Борис Михайлов - Конформист. Записки провинциального журналиста о времени, профессии и о себе

• Название: Конформист. Записки провинциального журналиста о времени, профессии и о себе
• Автор: Борис Михайлов
• Жанр: Русское современное

Автор около десяти лет проработал в газетах Сибири и Поволжья, 26 лет на Куйбышевском областном телевидении. На пенсии недолго – в христианском книжном издательстве. «Записки» охватывают период с начала сороковых годов ХХ века и первые полтора с лишним десятка лет в ХХӀ. Не очень далекое прошлое в воспоминаниях свидетеля времени должно показаться интересным историкам и журналистам, а личные страницы – любителям мемуарного жанра.

---

Фильм «Большой вальс» пользовался настолько невероятным успехом у советского зрителя, что в 1960 г. его выпустили в прокат второй раз, уже на законных основаниях.

С широким распространением Интернета, если не всю, то почти всю, мировую голливудскую и европейскую киноклассику можно скачать на компьютер и смотреть дома бесчисленное число раз. Сегодня многие фильмы, которые покорили в юности, вызывали восторги, уже не кажутся шедеврами, сюжеты, режиссура и игра актеров порой воспринимаются как примитив. Но главное, в старых фильмах остались человеколюбие, доброта, любовные страсти, общие для всех людей на земле. И еще, не менее важно, впервые эти фильмы мы смотрели молодыми. Они возвращают нас в юность.

Школьные годы

Так случилось, что учиться мне довелось в четырех школах. Первые четыре класса закончил в школе №42, одноэтажном здании, бывшем когда-то религиозным заведением и частично разрушенном, перестроенном перед войной. Девочки и мальчики учились раздельно. Школа находилась ближе других к нашему дому и меня отдали туда. Шла война, отца не было, мама днями и ночами пропадала на работе в Совнаркоме, больные бабушкины ноги не позволяли возить меня в ближайшую мужскую респектабельную школу №160, до которой две остановки на трамвае и еще километр пешком. Впрочем, и в своей школе подготовку я получил не хуже. Продолжал учебу в школе №47 – на седьмой или девятой Нагорной. Четырехэтажное каменное здание, лишь недавно возвращенное школе после госпиталя военных лет. Здесь я проучился года полтора, а потом вынужден был на время перейти в школу №142, нашего Дзержинского района, при которой имелся санаторий для слабых здоровьем детей. Я себя не считал слабым, но врачи нашли затемнение в легких, и рекомендовали усиленное питание, постоянно находиться под их наблюдением. В санатории при школе мне довелось пробыть счастливых три или четыре, месяца. Воспитательница – наставница, после медицинских процедур и принятия лекарств, проверив уроки, отпускала гулять в огромный двор при школе, и мы были предоставлены самим себе. Заняться было чем. Футбольное поле, постоянно натянутая волейбольная сетка, и всегда много пацанов моего возраста из ближних домов и школы, санатория. Напротив, школы, через щель в заборе, парк имени Дзержинского с парашютной вышкой, множеством площадок для детских игр, разными аттракционами, сохранившимися с довоенных лет. Нам, мальчишкам нравилось подниматься на самый верх 50 – ти метровой вышки, что-то бросить оттуда и следить за полетом. Какое-то время увлеклись бросать с самого верха часть своей одежды или носовой платок, следить, как они медленно планировали над парком, опускаясь на асфальт. Мне не повезло. Сброшенная майка, полетала, а потом, подхваченная ветром, вдруг вернулась обратно и повисла на одной из нижних крепежных перекладин парашютной вышки, на высоте метров десять. Достать её – никакой возможности, и, тогда вся наша ватага санаторских и присоединившихся одноклассников, принялась кидать куски кира (асфальта) в надежде заставить майку свалиться с перекладины. После долгих и безуспешных попыток, сбить её с перекладины, майка все же освободилась и спикировала на землю. Больше я никогда ничего не бросал с вышки.

Из санаторного времени мне больше всего понравился 6 класс, в который я ходил. После окончания санаторного срока, я уговорил родителей оставить меня учиться и дальше в этой школе. К этому времени наша семья переехала в собственную квартиру на Нижне – Бульварную, в 643-й квартал. Это был шикарный, самый высокий по тем временам, восьмиэтажный дом, правда, без лифта. Дом артистов и работников Бакгидэпа, где работал папа, после демобилизации. Здание заложили еще до войны для работников искусств, но построить не успели. После войны достроить не нашли средств и привлекли в компаньоны строителей Мингечаурской ГЭС, у которых деньги в избытке. На деньги гидростроителей и завершили строительство дома. Папа в Бакгидэпе курировал строительство Мингечаурской гидроэлектростанции, и получил квартиру. Из знаменитостей в доме поселился известный всей стране, и, особенно любимый в Баку, Рашид Бейбутов, знаменитый в будущем художник Таир Салахов, если не ошибаюсь, композитор Фикрет Амиров, много известных бакинских знаменитостей.

