Константин Козлов - Ракетчик

• Название: Ракетчик
• Автор: Константин Козлов
• Издательство: Нева, Олма-Пресс
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-7654-2209-8, 5-224-03534-1

Константин Козлов — майор — служит в войсках ПВО на северо-западе России, так что, о чем пишет, знает не понаслышке...

...Никто и представить не мог, чем обернется для капитана Анатолия Давыдова обыкновенная командировка в Карелию. Чтобы помешать преступным планам коррумпированного руководства по продаже ракетных установок за рубеж, он в одиночку должен противостоять группе специально обученных бойцов.

---

— Ну ты, Колесо, и загремел. Будешь слонам домкраты прилаживать, а зебрам — электромоторы.

Все разъехались по заводам и серьезным КБ, а Колесников явился в назначенное время в отдел кадров Московского цирка. Пришел с твердым желанием написать заявление об уходе и устроиться на любой электромеханический завод. Заявление он так и не написал — ни сразу, ни после. Новая работа, вопреки ожиданиям, пришлась по душе. Новоиспеченный инженер оказался в группе, отвечающей за оборудование арены. Цирковые механизмы оказались ничуть не проще, чем на приличных заводах. Так что было где развернуться. А когда Игорь познакомился с молоденькой артисткой из группы воздушных гимнастов, он окончательно решил остаться в цирке. Пылкая любовь закончилась свадьбой. Начальство из каких-то фондов пробило для молодой семьи квартирку. Все шло просто замечательно.

Проблемы появились после рождения дочери. Жена постоянно пропадала на репетициях, заниматься ребенком ей было некогда. Пришлось выписать из деревни мать. До этого невестка и свекровь встречались только на свадьбе. Совместная жизнь не заладилась. Светлана рвалась к богемной жизни: днем — репетиции, вечерами — представления, капустники, посиделки. Пеленки и прочие заботы легли на плечи мужа. А Игорь как раз перешел в мастерские, занимающиеся разработкой оборудования для арены. Работы непочатый край, да и за работягами глаз да глаз нужен, тащат все подряд. Но работа спорилась. Руководители цирковых групп зачастили к Игорю с проектами новых номеров, для некоторых из них требовались довольно сложные устройства. Тут инженерный талант молодого специалиста и нашел себе применение. Об Игоре заговорили в цирковых кругах: мол, золотая голова, сделает все, что надо, и для иллюзиониста, и для гимнаста. Если что-то идет не так, сам додумает и внесет поправки в номер. Тем временем положение в семье ухудшалось. Игорь начал выпивать. Сперва в компаниях, когда артисты «рассчитывались» за «горячие» заказы, потом в одиночку. Дома сплошные скандалы. Жена превратилась в настоящую стерву. Колесников все чаще вспоминал удивительные ночи, когда они без сил лежали на смятых простынях. Теперь романтической любви как ни бывало.

Беда пришла внезапно. Погиб артист — воздушный акробат. Человека на глазах у зрителей размазало по арене. Что-то случилось с конструкцией. Комиссия установила причину происшедшего: преступная халатность. Использованный для соединения подвижных частей металл просто не мог выдержать такой нагрузки. Расчеты выполнял Игорь.

На суд пришла только мать. Жена уехала на гастроли. Подавленный случившимся, Игорь даже не пытался оправдываться. Учитывая полное раскаяние, ему дали всего четыре года. Позднее Игорь решил, что во всем виновата жена. Из-за нее, этой лярвы, пил по-черному, вот и облажался в расчетах. Поставил не ту марку металла…

— Циркач, ты чо? Курить будешь? — Колесников очнулся, посмотрел на напарника, и глаза его зло сверкнули. Шнорхель отодвинулся. — Ты чего, зема? Обкурился? Чего пялишься-то так? Я чо, я ничо…

— Ну-ка чего у тебя там? — вмешался Седой, протягивая руку к письму. Циркач хотел было запихнуть письмо в карман, но Седой настаивал: — Я сказал, дай сюда…

В зоновской иерархии Седой был неизмеримо выше Циркача и Шнорхеля. У него была уже не первая ходка. По милицейским меркам Седой подпадал под определение «рецидивист». На зоне он ходил в авторитете. Шнорхель, который на воле занимался браконьерством и в перестрелке ранил инспектора рыбнадзора, был у Седого на подхвате. Циркач принадлежал к касте мужиков — работяг.

Седой внимательно читал письмо, но, заметив приближающегося конвоира, бросил:

— После поговорим. Вертухай нарисовался.

Медведь вышел на берег реки и остановился, мотая тяжелой головой из стороны в сторону. Он только освободился от спячки и обходил свои старые владения, помечая границы. На отощавшем за зиму хищнике шерсть висела клочьями. Зверь был старый. Щуря подслеповатые глаза, он оглядел окрестности и затрусил к воде. Его терзал нестерпимый голод. Коснувшись воды, хищник фыркнул, с непривычки она показалась необычайно холодной. Зверь напился и заковылял вдоль кромки воды. Дошел до устья небольшого ручья. На отмелях было видно гладкое песчаное дно. Внимание матерого зверя привлек странный шум. Прислушавшись, медведь встал на задние лапы. Высоко в небе плыл серебристый крестик. Косолапый довольно часто видел и слышал такое прежде и знал, что это не опасно. Мишка плюхнулся на четыре лапы и наклонился к воде. Вода была прозрачной, чуть коричневой, и пахла болотом. Медведь встал против солнца, так чтобы тень не падала на воду. На мелководье, еле шевеля хвостами, замерли две рыбины. Хищник поерзал задом, готовясь к прыжку, на мгновение замер и ринулся в воду. Брызги полетели во все стороны, радугой вспыхивая на солнце. Медведь зацепил лапой рыбину и бросил ее на берег, выбрался из воды, встряхнулся, повел носом, почуял запах пищи и наклонился. На отмели бился здоровенный хариус. Добыча извивалась, пытаясь вернуться в родную стихию. Медведь придавил свой трофей лапой и захрустел рыбьей головой. Удовлетворенно сопя, зачавкал, щурясь на солнце.

