Уолтер Миллер-младший - Гимн Лейбовицу

• Название: Гимн Лейбовицу
• Автор: Уолтер Миллер-младший
• Жанр: Зарубежная фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-099469-4

После ядерной войны цивилизация отброшена на много веков назад. Суровые земли, на которых сложно вырастить какой-либо урожай. Суровые люди, с ненавистью относящиеся ко всему новому и непонятному, и хуже всего –◦к ученым, носителям знания,◦–◦потому что именно они, по общему мнению, довели мир до катастрофы.

Насельники аббатства, расположенного в пустыне на юго-западе США, в течение веков ведут кропотливую работу, собирая по крохам и обрывкам все доступные знания –◦книги, записи, устные предания. Когда-нибудь эта титаническая работа возродит цивилизацию.

Но стоит ли возрождать канувший в лету мир?

Что, если любое знание таит в себе роковые ошибки, неизбежно ведущие человечество к гибели?

---

Заметив его дискомфорт, паломник разломил хлеб и сыр, после чего предложил часть брату Фрэнсису.

Запасы воды у брата Фрэнсиса были очень скромные, и поэтому он страдал от обезвоживания – но, несмотря на это, его рот мгновенно наполнился слюной. Послушник не мог отвести взгляд от руки, протягивавшей ему пищу. Вселенная схлопнулась; в ее геометрическом центре теперь парили посыпанный песком ломоть темного хлеба и кусок бледного сыра. Некий демон приказал мышцам левой ноги шагнуть вперед. Затем демон вселился в правую ногу, чтобы поставить ее перед левой, и каким-то образом заставил его правую грудную мышцу и правый бицепс сократиться, чтобы рука коснулась кисти паломника. Пальцы ощупали пищу – кажется, они даже почувствовали ее вкус. Измученное голодом тело невольно содрогнулось. Брат Фрэнсис закрыл глаза и увидел господина аббата: тот смотрел на него с яростью и потрясал кнутом. Когда послушник пытался представить себе Святую Троицу, то Бог Отец постоянно принимал облик аббата – который, как казалось Фрэнсису, всегда был рассержен. Позади аббата горел костер; и из пламени умирающий великомученик Лейбовиц смотрел на своего постящегося протеже, застигнутого на попытке взять сыр.

Послушник снова содрогнулся.

– Apage Satanas![2] – зашипел он, отскочив назад и уронив пищу. Затем выхватил из рукава крошечный флакон со святой водой и окропил ею старика, который в помутившемся от жары сознании послушника на миг предстал в образе дьявола.

Неожиданное нападение на Силы Тьмы и Искушения не привело к сверхъестественным результатам, а вот обычные результаты появились ex opere operato. Паломник-Вельзевул не превратился в облако серного дыма, зато, издав булькающий звук, побагровел и бросился на Фрэнсиса с леденящим кровь воплем. Путаясь в своем одеянии, послушник бежал, уворачиваясь от ударов посоха, увенчанного шипом; отверстия в его теле не появились только потому, что паломник забыл надеть сандалии, и его рывок перешел в череду прыжков. Казалось, внезапно он ощутил, что под его босыми ногами находятся раскаленные камни. Старик остановился, о чем-то задумавшись. Когда брат Фрэнсис оглянулся, у него сложилось четкое ощущение, что обратно к прохладному камню паломник возвращается, прыгая на кончике большого пальца одной ноги.

Брат Фрэнсис устыдился того, что его пальцы все еще пахнут сыром, и вернулся к работе, которую сам себе и назначил. Паломник тем временем остужал ноги в песке и утолял свой гнев, время от времени бросая в юного послушника камни, если тот появлялся в поле зрения. В конце концов старик устал и вернулся к поеданию хлеба и сыра и лишь изредка замахивался и ворчал.

Послушник бродил среди руин и время от времени возвращался к центральной точке своего проекта, с болезненным усилием прижимая к груди огромный камень. Паломник следил за тем, как брат Фрэнсис берет камень, измеряет его ладонью, отвергает, тщательно выбирает другой, вытаскивает из-под груды обломков, а затем, ковыляя, уносит. Один камень он уронил, пройдя лишь несколько шагов, после чего внезапно сел на землю и согнулся в три погибели – похоже, для того, чтобы не потерять сознание. Немного отдышавшись, Фрэнсис встал и доставил камень к месту назначения, катя его по земле.

Солнце обрушивало полуденные проклятия на иссохшую землю, накладывая анафему на все, в чем есть влага. Несмотря на жару, Фрэнсис продолжал трудиться.

Запив остатки покрытых песком хлеба и сыра водой из бурдюка, паломник надел сандалии, с кряхтением поднялся и захромал в сторону развалин – туда, где трудился послушник. Заметив приближение старика, брат Фрэнсис отбежал на безопасное расстояние. Паломник в шутку замахнулся на него посохом, но, кажется, его больше интересовала не месть, а каменная кладка. Он остановился, чтобы осмотреть работу юноши.

У восточной границы руин брат Фрэнсис выкопал неглубокую траншею. Заступом ему служила палка, а лопатой – собственные руки. В первый день Великого поста он соорудил над траншеей крышу из веток кустарника, а ночью спрятался в ней от пустынных волков. Однако чем дольше длился его пост, тем больше оставалось следов его присутствия, и они привлекли к себе чрезмерное внимание волков. По ночам, когда догорал костер, зверюги скребли крышу над траншеей.

