Андрей Константинов - Дело о прокурорше в постели

• Название: Дело о прокурорше в постели
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Детектив

«Золотая пуля» — это петербургское агентство журналистских расследований, которое возглавляет Андрей Обнорский и которое распутывает самые сложные и деликатные дела. О приключениях неугомонных сотрудников «Золотой пули» снят телесериал, который вы скоро увидите.

---

Наконец я не выдержал, поймал Спозаранника за рукав и усадил на диван в своем кабинете.

— Ну ты чего? — задал я идиотский вопрос. Господи, услышали бы мои читатели, как классно я сформулировал… Но они, разумеется, не слышали. И слава Богу.

А Глебушка оказался умнее меня — он просто промолчал. Он индифферентно смотрел в окно и молчал.

— Нет, Глеб, ну ты чего куксишься-то? — продолжал я. — Ты из-за материала по Мамкину? Ты же ничего не знаешь…

— А чего я должен знать? — угрюмо говорит Спозаранник.

— Вот, кстати, ты послушай, — я протягиваю кассету.

Глеб смотрит на портативную кассету с недоумением.

— А чего я должен слушать? И так уже все ясно. Только раньше ты, Андрюха, другой был.

— Это какой же я раньше был?

— Раньше ты себя не давал запугать. А теперь достаточно стало какому-то Мамкину обратиться к браткам, ты уже и скис… Извини, Андрюха, но работать я с тобой, видимо, не смогу.

— Ясно, — говорю я. — Ясно, Глеб Егорыч. Но ты все-таки кассетку послушай. А потом зайди — поговорим. Там всей записи минут на пятнадцать.

Глеб пожимает плечами и уходит с кассетой в руке. А мне становится немного грустно… И чтобы совсем не раскиснуть, я сажусь работать, прикидываю планы на следующую неделю.

Хотя отлично знаю, как легко рассыпаются эти планы. Наша чумовая жизнь вносит свои коррективы постоянно.

Мы не успеваем за событиями, бежим за ними, пытаемся догнать… и, как правило, не можем. Расследовательская работа журналиста в пятимиллионном мегаполисе состоит из одного затяжного цейтнота. Мы бежим за событием, как гонится свора борзых за механическим зайцем. А заяц неизбежно оказывается быстрее. Он железный.

Работа расследователя состоит из массы разочарований, потерь, ошибок. И даже когда ты победил, когда ты сложил полноценную мозаику из разрозненных фрагментов, у тебя, как правило, нет никакого чувства победы.

Ты просто разоблачил очередного ворюгу, бандита, взяточника, предателя… Кому это надо? — спрашиваешь ты себя.

— Андрюха, — кричит с порога Спозаранник. — Андрюха, класс!

…Ну вот! Хоть кто-то похвалил. А ты говоришь — кому это надо? Значит, надо. Все-таки надо.

— Просто класс, — говорит Глеб. — Как ты это записал?

— Обыкновенно, Глеб Егорыч. Попросил Ваську Васнецова еще раз сходить к господину Мамкину. И конкретно оговорить задачу: как бить Обнорского? До какой степени? Ломать ли руки? Ноги? Зубы? И вслух внятно подтвердить, что за избиение журналиста он оформит потребную Ваське лицензию.

— Да… влип Папкин.

(Что же это всех так тянет переделывать аристократическую фамилию моего лучшего друга? Беда прямо какая-то, ребята.)

— Ну влип-то он еще раньше, когда взятки брать начал. А теперь мы просто констатируем факт. А факты таковы: в понедельник я иду к Папкину… тьфу, черт! И я туда же… иду к Мамкину, и вместе мы слушаем кассету. И всем становится хорошо: Васька получает свою лицензию, а мы — хорошего информатора.

— И только Папкин не получает ничего.

— Э-э нет, Глебушка. Во-первых, Папкин… тьфу, Мамкин получает бесплатный урок на всю жизнь. И, во-вторых, мы гуманно не печатаем второй материал. Не будем же добивать бедного маленького Панкина?

— Мамкина, — поправляет меня Глеб. И тут же великодушно добавляет:

— Конечно, не будем. Хотя и хочется.

Мы с Глебом закуриваем и смотрим друг на друга. А за окном уже совсем темно. И кружатся снежинки. И два маленьких суворовца тараканят по плацу огромную фанерную лопату. Еще одна чумовая неделя позади.

— А Васька-то мне, пожалуй, и ребра может посчитать, — говорю я задумчиво.

— Это за что? — интересуется Глеб.

— Ты вчерашнюю итальянку помнишь?

— Ха… такую забудешь.

— Ну вот… Васька на нее запал круто. Но я его пообещал познакомить с еще более крутой дамой. В понедельник придет интервью у меня брать.

— А это кто ж такая? — удивляется Глеб.

— Это Зоя.

— Какая Зоя?

— Зоя Залмановна Лившиц.

***

…И мы хохочем. И мы катаемся по дивану и хохочем. И открывается дверь. И входит Оксана. Мы все хохочем. Оксана смотрит на нас с удивлением. Мы, наверно, действительно похожи на идиотов.

А потом… а потом Оксана говорит:

— Звонит какой-то мужчина. Назвался Алексеем. Сказал, что ты поймешь.

Глеб все еще продолжает смеяться.

