Анатолий Мерзлов - Русское счастье

• Название: Русское счастье
• Автор: Анатолий Мерзлов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-71-6

Роман-откровение «Русское счастье» построен на жизнеописании героев – наших современников, затрагивающий период времени в сорок лет, включая тяжелый для героев перестроечный период. В чистом виде роман не автобиографичен, хотя во многом перекликается с судьбой самого автора. В нем исторически достоверные хитросплетения встреч героев. Автор оставляет читателю «выложенное на тарелочке» право собственным усмотрением продолжить судьбу героев романа. Подача материала романа «Русское счастье» проходит в легких саркастических тонах и данность не мудрена. Автору хочется более решительного и более качественного обновления страны, близкого духу времени.

---

Он и думал теперь о ней так – Надюша. Лилия всегда оставалась Лилией. Назвать ее «Ли-леч-ка» не повернулся бы язык. Лилия решительная, бесстрашная, с мужским волевым напором. Он и не ставил их в один ряд – и вовсе не потому, что к одной испытывал жалость, а другую, кажется, любил. Да, да – любил – он спрашивал себя об этом. …И еще: Лилию он хотел целовать, ласкаться в ее женских прелестях. С Надюшей другое: ее он хотел погладить по голове, пожалеть.

Тристан нашел Надюшу под навесом задней стены хатки. Она управлялась с коровой: дышала отрывисто, с надрывом. Доение процедура не из легких, но Надюша ни полусловом не намекнула о трудности. Она повернула к нему счастливое лицо: пот испариной выступил на лбу, на спине ситцевое платьице отпечатало мокрое пятно.

– Коровка у нас умница, отдает молочко легко, стоит взяться за вымя, а сегодня от обиды на меня поджимает. Познакомься, Куклешка – это твой и мой спаситель.

Рыжая, с белыми пятнами на боках и звездочкой во лбу, пузатая коротышка понимающе выставила Тристану лопухи ушей.

– Угостите ее корочкой хлеба, и вы станете друзьями, – с одышкой произнесла Надюша, не прекращая процесса доения. Две тугие струи, стремительно перекрещиваясь, со звоном ударяли в пенящееся ведро.

– Она маломерка, молока дает немного, а сейчас и того меньше, отдаивается уже. В августе должен появиться поздний в этом году теленочек.

Благодарная за корочку сухого хлеба, корова лизнула Тристана в нос шершавым языком, дохнув в лицо горячим травяным настоем. Надюша после дойки предложила стакан парного молока – оно попахивало навозом. Тристан сначала не решался пить: городское молоко не пахло так.

– Ты пей, пей, потом ощутишь главное – послевкусие, – подбадривала Надюша.

Потом решился, не дыша, выпил весь стакан до дна. Молоко оказалось более чем теплым – оно было горячим.

– Закрой глаза, – наставляла Надюша, – и медленно выдыхай. Какие впечатления?!

Глава 5

Надюша выполняла всю работу суетливо. Тристан ее жалел, а существенно помочь не получалось. В вопросах сельского быта он проявился полной неумехой. Подержать, принести – этого казалось так мало. Кроме коровы и беспомощной бабушки на попечении Надюши оставались куры, индоутки с выводками утят и огромный огород. Собравшись готовить обед, Надюша взяла Тристана с собой в огород.

– В городе человек этой прелести лишен, – приговаривала она. – Посмотри, разве тебя не радует вот эта морковина. Картину с нее писать. Для меня – счастье видеть результат моего труда. Галина – сестра моя, совсем другая, хотя имеет массу других преимуществ: главное – она такая красивая, куда мне до нее.

Тристан хотел возразить о красоте внешней, что-то сказать о внутренней, но Надюша не давала ему раскрыть рта.

– У нас всего понемногу.

Она говорила о своих действиях во множественном числе, не кичась какой-то своей особой заслугой. Все, что он видел вокруг, сотворили и лелеяли ее руки. Аккуратно разграниченные грядочки без сорняков Тристан видел на рекламных буклетах опытных хозяйств. Все радовало глаз. До сих пор он не знал в себе такого качества: получать радость от обозрения симметричных огородных грядок. Надюша коснулась его плеча:

– Ау-у, тебе не интересно?

Тристан задумался и не нашелся, как с лету правильно преподать возникшее в нем восхищение, поэтому лишь улыбнулся.

– Рвем на салат огурчиков. Помоги мне – подержи миску. Помидорчики не достаточно покраснели. Ах вы, паршивцы, вот, парочку зрелых нашла-таки, – приговаривала после каждого маленького действия Надюша, общаясь на два фронта. – Теперь рвем зелень. Картошку будешь копать? – Тристан активно вонзил лопату в землю. – Лопату ставь сбоку, не порань клубни. Отлично, клади землю в отвал. Правда, красивая, красненькая, ранняя – этот сорт называется «красная роза». Она не доросла еще, а будет раза в два крупнее.

