Дмитрий Сафонов - Ласковый убийца

• Название: Ласковый убийца
• Автор: Дмитрий Сафонов
• Жанр: Детектив

«Новенькая "девятка" бесшумно летела по ночному шоссе. Изредка проносились встречные машины: сначала между деревьями появлялось слабое свечение, затем из-за поворота выскакивали плотные конусы лучей, еще ближе – резкий желтый свет с разноцветными искрами бил прямо в глаза, и, наконец – прохладный ночной воздух, пропитанный запахом асфальтовых смол, плотной упругой волной врывался в открытое окно. На прощанье – сладкий запах выхлопа, и все: снова один на пустынной трассе.

"Уже недалеко", – думал он про себя. "Еще минут тридцать-сорок, и буду на месте. Скорей бы. Эта чертова жара сведет с ума кого угодно. Приеду – пивка холодного на сон грядущий. Пару бутылочек. Хорошо!"

Немного сбавил скорость – машина новая, обкатку еще не прошла, гнать не стоит. Он купил ее две недели назад – пришло время поменять старенькую "семерку" на что-нибудь более солидное. Вишневая "девятка" с литыми дисками, двигатель – инжектор от General Motors, все просто замечательно…»

---

– Александр Иванович! Да. Я хочу вам кое-что рассказать.

Тарасов откинулся на спинку стула. Он сидел молча и не перебивал.

– Скажите, это вы звонили Бурмистровым домой и оставляли на автоответчике сообщение о гибели Николая?

– Я, – согласился Тарасов.

– После вашего сообщения были записаны сообщения Марины, жены Николая. Она в это время была на даче, и очень волновалась, что муж еще не приехал – он должен был приехать к ним на дачу, понимаете? Поэтому она несколько раз звонила домой.

– Да, конечно.

– Ну вот, – Болтушко перевел дух, – а уже после этого обнаружилось, что Николай тоже звонил домой. Понимаете? Уже после того, как вы сообщили о его смерти. Выходит, он в то время был еще жив? Как это могло получиться?

– Ну, – Тарасов снисходительно улыбнулся. – Мало ли какие бывают совпадения. А что он говорил?

– Нечто странное. По-моему, его кто-то заставил позвонить. Он сказал: "Ну вот, я же говорил, что дома никого нет." Но не в трубку, а как бы в сторону. И тут же какой-то грубый мужской голос: "Звони еще раз, падла!" Понимаете? Его заставили позвонить!

Тарасов налил себе воды из графина, выпил полстакана.

– И все это было записано на автоответчике?

– Да! – подтвердил Болтушко.

– Вы привезли эту запись?

Алексей Борисович сконфуженно отвел глаза:

– Нет.

– Почему? – лицо Тарасова выражало живейший интерес.

– Видите ли, – Алексей Борисович прекрасно понимал, что его объяснения звучат по меньшей мере глупо, – я действую, можно сказать, по собственной инициативе. Вдова Николая не хотела, чтобы я обращался в милицию.

– Не хотела? А в чем дело? Чем же мы ей так не угодили?

– Она боится, – вздохнул Болтушко. – И ее можно понять.

– Чего же она боится? – Тарасов не перебивал его, но очень ловко вставлял вопросы, пользуясь малейшей паузой в разговоре.

Болтушко снова замялся:

– Понимаете, ей угрожали. Требовали деньги. Она считает, что Николай был должен кому-то крупную сумму.

– Она полагает, что его убили из-за денег? Из-за того, что он был кому-то должен?

– Не знаю, – Алексей Борисович пожал плечами, – не исключено.

– Алексей Борисович, – вдруг как-то очень проникновенно произнес Тарасов, – давайте-ка вы мне все расскажете. А? Потихонечку, не торопясь. Все, что знаете о своем друге, о его семье, о его денежных делах и так далее. Я понимаю ваше беспокойство. Более того, мне самому все это очень не нравится. Буду с вами откровенен – мне не дает покоя это дело. В нем есть много неясных моментов. Простите, – перебил он себя самого, – вы кто по профессии?

Болтушко почему-то вдруг очень смутился:

– Я – журналист, – потупясь, сказал он. – Пишу на криминальные темы.

Тарасова же, напротив, это сильно обрадовало:

– О! – воскликнул он, – так значит, мы, некоторым образом, коллеги? Замечательно. В каком печатном органе изволите трудиться?

– В "Столичном комсомольце", – не без гордости ответил Болтушко.

– Солидный орган, – с уважением произнес Тарасов. – Так это вы? Каждую неделю? По субботам, если не ошибаюсь? Да?

– Да, – Болтушко даже выпрямился и теперь сидел, не опираясь на спинку стула.

– Нтц, нтц, нтц, – покачал головой Тарасов. – Тогда я – ваш поклонник. Вот уж не думал, что доведется с вами встретиться. Да еще при таких обстоятельствах. А вы говорите – невероятно. Вот вам пожалуйста – какие вещи в жизни случаются, – он весь лучился. Болтушко даже показалось, что Тарасов ему подмигнул.

– Да. Бывает, – Алексей Борисович криво усмехнулся. – О каких неясных моментах вы только что говорили?

Тарасов моментально стал серьезным.

– В общем-то, все по мелочи… Но главное, что мне непонятно – это почему следственно-оперативная группа не нашла при осмотре тела водительского удостоверения, – он деликатно сказал "тела", а не "трупа".

