Олег Лукойе - Выход ваш, лангольеры! 1989–2009

• Название: Выход ваш, лангольеры! 1989–2009
• Автор: Олег Лукойе
• Жанр: Поэзия

«Завершилась эта игра… Выход ваш, лангольеры!». С этой книги автор начинает публикацию всего им написанного в хронологическом порядке.

---

***

Жёлтая песня высохших трав.
Горькая память слёз.
Пепел надежд. Неосознанный страх.
Эхо далёких гроз.

Тайны рубиновых звёзд
не замуруешь в стене.
Есть между ними мост,
видимый лишь во сне.
Может быть в этих снах
истины скрыт ответ.
В их, неземных тонах —
вечно живущий свет.

Борцы за идеи, страдальцы за правду,
грызущие глотки за них,
сырая могила за ржавой оградой,
вот вечная правда живых!

Тайны иных миров
вечности веретено.
Розу степных ветров
видеть живым не дано.
Реки иных миров
перетекут в моря.
Розы с могильных холмов
вдаль унесут ветра.

1993

Зиминор

Закружит вьюгой воровской
зима, взошедшая на трон.
И вновь я будто заражён
её вселенскою тоской.

Вдоль тёмных улиц проходя,
я сердцем ощущаю холод
далёких звёзд и близких окон,
так презирающих бродяг.

Гарью былых обид,
пеплом дорог и лет
к душам их путь закрыт
тем, кто утратил свет.
Тем, кто не смог понять
тайну безумства звёзд.
Тем, кто решил променять
небо на сытный погост.

В своей недремлющей тоске,
венчаясь с королевством сна,
в сочельник, торжеством вина
зима отпразднует успех.

Зима, упавшая на трон,
снегами кружит надо мной.
И небо яркою луной
играет колыбельный звон.

Глупой химеры сеть,
рано успев сорвать,
я не сумел удержать
то, что хотел иметь.
Пусть торжествует плоть
под феерический смех
и, маскируя путь,
падает скорбный снег.

1993

«Мы хотели поймать звезду…»

Мы хотели поймать звезду,
а поймали мутанта-орла.
Мы хотели помочь Христу
и казнили Иуду-врага.
Да врагом оказался не тот.
Он, всего лишь, невежда-дурак.
И орёл, обнаглев, приказал: «На фронт!
Воевать барак на барак!»

Спой нам песню, где нет войны.
Всем, от правды смертельно уставшим.
Спой нам песню про запах весны.
Зашивающим рваные раны и павшим.

Как мечталось бродить по свету,
распахнув глубину души.
Хоть немного побыть поэтом,
не считая свои гроши.
Может, мир спасёт красота?
Но прекрасен и ядерный гриб.
Может быть и мудра доброта,
но порок её перехитрил.

Спой нам песню в пастельных тонах.
Всем, от правды смертельно уставшим.
Спой нам песню о сказочных снах.
Умирающим, Умершим и Умиравшим.

1995

Осеннее ретро

Опустилась листва на прохладу земли.
Дышит серое небо простужено ветром.
В бенефисе усталой осенней зари
всё отчётливей слышится ретро.

Осень… Грустная осень.
О, Подруга-сестра вселенской печали.
Осень, добрая осень.
Ты последний огонь на моей магистрали

Отгорели костры. Летних праздников дым
растворился в осенних, холодных ветрах.
Лишь приятная свежесть остывшей воды,
лишь улыбка играет на грустных губах.

Осень – Императрица!
В золочёных, багряных царских одеждах.
Осень – вещая птица.
Ты последний глоток последней надежды.

Отзвенели в лесах летних птиц голоса.
В тишине, неспеша, надвигается сон.
Чистотою дождя, отворив небеса,
Осень свой открывает сезон.

Осень… Что же ты, осень!
Но зачем ты приходишь так рано?
Осень… Ранняя проседь.
Словно тяжесть хмельного дурмана.

1999

Весенний хоровод

Телеантенны – кресты
на мрачноватых домах.
В брызгах неона застыл
город в кривых зеркалах.
Блеск  в неживых глазах
автомобильных фар.
Трелью звенит в небесах,
музыка  «до» – «ре» – «ми» – «фа».

Праздничный купол гирлянд.
Маска безумства луны.
Тени шутов короля
в звуках весёлой войны.
Здесь каждый сам себе враг
и безнадёжно пьян.
И потому не чувствует ран.
Не замечает изъян.

В городе – ночь. Но ему не до сна.
В талых глазах растворилась весна.
Город не спит. Небо зовёт.
Всех на хмельной хоровод.

