Мария Елифёрова - Странная любовь доктора Арнесона

• Название: Странная любовь доктора Арнесона
• Автор: Мария Елифёрова
• Жанр: Исторический детектив

В 1924 г. в Лондоне бесследно исчезает куртизанка по имени Каролина Крейн. С её исчезновением таинственным образом связан норвежский психоаналитик Сигмунд Арнесон. Инспектор Скотланд-Ярда Морис Каннингем поначалу убеждён, что речь идёт о банальном убийстве из ревности. Однако чем больше его затягивает расследование, тем больше выясняется, что никто в этой истории не знает ничего по-настоящему о пропавшей девушке – а также о себе. События разворачиваются в фантасмагорическую историю, подобную истории Джекила и Хайда, а инспектор вынужден исследовать тайны человеческой сексуальности.

---

Инспектор пропустил его слова мимо ушей.

– Вы имели в виду, что в другие времена связь Роу с мисс Крейн подлежала бы наказанию? Поясните.

– Поймали, дорогой инспектор, – Арнесон вымученно ухмыльнулся. – История знает немало примеров чересчур строгого отношения к связям между мужчиной и женщиной. Например, в средневековье мужчину могли сжечь на костре за связь с еврейкой.

– Не пытайтесь морочить мне голову, – проворчал Каннингем. – Каролина Крейн не еврейка.

– Она нечто похуже, – загадочно отозвался доктор. Каннингем беспокойно всмотрелся в его лицо. Неужели всё-таки сумасшедший?

– Вы настаиваете, что мисс Крейн представляла из себя нечто сверхъестественное? И этим объясняется её исчезновение?

Арнесон опустил кудрявую голову и прикусил губу.

– Я же сказал, я не люблю слова «сверхъестественное». Но если вы не можете мыслить в других категориях, то, если угодно – да.

– Ясно, – сквозь зубы процедил инспектор. Его скепсис был слишком очевиден. Не поднимая глаз, Арнесон сказал:

– Я предупреждал, что вы мне не поверите. Прошу вас, позвольте мне не рассказывать вам больше.

– Что ж, доктор, – прищурился Каннингем, – не хотите говорить – не надо. Смею вас уверить, мы и сами до всего докопаемся.

Он сделал констеблю знак увести подозреваемого. Оставшись один в холодной допросной, в режущем глаза свете газового рожка, он потёр рукой висок и полез в карман за баночкой аспирина.

10. Из дневника Сигмунда Арнесона

24 июля 1923. Что за мучительство? Она нарочно затягивает с ответами. В чём смысл? Если она хотела преподать мне урок, то хватило бы и одного раза. Подозреваю, что она догадывается, как я извожусь в ожидании её писем, и получает удовольствие от моих мучений. Я недооценил её проницательность и знание человеческой природы. Боюсь, в своих письмах я слишком раскрылся ей – что ни мой претенциозный слог, ни куртуазные выверты не мешают ей видеть меня насквозь. Что ж, тем хуже для неё. Я просто обязан взять реванш и отыграться, когда представится случай.

11. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 5 августа 1923

Дорогая Каролина,

вы, кажется, взяли за правило тянуть с каждым ответом чуть ли не неделю. Мне неясно, в чём смысл этого правила, но, раз вы его установили, я вынужден покориться. Хотя не могу не признаться, что это меня крайне огорчает – ведь целью моего знакомства с вами было узнать о вас больше, а это довольно затруднительно, когда вы так редко мне пишете.

Если моё поведение показалось вам грубым или обидным, готов принести самые искренние извинения. Я по-прежнему не оставляю надежды увидеться с вами. Тогда вы, может быть, составите обо мне более благоприятное впечатление. Я заранее соглашаюсь на любые условия встречи, которые назначите вы – день, час и место. Я вверяю себя вам, и даже если в условия будет входить, чтобы я был с завязанными глазами и под дулом пистолета, я готов принять это условие. Видите, какие безумные вещи я вам пишу. А всему виной вы, очаровательная модель Уильяма Блэкберна.

В смиренном ожидании вашего ответа на это письмо,

ваш

Сигмунд Арнесон.

12. Каролина Крейн – Сигмунду Арнесону, 13 августа 1923

Дорогой доктор Арнесон,

не заставляйте меня повторять много раз одно и то же. У меня есть причины, по которым я не могу писать вам чаще, и я не обязана вам их объяснять. Проявите терпение, дорогой доктор. Терпение – ценное качество, которое вы всегда уважали в себе и других; было бы жаль, если бы оно вам изменило.

Вы просите встречи со мной, и просите так, как будто я давала вам какое-либо обещание. Хочу вам напомнить, что обещаний я не давала. Кроме того, это невозможно. Примите это как данность. Если же вас огорчает невозможность удовлетворить ваши тривиальные желания, то для этого вам хватит и моей фотографии, которую я прилагаю. Желаю вам приятно провести время в её обществе.

Каролина Крейн.

13. Из дневника Сигмунда Арнесона

14 августа 1923. У меня ум за разум заходит. Вся эта история становится всё более и более странной. Она пишет мне холодно и неохотно, тянет с ответами по неделе, отказывая мне в совершенно невинной встрече, словно какая-нибудь дочь лорда с родословной от Плантагенетов – и вместе с тем высылает мне свою фотографию с недвусмысленным указанием, как ею воспользоваться!