– То есть? – не понял Болтушко. – Как это не нашла? Вы же показывали нам это удостоверение. В морге, когда опознавали вещи.

– Да, – поспешил согласиться Тарасов, – это конечно. В морге, в протоколе судебно-медицинского исследования трупа, было отмечено, что во внутреннем кармане пиджака обнаружено водительское удостоверение, номер такой-то, выдано тогда-то и так далее. Удостоверение на имя Бурмистрова Николая Ивановича. А вот в протоколе осмотра трупа, составленном следственно-оперативной группой на месте происшествия, о водительском удостоверении нет ни слова. Понимаете? Все документы у него лежали в такой сумочке – "визитке". Там и паспорт, и документы на машину, и все прочее. А водительского удостоверения нет. Почему?

– Ну, – неуверенно начал Болтушко, – может быть, его просто не заметили? Дело-то ночью было. Не нашли, и все.

Тарасов покачал головой – это предположение его не устраивало.

– Ну, вы уж совсем нас за идиотов принимаете. Вы что, считаете, оперативник не в состоянии описать то, что видит? Нет, Алексей Борисович, этого быть не может. Во-первых, посмотрите – подробно описан даже смятый чек на сумму сто двадцать рублей, выданный на автозаправочной станции "Кедр" в городе Москве. Видите? Даже такую мелочь не упустили, а уж права-то и подавно бы нашли. Если бы они там были. А во-вторых, что ищут у погибшего в дорожно-транспортном происшествии в первую очередь? Именно права! Так что, будьте уверены, тело, "визитку" и машину обыскали не раз и не два. Но права не нашли. А нашлись они только в морге. Спустя два дня. Остальные документы, между прочим, все это время лежали в моем сейфе, – Тарасов, не оборачиваясь, через плечо ткнул большим пальцем в сторону массивного железного ящика, который стоял у него за спиной. – Вот что я пока не могу объяснить.

– Вы думаете, – высказал предположение Болтушко, – что права подбросили позже?

Тарасов колыхнулся и издал какой-то странный звук, очень похожий на кудахтанье.

– Подбросили? Я этого не говорил. А впрочем, вполне возможно. Но только, если уж подбросили, – он выдержал паузу, желая придать своим словам побольше значительности, – то никак не права.

– А что же тогда? Одежду? – снова удивился Болтушко.

– Давайте вы мне сначала все расскажете, а потом уже будем строить предположения, – ушел от прямого ответа Тарасов.

И Алексей Борисович начал рассказывать.

* * *

РЕМИЗОВ.

У Ремизова появилась работа. Он дрожал от азарта, словно охотничья собака перед травлей: он ждал только сигнала от Ильи.

От этого сигнала зависело главное: на кого бросаться. То ли на Берзона с Красичковым, то ли надо крутить этого самого Кольцова. Выяснять, что он из себя представляет, и чей заказ выполняет. Для этого, кстати, может потребоваться помощь самого Берзона: Ефим Давыдович мужик крутой, ему наверняка будет интересно, кто же под него копает.

В любом случае, как бы дело ни повернулось, Ремизов оставался в выигрыше: если документы подлинные, то скандал вокруг Берзона – это голубая мечта любого журналиста, очень сильный материал, а если сфабрикованные – то появится прекрасная возможность показать свою лояльность, засвидетельствовать свое почтение перед одним из сильных мира сего. В конце концов, не так уж это и плохо – оказаться полезным Берзону, ведь тогда можно рассчитывать на ответную любезность.

Все это было довольно очевидно, и поэтому Ремизов пребывал в прекрасном расположении духа. Он вскипятил чайник, заварил большую чашку крепкого растворимого кофе, поставил на стол чисто вымытую пепельницу из фальшивого хрусталя и положил рядом пачку сигарет с ментолом. Затем он сел на стул – основательно, даже поерзал немного, устраиваясь поудобнее, похрустел пальцами, достал из ящика пачку листов и принялся чертить на них какие-то схемы, понятные только ему одному.

Он рисовал кружочки, квадратики, соединял их прямыми, изогнутыми и прерывистыми линиями, подолгу сидел, задумавшись, затем пил горячий сладкий кофе мелкими глотками, затягивался сигаретой, аккуратно откладывал ее в пепельницу и снова принимался рисовать.

Иногда его что-то не устраивало в этих схемах; тогда он стирал некоторые детали, и рисовал их по-другому.

Постепенно связи между действующими лицами стали проступать все более явственно. Он отложил черновые наброски в сторону и на чистый лист начал наносить окончательную схему.

Это уже были не кружочки и не квадратики – маленькие человеческие фигурки.

Ремизов работал с увлечением: чтобы занять себя подольше, он взял цветные карандаши, и принялся раскрашивать получившуюся картинку.

Потом в правом верхнем углу написал черной ручкой: "Диспозиция 1. "

Получилось действительно здорово.

Он встал и с помощью маленьких кусочков прозрачного скотча приклеил этот лист на пустую стену слева от стола. Стол стоял таким образом, что перед Ремизовым было окно, справа вдоль стены – от пола и до самого потолка – тянулись книжные шкафы, а стена слева была свободна.

Ремизов подпер голову руками и долго смотрел на свой рисунок. Затем встал, сходил на кухню, налил еще кофе и, вернувшись в комнату, снова стал рисовать.