Поначалу Фрэнсис попытался отвадить их, увеличив толщину слоя веток и окружив траншею кольцом из камней, плотно уложенных в небольшой борозде. Но прошлой ночью кто-то запрыгнул на кучу ветвей и завыл, заставив лежащего на дне траншеи Фрэнсиса дрожать от страха. После этого Фрэнсис решил укрепить свое жилище и, используя кольцо камней в качестве фундамента, принялся возводить стену. По мере роста стена загибалась внутрь, но, так как огороженный участок был приблизительно овальной формы, камни каждого следующего слоя прижимали камни остальных слоев, не давая стене обрушиться внутрь. Брат Фрэнсис надеялся, что, тщательно подобрав камни, утоптав землю и загнав в щели камешки-«клинья», ему удастся построить купол. И теперь, бросая вызов силе тяжести, над траншеей стояла неподкрепленная опорами арка – символ его амбиций. Когда паломник из любопытства постучал по арке посохом, брат Фрэнсис взвизгнул, словно щенок.

Стремясь защитить свое жилище, послушник подошел ближе. Паломник взмахнул посохом и кровожадно завыл. Брат Фрэнсис немедленно наступил на подол своего одеяния и плюхнулся на землю. Старик рассмеялся.

– Хмм-хмм! Тут нужен камень необычной формы, – сказал он и загремел посохом, водя им туда-сюда в зазоре между камнями верхнего ряда.

Юноша кивнул и отвернулся. Он так и не встал, надеясь, что молчание и опущенный взгляд дадут старику понять: он, Фрэнсис, во время Великого поста не может не только говорить, но и мириться с чьим-то присутствием. Послушник стал чертить сухой веточкой на песке: Et ne nos inducas in…[3]

– Я ведь еще не предлагал превратить эти камни в хлебы? – раздраженно спросил путник.

Брат Фрэнсис быстро поднял взгляд. Значит, старик знает грамоту – и притом читал Писание! Кроме того, его ремарка намекала на то, что он понимает, почему послушник вдруг воспользовался святой водой и почему он вообще здесь находится. Уже чувствуя, что паломник над ним посмеивается, брат Фрэнсис опустил глаза и стал ждать.

– Хмм-хмм! Значит, ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое? Ладно, тогда я, пожалуй, пойду. Скажи, а твои братья разрешат старику немного отдохнуть в тени аббатства?

Брат Фрэнсис кивнул.

– Еще они тебя накормят и напоят, – добавил он негромко в благотворительном порыве.

Паломник усмехнулся:

– За это я перед уходом найду подходящий камень. Да не оставит тебя Господь.

– Вовсе не обязательно… – Протест остался невысказанным. Старик принялся бродить между груд камней, иногда останавливаясь, чтобы тщательно осмотреть определенный камень или поддеть его посохом. Поиски, конечно же, ни к чему не приведут, подумал послушник, ведь он сам с утра искал этот камень. Проще будет разобрать и перестроить часть верхнего слоя, чем найти камень, похожий на песочные часы. А паломник, разумеется, скоро потеряет терпение и отправится в путь.

Брат Фрэнсис тем временем отдыхал. Он молился о том, чтобы к нему вернулось внутреннее уединение, которое являлось целью его бдений: чистый пергамент разума, на котором, возможно, будут начертаны слова призыва – если Неизмеримое Одиночество, которое есть Бог, протянет руку, чтобы прикоснуться к его собственному крошечному человеческому одиночеству и отметить его призвание.

Во время медитации послушника направляла «Книжечка», которую настоятель Чероки оставил ему в прошлое воскресенье. Ей было уже несколько столетий, и она называлась «Libellus Leibowitz»[4], хотя лишь недостоверное предание приписывало ее авторство самому блаженному.

– Parum equidem te diligebam, Domine, juventute mea; quare doleo nimis… Господь, мало я любил тебя в юности, отчего теперь страдаю безмерно. Напрасно я бежал от тебя в те дни…

– Эй! Сюда! – раздался вопль из-за обломков.

Брат Фрэнсис быстро поднял взгляд, паломника не увидел и продолжил чтение:

– Repugnans tibi, ausus sum quaerere quid, quid doctius mihi fide, certius spe, aut dulcius caritate visum esset. Отвернувшись от тебя, я посмел искать нечто более логичное, чем вера, более определенное, чем надежда, более сладкое, чем любовь. Кто глупее меня…

– Эй, парень! – снова раздался крик. – Нашел я тебе камень. По-моему, подойдет.

Когда брат Фрэнсис снова поднял взгляд, то заметил посох, которым размахивал паломник, подавая сигналы из-за груды камней. Вздохнув, послушник стал читать дальше.

– O inscrutabilis Scrutater animarum, cui patet omne cor, si me vocaveras, olim a te fugeram. Si autem nunc velis vocare me indignum… О неисповедимый повелитель душ, пред кем открыты все сердца; позови ты меня ранее, я бежал бы, но позови ты меня сейчас вновь, я, хоть и недостоин…

– Ладно, как знаешь, – донесся раздраженный голос из-за развалин. – Я отмечу камень и поставлю рядом с ним колышек. Хочешь – бери, хочешь – нет, дело твое.