Владимир Невский - Старые тетради

• Название: Старые тетради
• Автор: Владимир Невский
• Жанр: Русское современное

Старые тетради, записные книжки, блокноты, дневники. Так много в них хранится историй о любви. Фабулы, конфликты, завязки и развязки жизнь преподносила, щедростью делясь. И я писал правдиво. Лишь вымыслом безбрежным восторга романтизма порою дополнял.

---

Алевтина! Аля! Девушка из романтических романов. Девушка из юношеских грез. Большие карие глаза в оправе густых ресниц излучали теплоту и спокойствие. Маленькие, полноватые губки тревожили воображение. И настоящая русская коса, длинная и толстая. Словно сошла со страниц любимых книг русских классиков. Такая светлая, чистая, непорочная. И появилась так неожиданно, что Миша потерял не только дар речи, но и способность здраво мыслить и двигаться. Столбняк настиг его.

Их представили друг другу.

– Михаил.

– Аля.

Он пожал ее маленькую ладошку и долго не отпускал ее. Девушка видела его реакцию, и наслаждалась этим. В тот вечер были позабыты книги и романы. Он «вернулся в реальный мир», и в нем существовала теперь только она. Девушка с редким русским именем, и такой же редкой красоты глазами.

С вечеринки они ушли вместе. Ушли, что бы на протяжении двух лет постоянно искать встреч друг с другом, ощущая потребность в общении. Сколько километров они прошагали за это время по набережной, сколько фильмов и театральных постановок пересмотрели. А речные трамвайчики? А пикники за городом? Не счесть. Только одно обстоятельство смущало Михаила, нанося заметный слой дискомфорта: лучшая ее подруга. Алевтина часто, слишком часто, просила его, чтобы Нина тоже была на их встречах. Не понимала, или не хотела понимать, что присутствие третьего сводила на нет весь романтизм свиданий двух любящих сердец.

Нина была полной ее противоположностью. Не красивая, близорукая, полноватая, с россыпью крупный ярких веснушек, с редкими и жесткими волосами. А может, она и не была такой уж непривлекательной, но рядом с Алевтиной казалось именно так. Слишком очевидным был контраст. Несколько раз Михаил пытался откровенно поговорить с Алей о ее подруге.

– Миша. – Очаровательная улыбка заставляла умерить пыл серьезных намерений. – Ниночка такая застенчивая и нерешительная. Ну, куда я ее дену. Я обещала ее родителям, что не оставлю ее ни на одну минутку. Она слишком наивна и проста, обязательно попадет в какую-нибудь историю. А нам она совсем не мешает. Правда, ведь?

И в том было зерно правды. Нина имела талант быть незаметной, даже находясь в двух метрах. И он вскоре насколько привык к ней, что перестал замечать. Даже целуя Алю, шепча ей признания в любви, читая стихи, он не обращал на Нину никакого внимания, не смущался. В конце концов, до недавнего времени он и сам был таким же застенчивым и нерешительным.

Аля и Миша так упивались своим счастьем, так безоглядно любили друг друга, что для всех знакомых стали предметом зависти. У кого белой, а у кого и черной. Но они ничего не замечали вокруг, наслаждаясь друг другом. Не заметили и того, что Нина, вернее Ниночка, влюбилась в него. И эта тайная любовь приносила девушке только страдания и мучения. И катились их отношения к своему логическому завершению – к свадьбе. Да только логика иногда выкидывает кренделя, не подающиеся здравому объяснению. Ссора вспыхнула из-за пустячка, но переросла в серьезные разногласия. Взаимные упреки, недомолвки, обиды разом выплеснулись наружу. Никто из них ранее и не подозревал, что они накапливаются где-то в глубинах души. И вот теперь вырвались на волю, обжигая и уничтожая. Много раз они пытались встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию в спокойной обстановке, но каждый раз вновь ссорились, усугубляя и без того напряженность и раскол отношений. А потом Михаил совершенно случайно увидел Алю в компании высоко, симпатичного парня, атлетического телосложения. Ревность в одно мгновение вспыхнуло, ослепило и помутило разум. А тут и Ниночка подвернулась со своим признанием в большой любви. После бурно проведенной ночи, с глаз спала пелена. Он с недоумением смотрел на Нину в своей кровати. Признаваться в своей слабости не хотелось, особенно перед этой «серой мышкой», поэтому он буркнул что-то обидное и грубое, и ушел, громко хлопнув дверью. И не придумал ничего лучшего, как сбежать. Было лето, каникулы в разгаре, и потому уехал он надолго и далеко. От всех проблем, от переплетения лабиринта. К тетке на Украину.