В 2014 году, я в последний раз посетил Баку и зашел в бывший свой дом. Никого из друзей детства не нашел. Кто-то перебрался в центр, ближе к Бульвару, многих судьба разбросала по просторам бывшего СССР. Дом перестал быть знаменитым. В городе, на берегу моря возведены современные, более шикарные и благоустроенные дома, где теперь живут бакинские знаменитости. И только улицы вокруг моего дома, неоднократно переименованные, сохранили память о знаменитых деятелях искусства и культуры – проспекты Самеда Вургуна, Рашида Бейбутова, Вагифа, Бакиханова. Через улицу выросло здание турецкого посольства, и в нашем дворе поставили памятник первому турецкому Премьеру Ататюрку.

Но я отвлекся от школьных воспоминаний. Шестой, седьмой и начало восьмого я продолжал учиться в школе №142.

Из новой квартиры путь в школу не близкий – километра два с половиной – три, но дорога не напрягала, как сказали бы теперь. Матерчатые сумки от противогазов, вместо портфелей, как в первых классах, теперь заменили картонные портфели, оклеенные тканью, больше похожие на небольшой чемодан. У меня был настоящий кожаный довоенный портфель, правда, слегка потрепанный, с пятнами протертой краски. Не было нужды носить с собой стеклянную чернильницу – непроливайку в затягивающемся веревочкой матерчатом мешочке, который со временем, вне зависимости от цвета ткани, приобретал фиолетовый цвет чернил. В новой школе чернильницы хранились в классе и дежурные перед первым уроком устанавливали их на партах.

В памяти остались приятные, наполненные каждодневными открытиями, радостные воспоминания о детстве. Я проходил по нашей Нижне – Бульварной улице, мимо знакомых кварталов 225, 648, мимо «Третьего сада», где началось строительство детской железной дороги, а затем через просветы в колючей проволоки, попадал в оливковую рощу. Мимо оливковых кустов спускался с косогора в школу. Весь путь, не спеша, проходил за сорок – сорок пять минут, и никогда не опаздывал. Подробно останавливаюсь на описании дороги, чтобы напомнить сверстникам об оливковой роще, где еще в 1949 году, со времен войны располагалась воинская часть противовоздушной обороны с акустическими системами обнаружение вражеских самолетов. Среди оливковых кустов, не замаскированными, на автомобильных платформах, стояли по четыре соединенных между собой движущихся рупоров с приборами усиления звука и анализа поступавших шумов. Звукоулавливатели работали синхронно с прожекторами, стоящими недалеко. Ночью, по звукам с неба, они должны были найти и высветить вражеский самолет. Ловили его в перекресток лучей нескольких прожекторов, и артиллеристы отлично видели цель.

Вспоминаю, и удивляюсь, я проходил в десяти метрах от этих приборов, рассматривал живые напоминания о войне, и солдаты не останавливали, не арестовывали, не отгоняли от своей техники. Ни меня, ни ватаги пацанов, наведывающихся в рощу рвать зеленые оливки – отличные пули для стрельбы на уроках. В 1949 году солдаты расслабились и не ждали чужих самолетов, или шпионов в облике мальчишек.

Встреча с профессией фотографа

Я учился в седьмом классе, когда тетя Сима, разбирая сундук с разным старьем и ненужными вещами из тридцатых годов, которые жаль выбросить, наткнулась на футляр от аппарата «Фотокор – 1». Где сам фотоаппарат, Сима не помнила, скорее всего продали в первые месяцы войны. Футляр она отдала мне, я в нем хранил какие-то свои мелочи, а потом поменял на подшипники для самоката. Кроме великолепного дорогого футляра от фотоаппарата, полезными для меня оказались небольшой фонарь с красным стеклом, коробка не использованных стеклянных негативов 9 х 12 см. Несколько пачек фотобумаги, пакетики с проявителями и закрепителями, разными химикатами. Нашлись и с десяток готовых негативов на стекле, на них снимки незнакомых Симе людей.

Все это богатство, которое Сима собиралась выбросить, я перенес к себе на новую квартиру. Первая реакция мамы, зачем принес этот хлам, своего мусора мало? Папа со старшим братом в детстве недолго увлекавшийся фотографией, посоветовал развести химикаты, и, если фотобумага полностью не испортилась, попробовать напечатать негативы, посмотреть, кто на снимках, может, там и брат мамы, который всё еще находился в ГУЛАГе.

Пользуясь его советами, я развел проявитель и закрепитель, заперся в ванной комнате, включил красный фонарь, достал фотобумагу, положил под негатив, включил на полминуты свет, а затем опустил бумагу в тарелку с проявителем. Не прошло и минуты, как началось чудо. На бумаге стало появляться изображение трех человек. Папа через дверь крикнул мне, чтобы я под краном помыл снимок, только потом положил в тарелку с закрепителем.