Джеффри Конвиц - Страж

• Название: Страж
• Автор: Джеффри Конвиц
• Жанр: Фэнтези

---

Он стер годами копившуюся пыль, окутавшую представшую перед его взором поверхность, стряхнул паутину с засохшими насекомыми. Отошел, поднял с пола фонарь и направил его луч на буквы, вырезанные в дереве. И, начав читать надпись по второму разу, он снова разразился тем же жутким хохотом.

Майкл читал:

Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ.

Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН.

Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ.

БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЕН:

Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ, И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЕН.

ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ, И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ.

ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ.

Хохот его не прекращался, покуда хватало воздуха в легких. Затем он прошептал: «Спасибо, Данте», — поднял руку, снял с головы воображаемую шляпу. И снова разразился хохотом. Он уже бился в конвульсиях, до него доходила вся смехотворная нелепость его открытия. Подумать только: особняк на 89-й улице, в самом центре Нью-Йорка, является входом в преисподнюю! Где-то неподалеку, значит, и река Стикс!

Майкл затих. Как ни смешно все это звучит, но это — часть чего-то зловещего и вполне реального. Связанного с Элисон. Связанного с церковью и насильным устранением людей в течение многих лет.

Он встал на колени. И похолодел. Кто-то стоял сзади. Дышал ему в затылок, часто и сдавленно, словно умирающий от пневмонии в последней стадии. Майкл наклонился и, шаря по полу в поисках пистолета, ощущал, что фигура позади него ждет. Гладкий ствол скользнул ему в ладонь. Он осторожно перехватил пистолет поудобнее, осторожно установил указательный палец на курке. Затаив дыхание, обернулся, светя себе фонарем, выставив вперед револьвер, держа палец на курке.

Прямо перед ним стоял отец Галлиран. Лицо было таким же, как и на фотографии в папке. Обтягивающую череп сухую кожу прорезали глубокие морщины. Черные и синие крапинки — на месте лопнувших сосудов — усевали щеки и лоб. Бровей не было. Как и ресниц. Бесцветные вены и артерии раздувались под разлагающейся кожей, казалось, они вот-вот лопнут от непосильного напряжения. Завершали ужасный облик блеклые свалявшиеся волосы, покрытые комьями грязи, словно старый священник только что восстал из могилы, для чего ему пришлось продираться сквозь шесть футов сырой земли.

Майкл глотнул ртом воздух и обратил внимание на глаза священника. Без зрачков, без радужной оболочки. Глаза старика покрывали два огромных бельма.

Отец Галлиран был одет в длинную черную мантию; застежка под кадыком поддерживала складки его иссохшей плоти, свисавшие с шеи. Мантия окутывала его всего, включая ноги. Руки с острыми, как у хищной птицы, когтями он сцепил на уровне груди, сжимая ими золотое распятие. Отраженные от него лучи фонаря били Майклу в лицо. Он сощурился и передвинул луч с сверкающего металла.

Священник не двигался. Майкл не вставал с колен. Глаза их были прикованы друг к другу. Майкл смотрел с вызовом. Священник ничего не видел перед собой, но тем не менее продолжал глядеть вниз, словно бы мысли Майкла были открыты для него, а будущее Майкла находилось в его власти.

Священник разжал губы. И издал еле слышный то ли стон, то ли свист. Видимо, омертвелые мышцы его челюсти не способны были более образовывать слова. Голова его начала медленно раскачиваться взад и вперед Он явно обращался к Майклу. Он заметил посетителя и чувствовал к нему жалость и, возможно, раскаивался в чем-то. Еле заметными движениями своей увядшей головы отец Галлиран хотел сказать очень многое, но самое главное — предупредить, что ужас еще не начался и что остановить его наступление не может никто.

Старик вновь застонал, повернулся и побрел, держа крест перед собой, обратно к лестнице, по которой только что спустился.

Майкл взял себя в руки. От внезапного появления священника у него едва не остановилось сердце. Теперь, спустя несколько мгновений, оно бешено колотилось. Несмотря на охватившую Майкла панику, решимость, с которой он вошел в дом, не исчезала. Главное — не терять самообладания, уметь смирять первобытные инстинкты, противопоставив им способность мыслить логически и принимать взвешенные решения. Размышляя так, Майкл устремился за священником. Он твердил себе, что тот — самый обычный человек, хотя сам всеми фибрами души сомневался в этом, да и события последних дней свидетельствовали о том, что вступил он в схватку с некой сверхъестественной силой.

Майкл настиг отца Галлирана на первых ступеньках лестницы. Схватил его за руки и направил луч фонаря в лицо, тщетно пытаясь развернуть его. Но старый священник сопротивлялся с неожиданной силой. И продолжал медленно, ступенька за ступенькой, подниматься, держа крест, устремив перед собой взгляд остекленевших глаз.

