Кира Измайлова - Безобразная Жанна

• Название: Безобразная Жанна
• Автор: Кира Измайлова
• Жанр: Любовное фэнтези
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-97066-7

Верно сказано: бойся своих желаний, ибо они могут исполниться. Однажды на призыв ревнивой и завистливой девчонки откликнулся тот, кто пообещал ей мечту. Договор есть договор, и нечисть сдержала слово. А потом пришел черед призвавшей…

Не принцесса Жанна накликала беду на свою семью и королевство, не она заключила опасную сделку с потомком фей, однако все беды валятся на ее голову. И полагаться она может только на себя да на странного бродягу по прозвищу Рыжий, который сумел зажечь в ее сердце огонек новой надежды.

---

– Если Маррис чем и провинился, так только тем, что его отец короля Эмиля не забыл, – серьезно сказал Рыжий. – Уехал прочь в свою глушь, не пожелал служить королю Рикардо, да еще и обругал его всяко-разно на прощанье… А сын уже в гвардии был. Конечно, сын за отца не ответчик, но глядят на него теперь, сама понимаешь… Вот и загнали в эти края – дескать, отличишься, забудут обо всем, снова чистеньким станешь. Он и рад выслужиться!

– Не лги, – сказала я. – Он не такой. Я с ним говорила всего раз или два, но мне показалось, будто это задание для Марриса – тяжелая повинность, которую он вовсе не хочет выполнять, но должен, иначе случится что-то скверное.

– И снова ты права, хозяйка, – кивнул бродяга. – Тебя не проведешь. Паренек в самом деле думал, будто его за разбойниками посылают, да только к нему помощник приставлен, немолодой уже, опытный, он и проговорился как-то: на самом деле на разбойников всем чихать, а вот поместье надо охранять… И не за тем следить, чтобы злодеи принцессу Жанну не зарезали в постели, а наоборот – чтобы сама принцесса не скрылась ночною порой. Маррис, – добавил он, – тебя хорошо помнит. Умницу Жанну. Он твой ровесник. Он в тебя влюблен был.

– Если так, мог бы помочь, – обронила я.

– Я же сказал: его отец с королем Рикардо не в ладах, – с нажимом повторил Рыжий. – Парнишка за него боится. Да что там! Бедолаге прямо сказано: будешь фордыбачить, отца живо на плаху отправят, как изменника!

– А ты откуда знаешь? – прищурилась я.

– Я же бродяга, – усмехнулся он. – Там услышал, тут расспросил, кое-что ветром принесло, вот и…

Он умолк, я тоже молчала.

– Ты не голодный? – спросила я, наконец.

– Да что ты! Нас уж накормили – пустой кашей с черствой горбушкой, и это после того, как мы всю дорогу окорока, сыры да колбасы нюхали и слушали, как пиво в бочонках булькает… Но я на кухне побывал, так что сыт, – ухмыльнулся он.

– Ну, от меня не убудет… Довольно о колбасе! Что за новости ты привез? – припомнила я. Вот так человек безо всякого колдовства может зубы заговорить!

Бродяга помолчал, потом сказал неожиданно серьезно:

– Твоя сестра родила до срока. Двойню. Мальчик на свет появился уже мертвым, а девочка два дня прожила и тоже скончалась. Сама Аделин… – Он почесал в затылке и добавил: – Плоха она, одним словом. Сперва в горячке лежала, но выкарабкалась, только слаба очень. И лекари говорят, еще одного раза она может не пережить.

– Лекарей ты тоже в кабаке напоил?

– Зачем самих-то? У них слуги имеются, вот их… Потом поспрашивал в городе у бабок-повитух, они тоже мигом все узнают. Да и когда в первый раз Аделин разродиться никак не могла, а ученые доктора руками только разводили, позвали одну такую старуху, она мигом все поправила, секреты какие-то знает. Она тогда уж сказала, что у сестры твоей нутро сильно порченное, и больше ей не родить. Но пришлось ей и во второй раз к королеве идти…

– Это в каком же смысле – порченое? – не поняла я. – Аделин больна? Я об этом ничего не знаю, мне только сообщили, что родилась Эмилия, сестра жива-здорова, а как все было на самом деле… ни слова!

– Не в болезни дело, – помотал он головой, и отросшие патлы сверкнули тусклой медью в неярком свете. – Был я у той бабки, и так улещивал, и этак, денег предлагал… Нет, молчит, только мычит, мол, сильная порча, больше она и близко не подойдет, хоть режьте, хоть ешьте! Ее в этот-то раз чуть не на руках несли, своими ногами идти не желала, а за шиворот потащить побоялись: этак проклянет еще, бездетными сделает…

– Ничего не понимаю.

– А я так и тем более. Только, думаю, король жену не пожалеет. Третьего раза, говорю, она не переживет. Она. Ребенок – как повезет. Ну а если и тогда не выйдет…

– Настанет мой черед? – негромко спросила я, и бродяга кивнул. – Послушай-ка, что расскажу!

