Пюрвя Мендяев - Нэпман и Шановный. Пародийный триллер

• Название: Нэпман и Шановный. Пародийный триллер
• Автор: Пюрвя Мендяев
• Жанр: Русское современное

Эта пародия на «Трое из Простоквашино», «Собачье сердце», на страшные истории о НКВД-ОГПУ – смесь сказки, фантастики, исторических реалий, детектива, триллера и прочая-прочая, как написал один из читателей моей книги.

---

– Хорошо звучит. Но хватит слов. Демонстрируй таланты своих питомцев – сказал Сталин.

Некоторое время с нарастающим ужасом Синельников пытался добиться от животных проявления их способностей, но всё безрезультатно, они лишь как безумные орали и вели себя как обычные животные. Тогда профессор стал с силой давить на зверей своими руками, так что от нестерпимой боли они стали издавать дикие звериные вопли. И тут не выдержал Сталин. Он резко крикнул:

– Хватит! Взять его!

В это время в кабинет вошел заместитель директора. А Сталин между тем продолжал крыть профессора Синельникова последними словами:

– Сволочь и проститутка. В подвал его самого направьте и проследите товарищ Колесниченко. Чтобы не сбежал от правосудия. Под суд мерзавца. С этого дня вы будете директором института.

Солдаты ворвались в кабинет еще через пару секунд и молниеносно скрутили профессора Синельникова и сразу же увели его в подвал института. Сталин вышел из кабинета сразу же. А Тухачевский, как Хозяин вышел из кабинета властным тоном от себя добавил:

– Товарищ Калиниченко проследите, чтобы профессор прямо сегодня был использован для целей науки, с него точно хоть какой-то прок тогда будет.

– Приказ ваш будет сегодня же немедленно исполнен, ценный материал в виде профессора Синельникова сегодня же будет использован для пользы родины и науки – бодро доложил новый директор института, еле сдерживая себя от радости.

– Добро. Не будем зря беспокоить судебные органы – сказал Тухачевский сердито.

– Зверушек я заберу с собой, отдам их городским детям, пусть порадуются – сказал Ворошилов и взял в руки корзинку с животными и передал её своему ординарцу. Тот сразу же направился во двор института и там положил корзинку в салон автомобиля Ворошилова. Сталин со своей охраной к этому моменту уже покинул территорию института. Через непродолжительный период времени, и Ворошилов вышел из здания и сел в автомобиль, в помещении института остался из гостей один лишь Тухачевский. Но и он через некоторое время покинул территорию института.

И сразу же после того как машина Ворошилова выехала за пределы особой зоны, он попросил ординарца сделать для него бутерброды с колбасой. Оказалось, что опасливый царедворец во время посещения института, боясь отравления, не прикоснулся ни к одному из блюд, которыми его пытался угостить Калиниченко. Немного перекусив, Ворошилов вынул из корзинки котенка и хотел его погладить, но котенок сразу укусил его за палец. Нарком обороны тут же приказал приостановить машину и вышвырнуть корзинку с животными на улицу. Ординарец тотчас исполнил распоряжение начальника. Как только машина отъехала от корзинки, котенок высунул голову из неё и вдруг произнес:

– А ты Климент Ефремович, неправильно бутерброд ешь. Он у тебя колбасой вверх, а у нас в третьем ленинском интернационале едят колбасой снизу. Так нам Ленин завещал, подлинным большевикам. А ты, наверное, уже и во фракцию вступил, сознайся, тебе легче будет.

Песик тут же подхватил:

– Верно, Нэпман толкует, сознайся и главное с нами колбасой поделись и тогда и партия и товарищ Сталин тебя простят и помилуют за то, что с Троцким был другом, и вообще тебе по жизни точно лучше будет! Век воли не видать!

Глава 2

В кабинете руководителя института, обозначенного в сверхсекретных документах ГПУ СССР под кодовым названием Шавки-14, царило необычное оживление. Новый его владелец Василий Калиниченко, ночью назначенный директором института, не откладывая дела в долгий ящик, въехал в кабинет утром и сразу постарался создать для себя привычный рабочий комфорт. Большинство вещей напоминавших о бывшем директоре были быстро вынесены и переданы на склад торопящейся угодить новому руководителю обслугой еще до того, как в помещение перенесли вещи нового директора. Осмотрев кабинет, директор остался доволен. Он разместился на своем новом рабочем месте и попросил секретаря соединить его с главным лабораторным корпусом. Через несколько секунд дежурный по корпусу поднял трубку и доложил руководителю о том, как проходит работа. Выслушав доклад, Калиниченко приказал:

– Птицу эту новоявленную, ту, что прооперировали сегодня ночью, принесите срочно ко мне в кабинет. Нечего её держать в общем вольере, всё-таки птица это не простая, и такая неосторожность может привести к теоретической возможности утраты сведений, составляющих собой особую государственную тайну. Поэтому незамедлительно примите меры. Найдите хорошую, вместительную клетку и положите в неё птицу и принесите ко мне. И главное, сделайте это как можно более срочно. Я жду у себя в кабинете.