— Хорошо, приятель, — сказал Майкл, — пора тебе и меня принять в свою игру.

Старый священник слегка повернулся в его сторону, вырвал руку, словно отгоняя назойливое насекомое, и отвернулся, полностью игнорируя присутствие Майкла. Он начал что-то тихо напевать на латыни.

— Я хочу знать, что здесь происходит! Кто за этим стоит? Кто является объектом всей этой вашей игры? Что вам надо? И, клянусь, если я не выясню этого, я сломаю крест о твою башку!

Священник добрался уже до третьего этажа. Он не обращал внимания на крики, на цепляющиеся за него и колотящие по нему руки, на искаженное лицо у своего правого плеча. Он неуклонно продвигался к цели.

Майкл орал:

— Говори же, ублюдок! Говори, или я проломлю тебе череп! — Ярость почти ослепила его. — Почему те люди играли в прятки? Чейзен! Миссис Кларк! Все остальные! Откуда вы все знаете об Элисон? О ее отце? Обо мне? Из отчетов психиатров? Вы видели их?

Он снова тряхнул священника за плечи. Старик остановился и медленно повернул голову. Широко раскрытые глаза его сверкали, их невидящий взгляд пронизывал до мозга костей. Если они действительно выражали его чувства, он был сумасшедшим.

Майкл отступил, не выдержав этого взгляда.

Священник кивнул, снова с жалостью, и стал подниматься на четвертый этаж. Майкл наблюдал за ним, пока тот не скрылся во тьме, потоптался на месте, затем, освещая путь фонарем, бросился вверх по лестнице и схватил уже сворачивающего к своей квартире старика за шиворот.

— Хочешь поиграть со мной? — грозно выкрикнул он. — Тогда позволь мне кое-что сказать! Я только что прочитал, что это местечко является входом в преисподнюю. А ты, значит, местное привидение. Поздравляю. Надеюсь, в вашей лавочке неплохая пенсия. Если нет, я обговорю условия. — Майкл сознавал, что несет ахинею, но он исчерпал запас разумных слов. В любом случае, что бы он ни говорил, это было бесполезно.

Галлиран продолжал петь.

— Скажи же что-нибудь, ради Бога! — прокричал Майкл во всю силу своей глотки.

***

Гатц выскочил из подъезда участка и поспешил вниз по ступеням. Лицо его было серьезно. Движения — решительны. Следовавший за ним полицейский раскрыл заднюю дверцу автомобиля и сел. Гатц расположился на переднем сиденье рядом с Риццо.

— Куда еще они могли пойти, кроме как к Лирсон, как ты думаешь? — спросил Гатц.

— Не знаю…

— Телефон прослушивается?

— Да.

Гатц сосредоточенно кивнул. Машина заурчала, взревела и сорвалась с места.

— Где она живет?

— В районе пятидесятых улиц.

— Езжай через парк, — велел Гатц.

— Хорошо, сэр.

— Риццо, — проговорил Гатц со значением, — у меня такое ощущение, что сегодня ночью что-то произойдет.

***

Не переставая петь, отец Галлиран растворил дверь, которая все это время была столь надежно закрыта.

И пошел по направлению к окну, у которого обычно сидел. Перед окном стояло старинное деревянное кресло. Выглядело оно крайне неудобным: острые углы, жесткое сиденье. Должно быть, для страдающего артритом старика было пыткой сидеть час за часом на твердом дереве, не меняя положения. Но, посветив вокруг фонарем, Майкл понял, что священнику не приходилось выбирать: другой мебели в комнате не было.

Стоя посреди гостиной, он направил луч фонаря в сторону спальни. Сквозь открытую дверь тоже не было видно никакой мебели. Значит, здесь он сидел, здесь спал, здесь ел. Майкл поежился. Ничего похожего на кухонную утварь или пищу он тоже не заметил.

Старик, держа в руках крест, сел и уставился в окно.

— Ублюдок! — заорал Майкл. — Ублюдок! Я сверну тебе шею голыми руками. Я вытрясу из тебя все, что хочу знать.

Он обошел вокруг кресла и обхватил шею священника холодными бескровными пальцами. И начал сжимать их. Старик продолжал что-то напевать на непонятной латыни.

— Ублюдок! Говори же, ублюдок! — выходил из себя Майкл.

Галлиран, задыхаясь, продолжал петь, лишь немного сбившись с ритма. Как бы сильно Майкл не сжимал его горло, он не защищался. В своих трясущихся, руках он сжимал крест.

Кресло упало. Майкл и священник распластались на полу.

— Я убью тебя! — кричал Майкл, не выпуская старика. — Ублюдок! Ублюдок!