Андрей Константинов - Коррумпированный Петербург

• Название: Коррумпированный Петербург
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Публицистика

Книга известных петербургских журналистов «Коррумпированный Петербург» продолжает разговор, начатый Андреем Константиновым в уже хорошо знакомом читателю «Бандитском Петербурге». Журналистское расследование посвящено истории развития коррупции в Петербурге с момента основания города Петром I до наших дней. Учитывая чрезвычайную актуальность затрагиваемых в книге проблем, книга «Коррумпированный Петербург» представляет интерес для самого широкого круга читателей.

---

…А строился Петербург, как всем известно, тяжело и трудно. На земляные работы сгоняли десятки тысяч крестьян, каторжников и военнопленных. Всю эту огромную армию строителей нужно было как-то обустраивать и кормить, соответственно, возникала необходимость в подрядах – то есть своеобразных госзаказах того времени. Ясное дело, на этих подрядах не наживались лишь те из ближайшего окружения Петра I, кто был либо ленив, либо глуп, либо труслив не в меру… Мотивация у птенцов гнезда Петрова была проста – мы, мол, большое дело делаем, так сказать «Россию на дыбы поднимаем», сил не жалеем, стало быть – имеем моральное право немного и о себе подумать, облегчить свой быт – исключительно для того, чтобы не сгореть до срока на работе и дольше прослужить Отечеству и Государю. Дескать, «…кто воевал – имеет право у тихой речки отдохнуть!» А работный люд – это всего-навсего расходный материал, который на Руси никогда никто не берег, не считал и не учитывал… Помрут от недоедания и холода десятком тысяч больше – не беда, бабы русские еще нарожают…

И ведь какие интересные исторические параллели возникают – Петру I для осуществления его фантастических замыслов хронически не хватало средств, казна постоянно была пустой и именно в это же самое время ближайшие сподвижники и единомышленники царя становятся очень богатыми людьми. За примерами далеко ходить не надо – взять хотя бы дело знаменитого прибыльщика Курбатова – в нем очень характерно отразилось отношение типичного (и не самого, заметим, плохого и бездарного) русского чиновника к тем морально-нравственным принципам, которые стали базой для развития русской коррупции.

Алексей Александрович Курбатов был крепостным графа Шереметева, служил дворецким и часто выезжал с хозяином за границу. Курбатов был человеком грамотным и умным, а самое главное – умел, как сейчас говорят, чувствовать конъюнктуру момента. В 1699 году он написал Петру «подметное письмо», в котором изложил проект введения гербовой бумаги и некоторые свои соображения об увеличении казенных прибылей. Царь, естественно, заинтересовался, сделал Алексея Курбатова «прибыльщиком» с правом немедленного доклада «Первому» обо всех вновь открываемых источниках государственного дохода.

Чуть позже Курбатов назначается дьяком оружейной палаты, а в 1705 году занимает место инспектора Ратуши, становясь тем самым во главе управления финансами тогдашней России. Вполне возможно, что поначалу Алексей Александрович был беспорочен и чист, аки голубь белый. По крайней мере в том же 1705 году он весьма энергично писал Петру I: «В городах от бургомистров премногие явились кражи вашей казны. Да повелит мне Ваше Величество в страх прочим о самых воровству производителях учинить указ, до воспримут смерть, без страха же исправить трудно». Царь, надо сказать, буквально зверел от одного только слова «казнокрадство» – оно и понятно, сытый голодному не товарищ, Петру, которому принадлежала вся Россия, видимо, трудно было понять своих соратников, вынужденных собственными головами думать о наполнении карманов. Император, чудак, считал, что воровать у государства – это очень плохо. Говорят, что слушая однажды дело о казнокрадстве, Петр пригрозил издать указ, согласно которому всякий, кто украдет у казны сумму, на которую хотя бы можно было бы купить веревку, будет повешен. На это генерал-прокурор Ягужинский раздраженно заметил государю: «Неужели вы хотите остаться императором без служителей и подданных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой».

Увы, в категорию «мы все» попал и достойнейший господин Курбатов – в 1714 году он был отрешен от должности Архангельского вице-губернатора и предан суду.

Справедливости ради заметим, что «залетел» Курбатов после стычки в 1711 году в Архангельске с агентом Меншикова Дмитрием Соловьевым, который, вопреки царскому Указу, запрещавшему вывоз хлеба за границу, гнал зерно в Голландию. Курбатов настрочил на Соловьева донос – ну, у Меншикова вырос на прибыльщика огромнейший зуб… Надо полагать, бывшие друзья Меншиков и Курбатов разругались из-за того, что не смогли по-людски деньги зерновые поделить, раньше-то светлейший и прибыльщик были просто не разлей вода. Кстати, во все времена коррупционеры сгорали по большей части из-за собственной жадности и нежелания делиться. От этого и все их беды произрастали. А ведь казалось бы – чего сложного-то. Как сказал в конце 1996 года министр финансов России Александр Лившиц: «Делиться надо… и все будет хорошо». Меншиков с Курбатовым до такой гениальной простоты не додумались, в результате – пострадали оба. Впрочем, о светлейшем разговор особый – чуть позже.

