Андрей Константинов - Бандитский Петербург

• Название: Бандитский Петербург
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Публицистика

«Бандитский Петербург-98» – это цикл очерков, посвященных природе российского бандитизма в его становлении и развитии, написанных живо и увлекательно, включающих как экскурсы в историю, так и интервью с современными «криминальными персонажами». А. Константинов демонстрирует глубокое знание материала, но движет им не просто холодный интерес исследователя. Автор озабочен создавшейся в нашем обществе ненормальной ситуацией и пытается вместе с читателем найти способы выхода из нее.

В отличие от обычной преступности, противодействующей государственным институтам общества, организованная преступность, наступая на общество, использует эти институты в своих целях.

Аулов Н. Н., начальник отдела по борьбе с преступными сообществами РУОП по СПб и области при МВД РФ.

---

Банду «попрыгунчиков» возглавлял некто Иван Бальгаузен, уголовник с дореволюционным стажем, больше известный в своей среде под кличкой «Ванька-Живой труп» (кстати, похожая кличка была еще до революции у одного питерского грабителя, орудовавшего в районе нынешних Пороховых; его звали Павлушка-Покойник). Бальгаузен встретил Октябрьскую революцию с пониманием: тут же напялил матросскую форму и начал «экспроприацию экспроприаторов». Однако «самочинами» в то время в Петрограде занималось столько разного серьезного народу, что конкуренция в этой сфере постепенно становилась опасной для жизни. А стрелять «Живой труп» не любил, хоть и приходилось ему порой обнажать ствол. К 1920 году на Бальгаузене «висело» всего два покойника (не живых, а самых настоящих мертвых), что по тем крутым временам было просто мелочью. У Ваньки был приятель – запойный умелец-жестянщик Демидов, который в перерывах между загулами сделал страшные маски, ходули и пружины с креплениями. Жуткие «покойницкие» саваны сшила любовница Бальгаузена Мария Полевая, хорошо известная охтинской шпане под кличкой Манька-Соленая. Сама идея – пугать суеверных прохожих до полуобморочного состояния, кстати, была не нова – еще до революции ходили смутные слухи о подобных ограблениях, но, безусловно, «заслуга» «Живого трупа» в том, что он запустил методику на поток. «Численность» «попрыгунчиков» в разное время колебалась от пяти до двадцати человек, а возможно, нашлись и подражатели, так сказать, плагиаторы идеи. Так или иначе, но к марту 1920 года за «живыми покойниками» числилось только зарегистрированных эпизодов более сотни, а ведь многие жертвы в милицию или ЧК не обращались, боясь, что там их могут вообще расстрелять, как социально чуждых. Бедняков, как известно, грабят намного реже, чем людей более или менее обеспеченных… Получалось, что «попрыгунчики» ходили на разбой, как на работу, – не часто, согласитесь, Уважаемый Читатель, встретишь такую преданность любимому делу!

«Живые трупы» злодействовали до весны 1920 года – руки у милиции до них долго не доходили («попрыгунчики» редко применяли насилие в своей практике – примерно лишь в одном из десяти разбойных нападений, может, именно этим объясняется такое долготерпение к ним чекистов). Но, как говорится, всему приходит конец, да и идея уже понемногу себя изжила… «Живой труп» попался на элементарную «подставку» – в излюбленных «рабочих» местах «попрыгунчиков» – в районах, прилегающих к Смоленскому и Охтинскому кладбищу, а также рядом с Александро-Невской лаврой, – стали появляться какие-то поддатые мужики, то ли мастеровые, то ли крестьяне, которые при каждом удобном случае громко хвастались своими успешно провернутыми делишками, давшими хороший барыш… Как правило, за плечами этих мужиков были туго набитые разной снедью мешки. Бальгаузен клюнул на эту «наколку», но когда однажды ночью шайка, дико завывая по своему обыкновению, накинулась на «мужиков» – заклинание не сработало. «Мужики» вместо того, чтобы описаться от ужаса, достали вдруг наганы, и угрюмо попросили налетчиков поднять руки вверх… С «малины» «попрыгунчиков», располагавшейся в доме N7 по Малоохтинскому проспекту, было изъято 97 шуб и пальто, 127 костюмов и платьев, 37 золотых колец, и много другой всякой всячины…

Суд над «попрыгунчиками» был скорым и суровым. Бальгаузена и Демидова расстреляли, не приняв во внимание их социальное происхождение, чувство юмора и изобретательность… Что же касается Маньки Соленой, то говорят, что, отсидев, она работала в ленинградском трамвае кондуктором…