В городе Тристан не знал огорода – все приносилось с рынка мамой. Незаметно для себя они перешли на доверительный тон: отныне без конфуза говорили друг другу «ты». Тристан больше чувствовал – меньше говорил, он знал: умение слушать – качество куда более ценное. Поглядывая на него, увлеченная повествованием Надюша продолжала:

– Трудно с поливом в засушливое лето. Мне всего жаль – поливаю каждый день. Воду таскаю из колодца в бочку – там она прогревается. Все культуры поливаю теплой – ее растение принимает без ущерба.

Явное ощущение ее усталости все же пришло, но только тогда, когда пунцовое солнце спрятало лысую маковку за синеющую на горизонте лесополосу.

– Ты по-хорошему отдыхаешь? – спросил Тристан у приунывшей Надюши.

– Стану бабушкой – вот тогда и отдохну. При этом едва слышно вздохнула.

Что она в это время подумала, Тристан спросить не решился.

На следующий день Тристан уехать не посмел, хотя Надюша и настаивала:

– Видишь, я вполне здорова – сама справляюсь. Меня поддержит наш целебный воздух.

В этот же день страждущий алкаш за «бутылочку» скосил травостой в сыром ложке за домом. Надюша освоила и производство самогоноварения. Тристан уже знал: назавтра траву надо переворошить, а следующим днем, по росе – копнить.

Он не представлял, как Надюша с этим бы справилась сама. Через день, ранним утром они вдвоем копнили сено, тогда он и убедился в ее возможностях. Надюша стояла на копне – Тристан вилами подавал ей очередную лепешку пахучего, как чай, сена. Пьяняще чистый воздух русской глубинки, незнакомый быт обезоружили его в прошлых притязаниях, сделали мелкими и никчемными прошлые тревоги.

Высоко в небе заливались жаворонки. Желтая трясогузка в метре от них в стерне добывала личинок, тюр-кали перепела, предупреждая свои выводки о близкой опасности.

Тристан много останавливался, делая вид, что отдыхает – Надюша же подгоняла:

– Сохнет роса, сено рассыплется и потеряет ценность.

К обеду посреди скошенного луга красовались три аккуратные конусовидные копны. С последней копны Надюша озорно съехала, сдерживая по бокам воздушное ситцевое платье. Ее стройные ножки все равно блеснули очень высоко стыдливой белизной.

Прошла неделя, а работа не убывала. Тристан понимал: его начнут искать. За это время он съездил в город: отвез головку сыра, ведро яиц, с полмешка моркови и картофеля. Он никогда не торговал на рынке и ужаснулся при мысли, что сказали бы, увидев его там знакомые, или, чего доброго, мама. Голосуя у знакомого сквера, Тристан живо представил их встречу здесь, понимая, как трудно будет оставить ему Надюшу одну на все объемное хозяйство. Сестра Галина на телеграмму не ответила. Не могла знать Надюша условий ее обитания.

Часть 3 Мотька

Глава 1

Матреной она оставалась до той поры, пока не стала осознавать, как серо и архаично звучит ее имя на фоне замысловатых имен лощенных упакованных подружек. Лилиан, Сабрина, Вивьен, Лаванда, Лаура – красотой созвучий уже достойны внимания.

«Господи, за что мне такое наказание?! Соображаю в науках лучше, потому и тянутся за мной?! Как несмываемое клеймо: Матрена Ленкомовна!»

Подобные нелегкие мысли ее, начинающую в созревающем ракурсе познавать мир, посещали всегда по вечерам. В унылой коммунальной дыре уставшая после суетной работы мать в это время парила свинцовые ноги в оставшемся от бабушки Матрены помятом алюминиевом тазу. Мама весь день с подработкой таскала почту – уставала. В этом же тазу по бедности и неухоженности быта случалось варить джемы – Мотька очень любила сладкое. На такую роскошь как конфеты денег всегда не оставалось. Умащивая в тазу натруженные неуклюжие ноги, мама причитала и о своей нелегкой участи, и о гнусности наступившего времени, и о сопутствующем «всяком», вперемешку с ее, Матрены, настоящим и будущим. Очередной вечер зеркально отражал события вчерашнего, за исключением редких дней, когда мама, неумело нафактурив себя, пропадала на всю ночь.

От однообразия фраз Матрена уже не воспринимала смысла сказанного, она слушала, как случалось слушать при поездке к отцу на пароме мерный выхлоп двигателей. Под монотонное сопровождение она улетала вдаль парящей высоко над палубой чайкой. И потом долго, после скрежета расшатанного дивана укладывающейся на покой мамы, оставалась в ставшей почти магической взвеси. Иногда она могла поклясться утром, что слышала все малейшие звуки ночи, хотя, казалось, и спала.

«Скоро выдадут паспорт!» Она твердо решила изменить имя – стать кем-то возвышеннее, кем угодно, только не Матреной. Зараженная страстью поиска она листала случайные журналы, внимательно читала титры фильмов – искала, порой до болезненного состояния, но задача оставалась неразрешенной долго. Ответ пришел, как всякая находка, случайно…

Мама брюзжала по поводу окружающей грязи, наставляя ее на путь истинный. Вспомнила Сабрину – ее одноклассницу, дочь успешного в городе воротилы. Она называла ее не только за глаза, а и, не стесняясь, откровенно в лицо – Забубенкой за то, что та говорила неотчетливой скороговоркой.