Глава 6. НА ЧЕСТНОМ СЛОВЕ И НА ОДНОМ КРЫЛЕ…

Все пассажиры собрались в носу самолета. Когда машина набрала высоту, стало холодно. Давыдов прямо-таки примерз к жесткому сиденью. Пока шли над Питером, все, не отрываясь от иллюминаторов, любовались открывшейся панорамой. Собираясь в командировку, Давыдов прихватил с собой фотоаппарат-«мыльницу» и пару пленок и теперь торопился сделать пару эффектных кадров. Над городом ему летать еще не приходилось. Внизу феерическая картина — Северная Пальмира в утренних лучах. Давыдов заметил, что почти все постройки старой части города подчиняются какому-то замыслу, здания выстроились в едином грандиозном архитектурном ансамбле. С земли это было незаметно. Потом с левого борта стало видно Ладожское озеро. Этот пейзаж был более привычным, напоминал годы службы на Севере.

Вскоре пассажиры перезнакомились. Спасение от холода нашлось у каждого. Тыловик расстелил газету, достал яйца, колбасу, курицу. Выпили за знакомство по первой. Немного потравили анекдоты. Пригласили летчиков, но из экипажа пропустить по глоточку согласился только техник. Мало-помалу согрелись, от холода разыгрался аппетит. Быстро подчистили весь провиант. Давыдов отправился в хвост — там он оставил свой «дипломат» — за салом. Майор начал потрошить свою коробку:

— Ну-ка, чего нам тут подкинули.

В проем двери выглянул командир:

— Эй, алкаши, сейчас на трассу выходить будем, готовьтесь к повороту, держи все, что не закреплено.

Машина начала правый поворот. Майор Макаров ловко поймал поехавшую по столику бутылку. Тыловик собрал объедки в газету. Нос самолета пошел вверх: на трассе должны были идти верхним эшелоном. Коробка с консервами запрыгала по салону и уткнулась в мешки с грузом. Слетели с сидений и покатились по полу фуражки.

Командир выровнял машину, проверил показания приборов. Теперь они шли по общей трассе на своей высоте. Включив нужный канал бортовой радиостанции, командир глянул радиоданные и приготовился вызвать диспетчера перелетов.

Макаров вертел в руках банку. Обычный металлический цилиндр, граммов на четыреста. На верхней крышке кольцо.

— Странная какая-то. Без этикетки.

— Ну-ка. — Тыловик взял банку у майора. — По-моему, из гуманитарной помощи. Нам тут просроченные натовские пайки раздавали, там были похожие банки. Не поймешь только — рыбные или мясные консервы, маркировка не наша.

— Сейчас разберемся, что тут за харчи. — Макаров отобрал банку и потянул за кольцо. Крышка легко снялась, будто и не была припаяна. Под ней оказались маленькие переключатели с микроскопическими рисками и цифрами. — Что еще за хреновина?!!

Командир нашел позывные диспетчера и нажал тангенту, включая станцию на передачу.

— Редут, я семьсот…

Дальнейшие слова утонули в грохоте взрыва.

Давыдов дождался, пока самолет выровняется, раскрыл «дипломат» и нашел пакет с замороженным салом. Задумался, взять бутылку «Зубровки» или нет. «С одной стороны, можно поддержать компанию, с другой — в Североморске неизвестно сколько сидеть. Можно будет и в гостинице со своими мужиками употребить. Особенно если у них все горючее вышло. Как-никак они там уже не одни сутки загорают». Вдруг раздался оглушительный грохот, сверху на Давыдова упало что-то мягкое и тяжелое. От чудовищного пинка капитан нырнул носом в раскрытый «дипломат», ударился головой о стену и отключился.

Сознание вернулось через мгновение. Давыдов вылез из-под тюка с меховым обмундированием. В том, что произошел взрыв, он не сомневался: салон заволокло дымом и в воздухе удушливо пахло сгоревшим тротилом. Давыдов сел, помотал головой. В ушах звенело. Ужасно болела голова. Анатолий потрогал лоб и нащупал здоровую шишку и ссадину. Коснувшись раны, ругнулся и посмотрел на руку. Ладонь окрасилась красным. Давыдов встал на четвереньки и стал пробираться в нос. Тянуло холодом. Давыдов встал и сквозь рассеивающийся дым увидел, что осколки взрывного устройства разбили стекла в иллюминаторах левого борта. В отверстия врывался обжигающе ледяной ветер, сгонял остатки дыма в хвост. Потолок и борта самолета были изрешечены множеством пробоин. На полу лежало три тела. Вернее, только то, что от них осталось. Прямо у ног Давыдова дрожала чья-то оторванная рука. Узнать убитых было невозможно. Давыдова стошнило. Капитан нащупал в кармане платок, вытер рот и, шатаясь, побрел в пилотскую кабину.