Виктория Михеенко - Третий доктор. Исповедь амазонки

• Название: Третий доктор. Исповедь амазонки
• Автор: Виктория Михеенко
• Жанр: Поэзия

Эта книга – мой опыт жизни с момента, когда было объявлено о том, что у меня рак молочной железы, и до сего дня. Мои страхи, сомнения, отчаяние, привыкание, смирение. И вопросы: почему это произошло? Почему со мной? Лихорадочные попытки помочь себе без хирургического вмешательства. Принятие решения. Операция и реабилитационный период. И жизнь после… Совершенно другая, не похожая на жизнь до…

---

7

Планета ракообразных

(Фантасмагорический фарс)
Как много меченых клешнёю роковой,
Перстом раковым, роковым браком,
роковым воплем,
Икаровым* страхом:
Падение – тоже полёт – вниз
К холодному солнцу, ватным облакам,
В минус! по шкале икс,
В штопор! прямо к ногам
Ловкача Посейдона*. Он из Икаров
Куёт кораллы, с Гермесом* в доле,
И служит Мамоне*.
Коварные крылья!
Безумный Дедал*
Напрасно свободу пообещал
Сыну – вина вины отныне —
Сухого красного
В море солёного, но сладкого
От воска топлёного…
Вина, чтоб забыться, убиться, решиться
Быть снова быть и снова у моря.
Вина, чтоб простить Дедала и Посейдона….
Люди вышли из вод.
По сей день, по сей дон —
Дна – на дне – днём и дном
Там живёт и тоскует, и ждёт
Тот, кто раб Посейдона – краб.
Вот он вышел из вод,
Огляделся окрест – ест
Всё подряд, без причастья – грех.
Без приличий, с открытым ртом – смех.
Без особых последствий рост —
пролонгированный погост.
И готовится праздновать праздно
Победу
Планета ракообразных,
Крабовидных, клешнезадых,
Пучеглазых, панцернокорых,
Канцероносов* земноводных
Жизнесосов нерукотворных.
Смысл жизни – сплошные драки:
Краб на краба и рак на рака.
Море на море, река на реку —
Каюк здоровому человеку.
Куда ни глянешь – всюду раки.
В отсутствии плоти для атаки
Юркие щупальца вооружили
Смазкой интимной и хозяйственным мылом.
Беда – туда, где полые клетки —
Пустые и звонкие фальшмонетки.
Полые клетки – пустые соты.
Полые люди – полуидиоты.
Бойся-не бойся, прячься-не прячься —
Клешнёю ржавой зацепит в трансе.
И уже скопом в смертельном танце
Молитвы хором Ему авансом.
Теперь, как все, – человек-рак.
Он плохо видит, его будут драть
Врачи, медсёстры и рыбаки —
Задрочат, короче, кому с руки.
Он Рак – новоиспеченный Канцер и Ген.
Ликует, пузырится канцероген.
Кто ж виноват? Кто затеи отцы?
Может, египетские жрецы?
Может, лемуры или атланты?
Кто накосячил по прейскуранту,
Код человеческий оплатив,
Взялся за гуж да не смог донести?
Кто отработал Вселенскую взятку —
Выбить людей пешим порядком,
Без Хиросимы, без Нагасаки*?
Кто провернул операцию «Раки»?
Эх-эх-эх-эх!
Что от сердца – то не грех!
От печёнки – не в серьёз!
Живы будем – не вопрос!
Клетка плетью мне грозит:
Надо гостя пропустить.
Примешь метку прямо в лоб —
будешь главный антрофоб*.
Будешь, главно, хоть и глуп,
Ракофил и раколюб,
Ракодел и ракосхрон.
Ты на службе, Ракотрон!
Клетка в клетку с клеткой крепко
Липко зыбко сеткой мелкой
Жутко шуткой хлипко в будку
В клетку прутьев гибких
ветхих и натянутых от века
Гонит, ронит, золит, ломит
Человека, человека.

8 Стыд

Два вопроса волнуют больного – беда!
Деньги и денег – всегда.
Как сказать, предложить?
Заплатить – не платить?
Страх и пот. И живот…
Как смотреть? Прямо в рот?
За него? Сквозь него?
В пол? В сторону? В гвоздь?
Стыд.
Брось!
Все дают: в доме скорби
Часто зыбок рассвет.
Все суют: даже если гарантии нет.
Все кладут: даже если цирроз в печень.
Все займут: даже если вернуть нечем.
Все придут: это как грибок, плесень.
Все поют согласно одну песню.
Надо! Да! Надо! Два!
И горя от стыда
(Безысходность придумав
От большого ума)
Дать!
Вам!
Срам!
По щекам!
Кому?
Эгрегору* одному и
Вам, кто у власти, Вам!
Да платите им столько денег,
чтоб наравне резали богатых и бедных.
Чтоб не мялся в ладони комочек денежный,
Обезличенный, обезвоженный,
И в кармане, наконец, обездвиженный
(Палка ниже, ростом ниже мы)
Обесцененный тихим страданием
За укол прямо в боль в утро раннее.
Да ведь вот беда, что не справиться.
Можно не давать, да не нравится!
Вдруг, за доброту, потеплей взглянут.
Надо их кормить – они тут живут.
Надо их поить, не вода с лица,
Им работать в кровь здесь приходится.
Это мы сюда на недельку-две,
А у них, считай, нет просвета в дне.
Понасмотрятся человечьих слёз!
Вот за это неучтённый им идёт платёж.
Ну а мы с тобой да с одной бедой?
Кто ж такие мы?
Те, кто на убой…

