вместо этого он спросил у Горобица, на кой шут тот берет с собой Атлас Мира. Горобиц изрек какую-то невозможную мысль о пространственных дырах.

– Ты хоть знаешь, о чем говоришь? – осведомился Здор с ноткой презрения и сию секунду пожалел, так как Горобиц немного подумал… вдруг чуть живое разумное его начало отпустило вожжи, и хлынуло что-то маловразумительное про номинализм, семантику и вещи в себе. Здор, тайно рассчитывая, что тем все и кончится, не перечил, но Мартемьянов мигом распознал угрозу и принудил Горобица замолчать. Сообщая событиям ускорение, он оделся первым и выжидающе окаменел на пороге, являя своим видом призыв, укор, напоминание и несгибаемость одновременно. Здор нехотя натянул полушубок. Горобица, покуда он облачался, снова прорвало, и, когда они уже шли по улице, он тащился сзади, ведя оживленную дискуссию с кем-то невидимым. До его спутников долетали психологические и психиатрические термины с параллельными местами из Откровения Иоанна Богослова.

Между тем вокруг царствовала совершенная ночь. Ветра не гуляли, снег подозрительно сверкал, освещенный луной и редкими фонарями, словно сцена юпитерами и софитами. В черном небе ритмично мигали неопознанные красные точки. Безупречные сугробы наводили на мысли о затаившихся снежных барсах и тиграх. Луна искушала четким до полной реальности рельефом, а рядом с ней висела не то звезда, не то комета, не то обычная иллюзия.