Нина Еловских - Как хочется покоя и тепла. Стихи

• Название: Как хочется покоя и тепла. Стихи
• Автор: Нина Еловских
• Жанр: Поэзия

Предлагается вниманию читателей сборник стихов талантливой поэтессы Нины Еловских. Их тематика самая разнообразная: от любовной лирики до стихов гражданского содержания, пейзажной лирики и др. Особенно автору удались стихи о самом светлом человеческом чувстве – о любви, которые у неё отличаются тонким лиризмом. Именно по этой тематике автора можно ставить в ряд таких знаменитых поэтесс, как Вероника Тушнова и Лариса Рубальская – мастеров этого жанра. Достойны внимания стихи и на другие темы.

---

Наш парк

Парк просторный в городе у моря —
Изумруд в оправе голубой,
И никто со мной не будет спорить,
Ты для всех и лучший, и родной.

Ты нас радуешь и в праздники, и в будни,
Всех готов в объятья принимать,
Тем же, что связали судьбы,
Ты для всех, как ласковая мать.

И когда деревья спят под снегом,
Ты умеешь души отогреть —
Всех одаришь и теплом, и негой,
Как бальзам, поможешь не стареть.

Я тебе, как преданному другу,
Тороплюсь поведать грусть свою,
А в часы нечастого досуга
Здесь я тайны жизни познаю.

Пополам разделим боль и радость,
Ерундою назовём беду,
Двести лет ты сохраняешь младость,
От грядущих дней я счастья жду.

2004 г.

О Таганроге

Много городов в моей России,
Каждый о своём сказал, как мог,
Ну, а если бы меня спросили,
Я б сказала: лучший – Таганрог!

От петровских времён
До сегодняшних будней
Много было событий,
О коих не ведала я.
Города, как и люди,
У всех свои судьбы,
Для меня он один
На планете земля.
Здесь меня в колыбели качали,
И отсюда меня на погост понесут,
В небесах с Таганрогом меня обвенчали —
Родилась и живу, и всегда буду тут.

Город этот – от бога награда,
Не любить Таганрог – непростительный грех.
Всей душою люблю! Мне другого не надо —
Я такая, как есть. Он же лучший из всех.

08.08.2003

Гордость

Я горда от того, что живу в Таганроге,
Где родился и жил наш великий земляк,
И что он наш земляк – это счастье немногих,
И гордиться, как мы, может тоже не всяк.

Я имею возможность ходить по дорогам,
Что поныне хранят память прежних шагов,
Тех размеренных, мудрых,
неспешных и строгих,
Эта память куда выразительней слов.

Наш великий земляк!
Тем горды таганрожцы по праву,
И по-своему каждый причастен к тому,
Его имя звучит, украшая родную державу,
Мои мысли и лучшие чувства ему.

2007 г.

Приезжайте в Таганрог

Кто в Таганроге побывать не смог,
Тот отказал себе соприкоснуться с чудом.
Я говорить вам лишнее не буду —
Но непременно приезжайте в Таганрог.

Его ласкают волны бирюзой,
Он город-сад, цветущий даже ночью.
С ним непременно надо видеться воочию,
Чтоб стал и вам он близкий и родной.

Вы можете не побывать в Париже —
Там быт и нравы, и язык чужой,
Но Таганрог – он и родней, и ближе,
И не сравнить его с красой любой.

Пою без устали я славу Таганрогу,
И с каждым годом краше песнь моя,
По совести пою, а не в угоду.
Так петь, так думать не устану я.

Морщинка между глаз

Уже легла морщинка между глаз,
Былая красота давно увяла…
Жаль, что я раньше Вам не всё сказала,
Но всё равно мечты мои о Вас.

Я так задумана, как создала природа.
О, Боже мой! Кто смеет осудить,
Что не могу я жить и не любить!
А я люблю в любое время года.

Я Вас люблю таким, какой Вы есть,
И пусть неумолимо судят люди —
Бог милостив: им покаянье будет.
А мне?.. А мне своих грехов не счесть.

Я жизнь люблю со всех её сторон,
Пока живу – любить не перестану,
И, хоть моё признание ста́ро,
Любовь – вот суть моя!
Кем без неё я стану?

Геннадий Янчук Эпизод из жизни военных лет поэтессы Нины Еловских

Крошечка-Гаврошечка

Ну кто не помнит юного Гавроша,
Носившего патроны коммунарам?
Он не был ими ни забыт, ни брошен:
Мальчишка жизнью рисковал недаром.

Повторов подвига его – немало,
Уже сменилось много поколений,
Но вот к геройству тяга не пропала —
Достойны эти люди восхищений.

В суровую военную годину,
Когда людей косил, как пули, голод —
Девчоночка, не разгибая спину,
Едою, как могла, спасала город.