И я по инерции улыбаюсь… я улыбаюсь. Igni et ferro. А где-то поблескивают бриллианты в запонке безукоризненно вежливого помощника господина Фонарского. Я беру трубку.

— Андрей Дмитриевич, это Алексей. Не забыли?

— Я рад, что вы наконец позвонили, Алексей.

— Скажите, Андрей Дмитриевич, вы проверили те документы, о которых мы говорили в прошлый раз?

— Да, разумеется. Я думаю, есть потребность поговорить подробно. Документы того стоят. Приезжайте, потолкуем, попьем кофейку.

— Андрей, — мой собеседник слегка замялся, — Андрей Дмитриевич, тут такое дело… мне подъехать к вам затруднительно. А если уж говорить откровенно, то и невозможно. Мои обстоятельства сильно изменились, и, к сожалению, не в лучшую сторону.

— Я понял.

Но в тот момент я только думал, что понял. Если бы я знал! Но я еще не знал…

— Я понял. Давайте договоримся, где и когда.

— Спасибо, — ответил Алексей. — Записывайте адрес…

Я чиркнул на листке бумаги адрес. Отметил про себя, что удачно: недалеко от моего дома. Записал. А когда…

— Андрей, очень не хотелось бы откладывать. Сегодня — реально для вас?

— Реально. Часа через полтора-два могу подъехать.

— Очень хорошо. Буду ждать. Не прощаюсь.

Спустя полтора часа я подъехал к огромному девятиэтажному дому в районе «Пяти дураков». Улицы здесь носили такие названия: Ударников, Наставников, Передовиков, Энтузиастов и кого-то там еще… такой вот юмор.

Подъехать прямо к дому не удалось: улица была перекопана. Черный безмолвный экскаватор сиротливо торчал на краю огромной ямы. Я пошел в обход по мерзлым комьям выбранной земли. Яма напоминала могилу неизвестного монстра или ловушку для мамонта. Если зверь попадет в западню, экскаватор выплюнет клуб воняющего соляркой дыма и добьет его ударом зубастого ковша. Огнем и мечом!

В подъезде оказалось относительно чисто, но лифт не работал. На шестой этаж мне пришлось подниматься пешком. Мимо стальных дверей… мимо хлипких фанерных дверей… мимо глазков… мимо изображений поганок… мимо смердящего мусоропровода. По бетонным ступеням — вверх! Черная ловушка на мамонта осталась внизу.

Экскаватор с высоты шестого этажа стал еще больше похож на хищника с занесенной для удара когтистой лапой.

Он ждал добычу…

Дверь в квартиру девяносто шесть оказалась приоткрытой. Это мне сразу не понравилось. Такие расклады мы уже видали в детективах. Мы уже их видали… И все же я нажал на кнопку звонка. Потом нажал второй раз. Потом третий. Потом я толкнул дверь и вошел внутрь. Прихожая выглядела нежилой. Горела голая, без абажура лампочка под потолком и стояли в углу мужские зимние сапоги.

— Алексей! — позвал я. И не узнал собственный голос.

В прихожую выходили четыре двери. За одной из них, с матовым стеклом, горел свет.

— Алексей! — позвал я. И понял, что никто мне не ответит. На улице заворчал движок экскаватора, вспыхнули желтым круглые, без зрачков, глаза. Я взялся за ручку двери. С лязгом упал вниз ковш. Когти стальной лапы опустились на череп мамонта.

Раздался треск и оглушительный рев.

Алексей Горбунов лежал посреди практически пустой комнаты. Голое, без шторы, окно. Старый диван в углу. Телефон на подоконнике и открытая дорожная сумка. Опрокинутый стул… и рядом с ним скорчившийся человек на полу. Мамонт ревел. Ковш снова взлетел вверх и опустился на широкий лоб. Руки и ноги Алексея Горбунова были плотно забинтованы скотчем. А лицо… лицо было похоже на кровавое месиво.

Я опустился на корточки. Я закрыл глаза. Полтора часа назад я разговаривал с ним. Сейчас он страшно улыбался раскрытым ртом с выбитыми зубами.

Мамонт ревел. Лязгал ковш экскаватора. Суворовцы тараканили фанерную лопату для трепанации черепа.

Сейчас я распахну глаза — и все кончится. Все будет хорошо. Все будет тамам {Хорошо (арабско-йеменский диалект)}.

Я открыл глаза. Чуда не произошло. Все осталось муштамам {Нехорошо (арабско-йеменский диалект)}. Тело Алексея Горбунова все так же лежало в темно-красной, остро пахнущей луже посреди комнаты. Рядом с ним валялась пустая синяя пластиковая папка. В такой же он приносил документы на нашу первую встречу в кафе.

Я медленно встал. Я сделал шаг к двери. Подкатывала рвота, пол под ногами слегка покачивался. Плясали в глазах разноцветные искорки. Маленькие яркие лазерные лучи. Сейчас это пройдет, сказал я шепотом и снова закрыл глаза. Прежде чем снова раскрыть их, я сосчитал до десяти, Я досчитал до десяти и раскрыл глаза.

Лучики никуда не исчезли. Они весело плясали в углу пустой комнаты с мертвым человеком посредине. Я заставил себя подойти ближе. Я присел.