2000

Абстинентная антиутопия

О, как приятно ранним утром
проснуться бодрым и здоровым.
Весёлым и проникновенно мудрым
без абстинентного синдрома.
Без мрачных дум о суициде.
В румяном и послушном теле.
С душой в гармонии и мире
на свежей, пахнущей постели.
Вскочить и радоваться жизни,
под душем делая зарядку.
Петь о любви и об отчизне.
И в пляс пуститься… да вприсядку…

Но чёрта с два… не тут-то было.
Мечты… вы неосуществимы.
И утро раннее постыло.
И бесы вместо херувимов.
Не то что в душ – в сортир проблема.
Не то что петь – стонать нет мочи.
И снова старая дилемма:
Кошмары дня, иль ужас ночи.

2007

Бессонница

Как тревожно поёт эта странная птица.
Даже ветер затих и пропала луна.
Словно горестный плач её песня струится.
И от песни такой мне сегодня опять не до сна.

Может, в этом повинна активность
ушедшего света?
Или тайные игры планет
и магнитных полей?
Словно тьму проглотив, тяжелеет
сама атмосфера…
Источая печаль и тоску
городских фонарей.

Не уснуть мне опять в этой звёздной,
ночной круговерти.
Каждый нерв, как струна, каждый прожитый год,
как виток.
И теперь каждый сон для меня —
репетиция смерти.
Отнимает коварно у жизни немалый кусок.

Алкоголем в крови я разбавил ночную тревогу.
Растворил этой смесью печаль и дурную тоску.
Кто-то вечно незримый беспечно поманит
в дорогу.
Кто-то будет с утра, в наказанье, стучать по виску.

Но, расслабившись, вновь зазвучат
мои ржавые струны.
Пусть недолго, но этого хватит
на новый роман.
Я, конечно, игрок, но не пленник
изящной фортуны.
Я из тех, кто уже никогда
не сыграет ва-банк.

Я из тех, кто всегда одинок
в карнавальной толпе.
Кто в разгаре фиест молчалив,
ироничен и мрачен.
Кто когда-то давно заплутал
на тернистой тропе.
Но который, именно это
считает удачей.

Истрепалась  душа, словно ветром бумага.
Этанол испарился и ядом корёжит висок.
Сон теперь для меня – репетиция вечного блага.
Он теперь для меня, как спасительной влаги
глоток.

2007

Видение

То ли сон был, то ли явь – не пойму,
но такое ощущение странное,
что в чистилище попал я вдруг.
И вишу – не взлетаю, не падаю.
И народу тут много всякого.
В основном алкаши да бабники.
Как и я висят и не вякают.
Своей очереди ждут похабники.
А вокруг гудят какие-то трубы.
Всё уныло, расплывчато, мрачно.
И рванины истлевшей – груды.
Вобщем, как-то всё неудачно.
Здесь иначе проходит время.
Вроде вечность, но как-то быстро.
Хоп, и голый я. Стою на коленях.
В главном зале. Гектаров на триста.
В центре зала  висят весы,
на высоком кресте распятые.
А вокруг  упыри, да псы.
В балахонах с кровавыми пятнами.
И готовый уже к покаянию,
вдруг увидел я  камни разные.
Каждый камень равен деянию.
Благородному иль безобразному.
И за день мною прожитый каждый,
эти камни, крупные, мелкие,
с тяжким грохотом сыпятся в чаши.
Справа, слева, чёрные, белые.
Вон булыжник – обидел женщину.
Вон за то, что стрелял сигареты.
Белый камень! – монету дал нищему
И за то, что забыл об этом.
Грохотали булыжники, падая.
Запах серы смешался с миррой.
Чаши прыгали. Левая. Правая.
В зале слышался хохот и вой.
Вдруг всё стихло. Весы на нулях.
В зале – шёпот и тихие речи.
Я хотел улизнуть втихаря,
но меня ухватили за печень.
И, наверное, главный вампир
прогнусавил: «грешок один знаю —
этот олух без закуси пил
и поэтому, вот что считаю:
Нужно в ад его сплавить закуской,
чтобы впредь неповадно другим»,
а защита в ответ – «Он же русский.
Он в России родился и жил».
Снова чёрное с белым заспорило,
но о чём-то сакральном, своём.
Вдруг, как будто обрушилось море,
и раздался небесный гром.
Всё исчезло. И крест, и зал.
Я один, в тишине на диване.
Но не голый, а в том, в чём спал.
То есть в брюках, с носками в кармане.
То ли сон был, то ли явь – не решу.
Но осталось ощущение странное,
словно я всё так же вишу.
То есть – не взлетаю, не падаю.
Будто я всё так же вишу.
Не взлетаю…
Так ведь и не падаю!!!!

2007

За стеклом