К следствию по делу Соловьева, как это часто бывает, привлекли и заявителя. Все фигуранты-коррупционеры ужасно перепугались. И такое начали друг про друга рассказывать… Из этих рассказов перед Петром встала непригляднейшая картина взяточничества, казнокрадства и протекционизма среди его ближайших и более отдаленных сподвижников. Закручинившийся царь с тоски даже издал Указ от 24 декабря 1714 года, в котором, в частности, говорилось: «понеже многие лихоимства умножились… и дабы впредь плутам невозможно было отговорки сыскать… запрещается всем чинам, которые у дел приставлены… никаких посулов казенных с народа не брать, кроме жалованья». На попытку Петра ввести госслужащим твердые оклады и запретить поборы с населения окружение царяреформатора отреагировало весьма своеобразно. Горный инженер и историк Василий Татищев, например, писал Государю: «Я беру, но этим ни перед Богом, ни перед Вашим Величеством не погрешаю. Почему упрекать судью, когда дела решал честно и как следует?» Петр ему отвечал, что «позволить этого нельзя потому что бессовестные судьи под видом доброхотных подарков станут вымогать насильно». Однако мягкие увещевания царя ничего не дали: коррупционеры XVIII в молчаливо «положили с прибором» на царский Указ – точно также, в конце века двадцатого отреагировали чиновники на указ президента Ельцина «Об усилении борьбы с коррупцией» от 4 апреля 1992 года.

Однако вернемся к Курбатову – он в первые годы работы следственной комиссии пытался убедить всех и вся в своей невиновности и безгрешности. Однако, по мере подтверждения следствием одного обвинения за другим тон прибыльщика менялся: «А что до самих нужд моих и прокормления и брал сверх жалованье небольшое, а то не тайно, но с расписками, которой долг и доныне на мне явен есть». Обращался Алексей Александрович и к царю батюшке, напоминая о своих заслугах, как он «без тягости народа» принес казне «многосотные тысячи рублев». То есть Курбатов рассуждал просто и незатейливо. Раз он действительно способствовал существенному увеличению казенных доходов, то ничего преступного в том, что лично для себя «укрысятивал долю малую», не было. В те времена обвиняемый вообще, если не располагал убедительными доводами для своей реабилитации, прибегал к одной из трех формул: прегрешение свершилось либо «с простоты», либо «в беспамятстве», либо «с пьяна». Например, признавая полученную от хлебных подрядчиков взятку в полторы тысячи рублей, Курбатов тут же выдумал оригинальнейшее объяснение: «А те деньги приняты под таким видом, чтобы дослать о том царскому величеству, а в уверении того писал о пресечении дорогих подрядов». Получив от жителей Кевроля и Мезени «в почесть» триста рублей, Алексей Александрович «…запамятовал их отослать в канцелярию на содержание школ и шпиталей»… Следственная комиссия подсчитала, что только за три года Курбатов получил от городского населения управляемой им губернии «харчевых и почесных подносов» на сумму до 4 тысяч рублей. Сам Курбатов сознался в том, что с 1705 года присвоил 9994 рубля казенных денег. Расследованные дела не были закончены – лишь 12 дел были рассмотрены, а к 15-ти комиссия даже не успела приступить, поскольку в разгар следствия Курбатов умер. Следственная комиссия успела лишь подсчитать, что прибыльщик хапнул 16422 рубля. В результате следствие даже не смогло решить, по какому разряду хоронить достойнейшего господина Курбатова – как честного человека или как преступника…

Естественно, Курбатов был не единственным «радетелем за благо Государево», пойманным на взятках и, грубо говоря, «татьбе». Еще в августе 1711 года Петр учредил для выявления злодеев государственную фискальную службу, которую возглавил некто «старик Зотов». Позже его сменил знаменитый обер-фискал Алексей Нестеров, прославившийся раскрытием и преследованием злоупотреблений. Однако господин Нестеров и сам не уберегся от соблазнов по старому российскому принципу «что охраняем, то и имеем». Попался обер-фискал на деле провинциал-фискала Саввы Попцова – на него еще в 1718 году подал челобитную в сенат Ярославский-Посадский человек Иван Сутягин. Челобитную пытались замылить, гоняя по инстанциям из Юстиц-коллегии в Ярославский надворный суд, но ярославский посадский человек, оправдывая свою фамилию, не угомонился и снова пожаловался в сенат, а в 1722 году дошел аж до государя, обвиняя провинциал-фискала в том, что тот укрывал бедных солдат и недорослей дворянских, что через родича своего Лихарева собирал в уезде с крестьянских дворов по гривне серебра без указу, что отпускал из рекрутов за взятки и просто воровал из казны. За Савву Попцова взялись всерьез и в делах его скорбных обнаружили полнейший, как теперь говорят, беспредел – помимо прочего разного, провинциал-фискал имел съезжий двор, где держал колодников, а также лихо налагал штрафы не только на подчиненных, но и на всех подряд – на бургомистров, на соляных голов, на крестьян… Штрафы Попцов, естественно, присваивал. Когда все вскрылось, провинциала-фискала казнили, но перед смертью он успел дать показания и на непосредственного шефа. Выяснилось, что обер-фискал Алексей Нестеров был в курсе шалостей подчиненного, но покрывал его за взятки – за часы серебряные, ценою в 120 рублей, за одеяло на лисьем меху, за триста рублей «налом»… А еще были подношения рожью, скотиной, парчами и лошадьми.