И какую фотографию! То, что я увидел, разорвав бумажный пакет, превзошло самые смелые ожидания. Да, это была Каролина Крейн; не узнать женщину, изображённую на картине Блэкберна, было невозможно. Она полулежала на кушетке в такой позе, какую можно вообразить, лишь обладая немалой долей бесстыдства; из одежды на ней был только наполовину расшнурованный корсет, бёдра раздвинуты, и качество фотографии не уступало анатомическому атласу. Левой рукой она прижимала к бедру тряпичного арлекина, сшитого из треугольных лоскутков. У меня была такая игрушка в детстве.

От внезапного возбуждения я почувствовал боль. Перед глазами поплыл туман, сердце учащённо заколотилось. Сунув фотографию под бумаги на столе, я воровато выглянул в приёмную. Не успел я порадоваться, что там никого нет, как на пороге появился посетитель. В лицо я его не знал – видимо, он пришёл ко мне впервые.

– Добрый день, вы доктор Арнесон? – услышал я. Проигнорировав его, я крикнул Роу, сидевшему у телефона:

– Скажи, чтобы подождали! Сразу принять не могу!

Вернувшись к себе в кабинет, я дрожащими руками запер дверь изнутри на ключ, схватил со стола фотографию и рухнул на ковёр. Я обливался потом, как в лихорадке. Лёжа на ковре, я нога об ногу сбросил туфли, затем, извиваясь, стянул с себя брюки и кальсоны. Мне казалось, что меня дёргают раскалёнными клещами. Оставшись лишь в рубашке и жилете, я положил фотографию между бёдер, прямо под самую беспокойную часть моего тела, которая вспухла так, словно имела дело не с непристойным снимком, а с укусами тропических муравьёв.

Содрогаясь не столько от удовольствия, сколько от боли и потери всякого контроля над собой, я задрал рубашку и принялся ласкать себя – если это можно было назвать лаской, эту отчаянную попытку получить облегчение. Думаю, прошло всего несколько мгновений – показавшихся мне вечностью. Затем случился взрыв. Меня выгнуло и подбросило так, что я ушиб затылок об пол; мои зубы стукнулись друг о друга. Чувствуя горячие липкие потёки на ногах, я лежал и приходил в себя. Понадобилось несколько минут, чтобы я смог окончательно стряхнуть наваждение. Я заставил себя подняться и тщательно вытереться носовым платком, а затем по возможности удалить поганые брызги с ковра. Я чувствовал себя совершенно вымотанным и обессиленным. Всё ещё раздетый, я присел на корточки, вслушиваясь в шум крови в ушах и пытаясь понять, отчего на меня накатила тяжёлая мутная волна стыда.

Да, это было так – я чувствовал стыд. Я, психоаналитик с многолетним опытом, который сделал всего-навсего то, что матросы и школьники делают постоянно. И оттого, что я не понимал причин этого стыда, мне было ещё стыднее.

Я снова взглянул на фотографию. Меня осенило. Всё дело было в арлекине, в этой дурацкой тряпичной игрушке.

В моей памяти со всей неумолимой ясностью всплыло, как более тридцати лет назад я ложился в постель, взяв с собой лоскутного арлекина. Скинув под одеялом пижамные штаны, я засовывал игрушку между ног и тёрся об неё. Не помню, как я до этого додумался, но даже сейчас при этом воспоминании к ощущению стыда примешалось возбуждение; сукин сын вздрогнул и снова стал наливаться кровью.

Выругав себя, я оделся и пригладил волосы. Меня ждал пациент, и я непростительно его задерживал. Интересно, с чего ей пришло в голову сфотографироваться с арлекином?

14. Сигмунд Арнесон – Каролине Крейн, 14 августа 1923

Дорогая Каролина,

я оценил присланную мне фотографию, хотя надо сказать, её общество причинило мне больше беспокойства, чем удовольствия. Я не намерен оставлять вас в покое, пока не получу объяснений.

Если вы не желаете даже видеться со мной, то что заставляет вас посылать мне столь откровенные снимки? Не было ли это зашифрованное послание, которое я должен разгадать? Я почти уверен, что это так – ведь не случайно же вы использовали этого арлекина. У меня был точно такой же в детстве, и обстоятельства, в которых он фигурирует на фотокарточке, не могут быть простым совпадением. Однако ни одна живая душа не знала о том, какую роль в моей жизни выполняла эта глупая игрушка. Неужели вам и впрямь это известно? Это кажется мне неразрешимой загадкой. Никогда не верил в феномен телепатии, да и как поверить в возможность телепатии по почте?

Я думаю, что существует какое-то простое и естественное объяснение, которое лежит у меня под носом, а я не вижу его в упор. Возможно, я просто не помню, как в детские годы проболтался о своей тайне кому-то из товарищей по играм. Возможно, вы приходитесь родственницей этому человеку – почему бы и нет, ведь у вас столь явно нордический тип лица, что я сомневаюсь, настоящая ли ваша английская фамилия. Прав ли я в своих догадках? Дайте мне знать. Я буду ждать вашего ответа столько, сколько вам будет угодно. Я хочу, наконец, понять, что вы такое.