Горбушку чёрствую запрятав в куртку,
Ходила мимо полицая, немца,
Чего ж несла под порванной тужуркой?
«Заряд опасный» – хлебушек у сердца…

И так малышка день за днём ходила,
Рискуя вызвать интерес у немцев.
Судьба её была б тогда отнюдь не ми́ла —
Наверняка грозил бы ей Освенцим.

Но, слава Богу, всё прошло удачно:
Прогнали «наши» немцев наконец-то.
Ну, а девчушке – маленькой, невзрачной —
Пообещали радостное детство.

Прошли года. Она уже старушка,
Но завсегда душа её открыта:
Добра, приветлива, порой – простушка,
Родными и друзьями не забыта.

10.03.2015

Бутерброд из детства

(быль)

Беззаботное детство закончилось сразу, как только фактически началась война. Я последний, одиннадцатый ребёнок в семье. Мама родила меня в возрасте 43-х лет, просто так вышло, и потому большой радости не испытала.

Зато папа был счастлив и не уставал говорить маме: «Оксана, так это же сам Бог послал нам на старость такое счастье». Имя мне дал папа в честь своей первой учительницы и очень хотел, чтобы я учила детей.

Когда в город пришли немцы, началось страшное время. Продукты быстро закончились и мы стали голодать. Мама экономила, как могла, но помню, как хотелось кушать.

Три старших брата были на фронте, старшая сестра оказалась в плену по другую сторону моря – ушла с соседками менять вещи на рыбу и там попала в плен.

Другую сестричку угнали немцы в Германию, а ещё один братик (1926 года рождения), Фёдор, прятался от немцев и полицаев в чужих подвалах – так ему удалось избежать отправки

в Германию. Когда представилась возможность, он удрал и пробрался к своим в часть, где воевал до конца войны.

Мне вспомнился один случай, о котором я никогда не забуду. Однажды к нам пришла соседка тётя Катя, принесла кусочек макухи и два сухарика темного хлеба. У неё своих детей не было, поэтому она очень любила меня. Как-то раз, она сказала маме почти шёпотом: «Для кого война, а для кого – мать родна…». Я слышала, но не поняла, о чём идёт речь. Вскоре мне стало понятно, о ком говорила тётя Катя. На нашей улице жила семья: дедушка Лука, бабушка Лукерья, их дочь – тётя Нина и внучка Валечка. Их дом был угловой, высокий, краси-

вый, за высоким забором. Жили они как-то замкнуто, подруги к Валечке не ходили домой – не разрешали старшие, а меня любили дедушка и бабушка, поэтому иногда я там бывала. У них всё было красиво и богато (так мне казалось).

Когда немцев расселяли на постой в частные дома, у них по-

селился офицер с денщиком и большой красивой лошадью.

Однажды дети нашей улицы, и я в том числе, собрались у соседского двора тёти Аси, у неё тоже было двое детей: Аня и меньший братик Серёжа. Перед домом – палисадник и там росла разная трава, в том числе калачики. Мы их рвали и ели. Кто собрал больше калачиков, делился с теми, кто ничего не собрал (с малышами, конечно).

Но вот вышла Валечка. В красивом платье, с бантом на голове и с большим куском (как нам казалось) белого хлеба, намазанного маслом. Мы все обступили её и кто-то первый сказал: «Валечка, дай хоть малюсенький кусочек». Потом стали просить все, а она победоносно ела у нас на глазах и говорила; «Оставлю!».

Все молча ждали, но жадными глазами смотрели, как убывает кусок. Потом наперебой обещали отдать свою любимую игрушку, но она молча доедала хлеб, а когда Витька, из дома напротив, попросил дать хоть понюхать, она затолкала остаток в рот, повернулась и ушла домой, а мы все заплакали и тоже разошлись по домам.

В тот грозный период нашей жизни дети взрослели быстро. Все поняли, что больше нет Валечки – она для всех стала Валькой. Все её ненавидели, и никто, даже после войны, с нею

не дружил. У каждого из друзей моего детства жизнь сложилась по-своему, не все остались живы.

Соня ходила с мамой на станцию Марцево собирать уголь и попала под паровоз. Когда её хоронили – я не знала, потому что лежала пухлая от голода в бессознательном состоянии. Папа и мама тоже были больны от голода, но держались как могли, чтобы сохранить меня.

Однажды я очнулась, когда папа кормил меня из чайной ложки чем-то жидким: это была жижа от перловой каши, которую нам принесли солдаты – немцы. Они дежурили на солдатской кухне во дворе большого пятиэтажного дома, возле которого мы жили. Так по капельке ко мне вернулась жизнь.

Мама тоже стала ходить. Когда мальчишки приносили больше каши и, даже, огрызки хлеба, мы с мамой тайком, понемножку (а чаще я сама), носили соседям: тёте Гале – папиной сестре, тёте Мане – жене папиного брата и ещё Волковым – тёте Насте и дяде Арсентию Ивановичу, родителям Виктора Арсентьевича Волкова (после войны артисту театра им. А. П. Чехова). Говорили, что его родители партизанили. Так выжили мы и помогали выжить другим.