Я только что думала об этом, вот и поведала о семье моей матери, о том, почему угас ее некогда многочисленный род. С Аделин было то же самое, что с мамой, возможно, так дело пойдет и со мной…

– Я слыхал от одного старого сказителя по ту сторону моря, – произнес бродяга, выслушав меня, – что прежде умели проклинать на славу: не одного человека, а весь его род до двадцатого колена. Хотя бы и вот таким: «Не видать тебе сыновей-наследников!» Или вовсе – детей… Только и оставалось, что плодить бастардов и принимать их в род или вовсе брать приемышей. Видно, и здесь то же самое. Не может же быть, чтобы за столько поколений не родилось ни единого здорового мальчишки!

– Но так и вышло, – сказала я. – Ты прав, принимали в семью племянников, двоюродных, вовсе уж дальнюю родню, но как только это случалось – их будто злой рок преследовал. Раз или два сложилось удачно: нарекли родовое имя уже женатым мужчинам, с детьми, но проклятие – если это было оно – все едино настигло их сыновей, а у самих этих людей мальчики больше не рождались.

– Вон оно что… – Бродяга потер заросший подбородок. – Ох и наперепутано же заклятий с проклятиями!

– О чем ты?

– Да о том, что на Рикардо, похоже, тоже что-то такое висит… – пробормотал он. – Тебе, наверно, опять не сказали. Принцесса Эмилия – хромая и слепая на один глаз.

– Что?! – вскрикнула я.

– Та бабка сказала, что ее приняла. Говорит, у девочки одна нога короче другой, и сильно, вдобавок кривая и вывернута как-то хитро. Но ногу под юбкой не видно, может, каблук спасет. А что она одним глазом ничегошеньки не видит, скрывают как могут, но это тоже заметят рано или поздно.

– Создатель, что же это такое… – пробормотала я. – Может, это лекари так постарались? Или повитуха со своими секретами? Говорили же, что Рикардо уронили, потому у него и горб вырос!

– О нем ничего не знаю, а Эмилию та повитуха приняла уже такой. Хуже того, когда я бабку напоил, она проговорилась: вот мальчонку едва удержала, как увидела. Ему, правда, уже не повредило бы, говорю же, мертвым родился, но…

– А с ним что было?

– Да что-то вовсе уж скверное, – покачал головой бродяга. – Бабка выла что-то вроде «костей нет, костей нет, мешок из кожи!», – но она уж пьяная была. А девочка вроде родилась нормальной, но очень слабенькой, потому и не выжила. Слишком долго своей очереди дожидалась, королева-то выбилась из сил, вот и… – Он развел руками.

– Бедная Аделин… – прошептала я. – Не знаю, проклятие это или злое колдовство… я уже во все готова поверить! У нашей матери выжили только мы с сестрой, но мы обе здоровы, а братья, хоть и умерли во младенчестве, тоже были без внешних изъянов, это точно… Создатель, какая разница! Кровь ли Рикардо виновата в этих… уродствах, наша ли, что-то другое, не важно! Он ведь все равно что убивает мою сестру!

– Ты сказала, она завидовала тебе, – негромко произнес бродяга. – Нехорошее чувство – зависть…

– О чем ты? – Мне стало не по себе.

– О том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями, – сказал он без улыбки, а тени на его лице обозначились резче. – Аделин завидовала тебе, старшей дочери, любимице отца, наследнице престола… И любви князя к тебе она завидовала тоже, уверен, пусть и была еще сопливой девчонкой. Не важно, что ему в невесты прочили ее… будто она не понимала, что вы с нею похожи только лицом!

– У меня нет больше того лица… – прошептала я.

– Вот именно. Нет лица, нет отца, нет короны. И князя тоже нет.

– Я тебя не понимаю. – Кажется, голос у меня дрожал, но именно потому, что я начала догадываться. – Не говори загадками, прошу!

– В такие ночи говорить напрямую нельзя, – ответил он, – мало ли кто услышит. Я сказал уже довольно, ты и сама можешь сложить эту мозаику.

Я помолчала, потом сказала шепотом:

– Аделин не глупее меня, только воспитана иначе. Я ведь говорила: отец обучал меня так, словно я была мальчишкой, а Аделин осталась маминой любимой девочкой… А ей, верно, тоже хотелось носиться верхом и драться на палках. А даже если не хотелось, то… меня отец брал на охоту и позволял загонять дичь и стрелять, и я как-то обставила Саннежи, хотя, думаю, он просто поддался. Аделин же с другими дамами могли только наблюдать со стороны: далеко ли ускачешь по лесу в треклятой юбке! Меня отец взял с собой за море, а не ее…

– Ты говорила, – кивнул Рыжий, глядя на меня со странной грустью.

– Потом умерла мама, которая не делала между нами особенных различий, – продолжила я. – Затем я лишилась своего лица. Если бы не Саннежи и отец, я полезла бы в петлю, но оба они сделали все, чтобы я выжила… Кажется, князь чуть ли не год жил у нас, не все время, но наезжал часто и надолго, я помню… Помню, чуть что – звали его, а он как-то ухитрялся меня успокоить. У отца не получалось. А Саннежи понемногу заново научил меня улыбаться…

– Князь в самом деле тебя любил, – едва слышно сказал бродяга.

Я кивнула, стараясь не вспоминать скуластое лицо – хоть сейчас чекань на монетах! – раскосые темные глаза и точно такую же, как у Рыжего, белоснежную улыбку.