Вернулся уже осенью в город на Неве, с планами по решению кризиса в отношении с Алей, и правдоподобными извинениями перед Ниной. Но, как оказалось, все его приготовления были напрасны. Обе девушки, бросив институт, укатили в родной городок, где-то на Урале. Адреса точного Миша не знал. Конечно, при большом желании он мог отыскать. Отец работал в органах не последним человеком. Но не захотел. К тому же доктор Время уже затянул раны. Постепенно утихала боль, притуплялась любовь. Оставались лишь тоска и пустота, с которыми, к его безмерному удивлению, можно было жить. И он жил.

Жил до апреля. Когда однажды, вернувшись из института, он застал дома нервно курящего, одну за другой, отца и мать на грани сердечного приступа. А на диване – сверток с младенцем и прилагающая к нему записка: «Это твоя дочь. Меня не ищи. Бесполезно. Нина».

И мать, и Михаил были полностью солидарны в своем решении: отдать ребенка на попечение государства, написать заявление в милицию, чтобы отыскать горе-мамашу. Но неожиданно отец, этот пожизненный подкаблучник, проявил твердость и настойчивость. Для убедительности даже пару раз стукнул по столу и разбил пару чашек из очень дорогого китайского фарфора. «Сумел зачать – сумей и воспитать» – был его вердикт, не терпящий ни возражений, ни апелляций.

Вот так, в одночасье, Михаил стал отцом крошечной Аленки. Отец по своим каналам утряс все юридические и правовые вопросы. Они переехали в другой микрорайон Санкт-Петербурга и начали новую жизнь. Она у Михаила вновь резко переменилась. Он, как раньше, стал больше времени проводить дома. С дочкой. И вскоре сделал для себя откровенное открытие: это ему безумно нравилось, и приносила радость. Нравилось гулять с ней по парку, купать ее по вечерам, кормить кашей и соками, читать детские стишки на ночь. Или просто сидеть тихо рядом и наблюдать, как она спит, как меняется выражение ее личика. Как хмурит маленькие белесые бровки, как широко улыбается.

Дочь росла. Сам он окончил институт и занимался переводами. Родители вскоре умерли один за другим. Спутницу жизни себе он так и не нашел, по большому счету, даже не пытался. Жизнь сложилась и даже перспектива перемен его пугала.

– — – — – — – — – — – — – —

В школу Михаил пришел тогда, когда занятия закончились, и большая часть учащихся покинули стены учебного заведения. Местонахождение класса ему было хорошо известна, потому, как не первый раз Аленка давала повода для серьезных бесед и с классным руководителем, и с директором. Постучался и зашел в кабинет:

– Здравствуйте. Я – папа Алены Атамановой. Меня вызывали.

Учительница оторвалась от проверки тетрадей, подняла голову и сняла очки.

– Миша?!

– Аля! – он сразу же узнал ее. Хотя перед ним сейчас сидела полноватая женщина, с короткой стрижкой крашеных волос. Но вот глаза! Глаза нисколько не изменились: все те же глубина и выразительность. Только оправа ресниц чуточку поредела. Они молчали. Откровенно разглядывали друг друга и молчали. Было время, когда не могли наговориться. Молчали, хотя не виделись тринадцать лет. Тринадцать лет! Целая жизнь! Вечность!

– Как живешь? – он ослабил узел галстука. Стало вдруг не хватать воздуха. Внутренний жар наполнил каждую клеточку тела.

– Вот. – Она развела руками. Не меньше его растерянная и немножечко потерянная.

Из школы они вышли вместе и увидели, что, наконец-то, пришла долгожданная зима. Снег медленно падал большими пушистыми хлопьями и, кажется, не собирался таять. Они шли не спеша, наслаждаясь дивным снегопадом. Зашли в кафе. По-прежнему молчали, лишь глазами пожирая друг друга. Пробуждалось чувство утраченного счастья, и от этого становилось бесконечно грустно.

– Как ты?

– Нормально. – Такой родной и почти забытый жест – пожатие плечами. – Я замужем, двое детей. Пацаны. Одни мужики в доме. – Слабая улыбка едва касается полных губ. – А ты?

– Я один. – В горле мгновенно пересохло. Надежда, которая беспочвенно вдруг зародилась где-то в недрах души, пожухла и угасла.

– А Алена? – чуть удивлено спросила она.

– Только я и она, – поправил он себя.

– Это дочь Нины?

И только сейчас он вдруг все понял! Алевтина все знает. И знала тогда! Может, и поэтому она сбежала на Урал, так и не окончив институт. Чего-чего, а вот измены она простить никогда не смогла бы. Характер не тот.

– Как она?

– Пьет.

– Пьет?

– Семейная жизнь у нее не сложилась. В одно время она пыталась разыскать тебя и вашу дочь, но….

– Я переехал, – оправдался к чему-то Михаил.

– Теперь живет в гражданском браке, с каким-то уголовником. Вместе и спиваются.

Михаил предпочел промолчать. Возникло чувство вины за погубленную жизнь «серой мышки» Ниночки.