Через 15 минут клетку с большим вороном, неподвижно лежащим на дне, принесли в кабинет директора. Когда посыльный вышел, директор нажал на кнопку, и сразу же отворилась потайная дверь в стене. Подняв на руки клетку, Калиниченко вошел в скрытое за дверью небольшое помещение. Там он положил клетку на небольшой стол. И какое-то время с торжествующей улыбкой смотрел на забинтованную птицу, неподвижно лежавшую на полу клетки. А потом произнес:

– Ну, вот Леша как жизнь то повернулась то! Тебя уже считай, и нет на свете, человеческая твоя жизнь прервалась самым печальным образом. Тебя нет, а я жив и здоров и сейчас буду сидеть в твоем кабинете, и жить твоею директорской жизнью и пользоваться всем, что было в твоем мире в свое удовольствие. А ты в это время будешь сидеть в этой клетке столько времени, сколько мне это будет нужно. Ты скажешь, что это несправедливо, что это незаслуженная кара, постигшая гения. Нет, Алексей! В этом, в том, что произошло сегодня с тобой, есть высшая справедливость. Есть!

Радостно потирая руки, новоявленный директор института подошел к шкафчику, открыл его и вытащил из него бутылку с дорогим коньяком. Налив себе в стакан благородный напиток, директор одним глотком проглотил весь коньяк. И с блаженной улыбкой на лице продолжил говорить:

– Признайся, друг мой старый. Ты, ведь всегда меня считал глупцом, человеком второго сорта. Я был ничтожеством у твоих ног. Ты был царем и богом. А я лишь твоей жалкой тенью. Ты был великим ученым, а я жалким безграмотным партийным выдвиженцем, ты относился ко мне с презрительным безразличием. Как к какой-то части, возможно, полезного, но не особо ценного инструментария для твоей работы. Ты повелевал, а я беспрекословно подчинялся. Тебе казалось, что всё так и должно было быть. Ведь ты лучше меня умеешь работать, ты знаешь намного больше, чем я, ты умнее меня. Но только теперь ты поймешь, что истинным глупцом был не я, а ты сам. Что ты молчишь? Тебе страшно?

С этими словами директор слегка толкнул клетку с птицей. Потом лицо его исказила гримаса злобы, и он сказал:

– Я для тебя не был полноценным человеком. Ты считал меня чем-то сродни твоим кошкам и собакам. Признайся, что думал ты именно так обо мне. Не как о равном тебе человеке. А я всё продумал, всё, вплоть до просьбы к вождям использовать тебя в научных целях. Я разработал и осуществил заговор за твоей спиной, а ты ни о чем так и не догадался, до тех пор, пока не попал на стол к вивисекторам, прервавшим жизненный путь грешного директора центра Шавки—14. Скажу теперь уж честно. Свалить тебя было непросто, поддержка у тебя была сильная, но я это всё равно сумел организовать твоё низвержение. Ты же меня слышишь?

Тут новый директор института снова толкнул клетку и сказал немного спокойнее:

– Если ты меня сейчас слышишь, то ты наверно пытаешься мне злобно возразить. Мол, всё равно ты глупец. Ведь меня ты устранил, а вот как ты сам, без моего опыта и знаний сможешь работать директором института? Не обольщайся. Хочу тебя огорчить. Я об этом тоже заранее подумал. Работать будешь за меня ты. А я буду за это для тебя хорошим хозяином. Свежая вода, овес, возможно как премия ворониха. Короче, принцип социализма, кто не работает, тот не ест. Понятно? Я думаю, что понятно. Не будет у тебя никакого другого варианта, кроме как работать на меня. И это ты должен как можно быстрее для себя уяснить.

В этот момент глаз ворона на секунду приоткрылся, и новому руководителю Шавок—14 показалось, что в нем сверкнуло пламя неукротимой ненависти. И Калиниченко еще тут же почудилось, что он слышит голос, который неосязаемо тихо произнес – Я отправлю тебя в Ад. Лицо директора института побледнело, руки, и ноги его затряслись, его зашатало. Сильным усилием воли, сдерживая свой страх, Калиниченко быстро вышел из комнаты и торопливо закрыл за собой дверь. После того как дверь закрылась ворон открыл еще раз один из своих глаз и тихо каркнул.