Гораздо более жестким по сравнению с Бальгаузеном был знаменитый питерский бандит Иван Белов по кличке Ванька-Белка, его уголовный стаж также начался еще до 1917 года. Белка стал одним из самых первых послереволюционных «самочинщиков». Вокруг него довольно быстро сложилась шайка человек в 50, ядро которой составляли десять опытных уголовников. Обычно они под видом чекистов или агентов угрозыска вламывались в какую-нибудь богатую квартиру и изымали ценности, избивая или убивая хозяев в случае малейшего сопротивления. Иногда их наглость доходила до того, что бандиты оставляли хозяевам безграмотные расписки-повестки, в которых предлагали жертвам явиться для дальнейшего выяснения всех вопросов на Гороховую, 2, где в то время базировалось питерское ЧК… Банда Белки не гнушалась грабить даже церкви, хотя позже, после арестов, многие из бандитов требовали себе священников для исповедей, уверяя милиционеров в своей глубокой религиозности… Поскольку за Белкой и его людьми тянулся уже достаточно густой кровавый след, за них принялись всерьез – к середине 1920 года многие кореша Белова уже сидели за решеткой, однако взять самого Ваньку никак не удавалось. Говорили, что Белка, зная о том, какая охота на него началась, стал предпринимать контрмеры. Его бандой занимался агент угрозыска Александр Скальберг, который считал, что сумел завербовать одного из ближайших сообщников Белова. Этот «завербованный» прислал однажды Скальбергу записку, в которой приглашал на встречу в Таировом переулке – недалеко от Сенной, известной своими «малинами» и притонами. Скальберг пошел на встречу и нарвался на засаду – четыре бандита оглушили его, связали, пытали, а потом убили, разрубив на части… Убийство это исполнила личная «бригада ликвидаторов» Белки – Сергей Плотников, Григорий Фадеев, Василий Николаев и Александр Андреев по кличке Сашка-Баянист. Коллеги погибшего Скальберга сумели взять эту милую компанию почти сразу после убийства агента угрозыска – когда Скальберг пропал, товарищи обнаружили в его квартире в кармане пиджака записку с приглашением в Таиров переулок… Эту четверку без проволочек расстреляли, а между бандой Белки и чекистами началась самая настоящая война на истребление в стиле классического вестерна. Розыск Белки возглавил Иван Бодунов, о котором позже Юрий Герман напишет повесть «Наш друг Иван Бодунов» – (еще позже режиссер Алексей Герман снимет по мотивам этой повести замечательный фильм «Мой друг Иван Лапшин»), Белов понимал, что кольцо вокруг него начинает понемногу сжиматься, и решил «лечь на дно» в одной из «малин» на Лиговке. Оттуда он продолжал руководить бандой, давая своим «подопечным» указания, а иногда и лично принимал участие в «делах». Всю осень 1920 года чекисты гонялись за бандой, несколько раз им удавалось сесть ей на хвост и даже вступить в огневой контакт, но Белов уходил. За осень 1920 и начало 1921 года в перестрелках погибли пять милиционеров и четверо бандитов – среди них приближенный Белова Антон Косов по кличке Тоська Косой. Банда начинала разваливаться. Белка понимал, что самое разумное в сложившейся ситуации – срочно уходить из города, но он рассчитывал на последний «фартовый куш», ему нужны были деньги, чтобы скрыться, а фарт все не выпадал… Ванька нервничал, пил запоем, все больше зверел… К весне 1921 года на счету его банды было уже двадцать семь убийств, восемнадцать раненых и больше двухсот краж, разбоев и грабежей… В это время тезка бандита чекист Бодунов внедрялся подряд во все притоны Сенной и Лиговки, выдавая себя за уголовника – с его внешностью и знанием «блатной музыки» задача была посильная. Бодунову повезло – в одном шалмане он сумел-таки раздобыть адрес лежбища Белки – Литовский проспект, 102. Более того, Бодунов узнал день, когда на этой «малине» должен был пройти воровской «сходняк». Дом на Лиговке взяли под круглосуточное наблюдение. После того, как вся банда собралась, притон оцепили… Погулять как следует Белову с друзьями на этот раз не дали. Шалман решено было брать штурмом. Но хоть бандиты и были почти поголовно пьяны или «под кайфом» – «на шухер» они поставить человека не забыли. Поэтому неожиданного захвата не получилось. Завязался настоящий бой, о котором долго еще вспоминали потом по всем питерским притонам: «Прогудело три гудочка и затихло вдали… А чекисты этой ночкой на облаву пошли… Оцепили все кварталы, по малинам шелестят. В это время слышно стало – где-то пули свистят… Как на нашей на малине – мой пахан отдыхал… Ваня, Ванечка, роди-и-май… Звуки те он услыхал…» Ну и так далее. Белка с «братками», понимая, что терять ему нечего, отстреливался с отчаянием обреченного, но его фарт уже кончился. В той перестрелке погиб он сам, его жена и соучастница и еще десяток бандитов. Со стороны милиции погибло двое. После того, как главари были перебиты, остальные уркаганы сдались… Большинство из них были расстреляны по приговору суда…

Как интересно иногда распоряжается человеческой памятью Судьба: Ванька-Белка действовал еще до того, как стал известен в Питере Ленька Пантелеев, и вроде даже похожие по методам преступления они совершали, и смерть Белова по уголовным понятиям была вполне «героической», но вот про Леньку знают все, а Белову суждено было забвение, так же как и сменившему его на Олимпе бандитского Питера Лебедеву (этого последнего, кстати, тоже уничтожил Иван Бодунов). Прошу Уважаемого Читателя понять меня правильно – я вовсе не призываю помнить и знать всех бандитов поименно, но, согласитесь, трудно понять принцип избирательности народной памяти по отношению к своим антигероям…