9 Будни

Не место, не место для драм,
Приличия там, уважения.
Напрасны страданья у дам.
Терпенья, родные, терпения!
В перевязочной сип! да ой!
Отрывают бинты безжалостно.
В безысходности в стократ боль,
Но лекарств не нашли пока ещё.
«Быстрее! Давайте! Следующий!
Спирт – бинт – пластырь!
Фамилия?! Анализа нет ещё!
Спирт – бинт – пластырь!
Потом застегнётесь. Следующий!
Спирт – бинт – пластырь!
Мне надо бегом! Я заведующий.
Спирт – бинт – пластырь,
Ведущий, блин, а не смотрящий!»
И, пришибленная, как сомнамбула,
Как потерявшийся зомби,
Выходишь на ощупь, спиной
К двери, отвешивая поклоны.
Спасибо, родной, спасибо!
Спаситель, в живых оставил,
А мог бы, подлец, зарезать.
На кой церемониться с нами?
Трепещущими, болящими,
На тебя, как на Бога, глядящими,
Уже не пьющими, не курящими,
О прощении только молящими.

10 Золотая орда

«Накажу – увижу еду в палате!» —
Завотделением грозит составу.
И тянутся экспонаты в халатах
На продовольственную заставу.
В кровати нельзя! Будем жадными!
Врагу не оставим крошек в логове —
Прусакам иже с тараканами!
Изничтожим лазутчиков пошагово.
Из своих невидных квартир —
Порогов, дверей и стен —
Отважный солдат-кирасир
Берёт нас, пришельцев, в плен.
Он хозяин здесь. Он хан Кончак* —
Соискатель чужой еды.
Вездесущий рыжий Прусак —
Индикатор нагой беды.
Представитель несметной орды —
Тёмным золотом спины литы.
Караулит открытые рты
Бритых пленников и небритых.
Супервоинство у Кончака!
Мычит пленник, вдыхая отраву*.
А оно без потерь, с кондачка
Попирает такую забаву.
«Чистота… Может, хватит смешить, —
Иронично дрожит легковесное тельце. —
Вы уйдёте, а нам здесь жить.
Не бери грех на душу. Не целься!
Пусть пыхтит хозяйка-сестра.
Ей за это вроде бы платят.
Одинакова наша судьба:
Вас и нас одинаково травят.
Выше нос! Мы живы пока!
На здоровье оставьте усердие.
И к злосчастной судьбе прусака
Просим вас проявить милосердие.
Каждый должен свою работу
По совести выполнять.
А у вас, напомню, другая забота —
Жить по-новому начинать.
Да и если подумать здраво,
Что мы вам? Наших трупов тлен?
Если на леднике одичало
Голосит ваш отъятый член?
Всем своё. Мы не ваша добыча.
И хоромы скоблить не вам.
Вам – с победой домой возвратиться.
Нам – удерживать старый плацдарм».

11 Крабовые палочки

Каждое утро ровно в шесть,
За час до инъекций и перевязок,
Мы сходим вниз, чтоб неловко сесть
На одну из больничных лавок.
Бывало, молчим согласно и долго.
Тихо и птицы – чем не рай?
Пока на смену, по службы долгу,
Приходит бабушка Дай.
«Дай! Дай! Дай!» – сквозь прутья руки
С длинными пальцами и чёрными когтями.
Так старушка просит покушать,
Строго и страшно шевеля усами.
И мы делимся с ней передачами,
Зачастую почти не тронутыми.
А любит она крабовые палочки,
И просит приносить завёрнутыми.
Мы изводим себя зарядкой —
По два подхода за раз.
И с тревогой в рабочем порядке
Ждём сведений о наличии метастаз.
Метастазы – щупальца крабьи —
Во все стороны света моего тела?
Без ответа на вопрос:
«Какое вам до меня дело?»
Вам понравилась моя плоть,
Моё лёгкое, моё плечо?
В какой именно части вам хорошо?
Какую из них мне подогреть,
Чтоб было комфортно вам расти и жиреть?
Универсальные сети —
Пальцы изысканной плети —
Самое лучшее застревает
У вас в желудках —
Недоделанные бедные дети!
Дети-матери. Дети-клети.
И вот чугунное слово впечаталось в мозг!
У доктора взгляд сквозь смех колюч:
– Есть, сволочь! Есть! Но мы не из тех,
у кого кишка тонка,
у кого родник слёз горюч!
Доктор внимательно – прямо в глаза:
Реакция не предсказуема.
Всё в порядке, док, моя депрессия
И тоска практически не доказуемы.
Не волнуйтесь, доктор, не упаду
И кричать в исступленье не стану.
Я к девчонкам своим пойду.
И там, может быть, оттаю.
«Ну что?» – растревожены глаза.
«Ну что?» – поздравлять ли сочувствовать…
Да, дорогие мои, да!
Есть! – и на постель чистую
Простынь зубами рвать —
Альфарекиново* неистовство.
Такое было один только раз.
Знать, от «лекарственной» температуры.
И больше нигде, ни за что, никогда
Не принимала слезоточивые процедуры.
Не мочила солёной влагой платки,
Пижаму и домашние наволочки.
Мы ещё вас разъясним,
Незваные крабовы палочки.

12